Прощание

Друзья!

Кончается праздник моей очень долгой жизни.

Спасибо всем, кого занимали мои сомнения и ирония.

пусть фонтан ваших жизней не ослабевает!

Со мной можно попрощаться несколькими способами:

Первое прощание:

«Андерсвал» – это голландский русскоязычный
сайт для любых пишущих эмигрантов. Если открыть его,
 то в правом верхнем углу можно увидеть отсылку на старую
редакцию, где можно просчитать около миллиона моих читателей.

Второе прощание:

Сайт «Проза. ру». На этом сайте около 700 моих миниатюр.
Будет кому и что вспомнить.

Третье прощание

Фейсбук:. Здесь опубликованы мои работы, в основном,
последнего времени.

 Четвёртое прощание:

Изданные книги.
Первая была издана в Днепропетровске, вторая в Западной Двине,
третья и четвёртая – в Москве. Причём, последняя вышла шесть
лет назад в издательстве «Торус-Пресс» с обязательством продажи
её в трёх главных книжных магазинах Москвы: на Тверской,
на Арбате  и в «Библио – Глобусе» на Лубянке, что и было  выполнено.

 Пятое прощание:

Сайт «Художественное чтение. Светлана Сурина».
Здесь вы найдёте 20-25 видео миниатюр Светланы Суриной.

 
Эту музыку следует смотреть...

   Он   не просто садится к роялю,  а приступает к Трапезе:
 нежно окунает пальцы в клавиши,  поёживаясь от их прохлады.

   Так возлагают руки на Библию.
   Так гладят любимых.
   Так оглаживают круп лошади,  поощряя её к галопу.

   Пальцы…Они непомерно велики.  Вчетверо дольше клавиш.
   
    Кажется,  что они накрывают даже струны и вынимают звук
прямо из-под крышки рояля.

   Он не опускает руки,  а наоборот  --  слегка приподнимает их,
 неохотно расставаясь с прикосновением,  как будто прощаясь
 с клавишами рукопожатием.
   Если  « рояль дрожащий пену с губ оближет» --  то только
 его руками.

   Да это и не руки даже,  а безукоризненной формы ступни,
 блаженно погружающиеся в тёплый прибрежный песок на закате…

   И кажется,  что ветер развевает его пальцы над роялем:
 так и тянет их придержать,  чтобы он их не унёс.
   
Как на самый яркий образ поэт нанизывает всё стихотворение,
  так на эти  невероятные руки нанизан и весь музыкант  ------
-  блистательный Валерий Афанасьев…

 Какие слова!..

Нет, нет, нам нельзя пока уходить.
Ведь те,  кто пришли следом, вообще не хотят слышать слов,  которые    складываются в строчку.
Им никогда не прийти в блаженство от таких, например:

Леди долго руки мыла…
Леди долго руки тёрла…
Эта леди не забыла
Окровавленного горла…

        *     *     *

-  А ветер как гикнет!
Как мимо просвищет!
Как двинет барашком
Под звонкое днище…

     *     *     *

А я бы и сам свернулся в лассо.
Цокнул копытом,
Чтобы твоё увидеть лицо,
Сьерра Чикита…

     *     *     *

О чем в случайном разговоре
С капелью говорит апрель,
Он знает тысячи историй,
Про человеческое горе...
И по заборам стынут зори
И тянут эту канитель…

  Ну, скажем Пушкина - «Я сам обманываться рад»--  это ещё их пощекочет…  Или Паскаль с Шопенгауэром вызовут минутное любопытство…
Да и то вряд ли…

  Так что придется ещё нам,  как старичкам у подъезда на лавочке, посидеть на краешке этого дикого века,  где мимо проносятся, пришедшие след в след за нами, звонким галопом  под свою рэперную какофонию,  проходя сквозь нас,  как «образ входит в образ,  и как предмет сечет предмет.»

  НО пока мы ещё здесь,  над нашей лавочкой будет ощущаться  высоковольтное напряжение блистательного Слова…

 Хаос и звезда. Беседы с Заратустрой

 Есть мысли (фразы),от восхищения которыми сердце готово выпрыгнуть из груди:

 «Надо иметь в себе хаос, чтобы родить танцующую звезду…» (Ницше. Заратустра).
 
Какой-то ортодоксальный немец - и вдруг такая поэзия, что и перед Мандельштамом не стыдно.
А уж об Ахматовой и не говорю - похоже, что это она перевела Заратустру:

 « Когда б вы знали, из какого сора…»
 
Да, но как же зародить в себе такой могучий Хаос?.

Обычно его всегда много, но он какой-то мелкий, на звезду не тянет. Так, на светлячка…
 
Но если хаос подпитать, бросить в него дрожжи сомнения, прозрения, озарения - то в нём и в самом деле зародится искра - а уж затем...

 Сценические страсти

           
В моем мутнеющем сознании вспыхивают искры театральной жизни.Чтецом меня сделала мать Марка Захарова – Галина Сергеевна. Мы занимались у нее в студии все школьные годы.

И тогда художественное чтение было жутко модным!
Мы бегали на концерты Андроникова, Сомова, Елизаветы  Ауэрбах.
И с ее чудным рассказом «Стремительный майор» я стала лауреатом многих конкурсов.
И вот с этим «майором» было много смешного.
Однажды университет отправил меня на концерт, который МГУ давал в Таманской дивизии.
Огромный зал переполнен стрижеными новобранцами с только что начищенными гуталином сапогами!
Прямо как у Окуджавы:  «Сапоги, ну куда ж от них денешься?...»
Я вышла на сцену – и поняла, что смерть моя наступит от удушья – и очень скоро!
Моя задача была сократить до  минимума наше общение – а  солдатики и вовсе  чувствовали себя, как на Марсе: они думали, что им сейчас доложат о старшем по званию, а я им стихи Волошина:
«Обманите меня, но совсем, навсегда,
Чтоб не думать, зачем,
Чтоб не помнить, когда,
Чтоб обману поверить свободно, без дум,
Чтоб за кем-то идти наобум…»
Ну и вся любовная история с майором.
Стояла гробовая тишина – ощущение было, что их командование велело им сидеть «Смирно!», что бы ни происходило на сцене!
И только в конце им дали отмашку – и они похлопали!
Ничего подобного больше в моей сценической  жизни не было!
Н-да, «война, что ж ты, подлая, сделала, стали  тихими наши дворы!»
Меня еще долго откачивали и отмачивали, дарили цветы и напечатали на групповой фотографии благодарность от военного руководства!

А в другой ситуации меня пытались обидеть с тем же  «Майором» организаторы  концерта в МГУ на Ленинских горах, откуда в прямой эфир  телевидение давало передачу о жизни студентов.
Я приказала всем  друзьям – моим и матери – сидеть и смотреть меня по телевизору.
Концерт вел Алик Аксельрод – всем известный автор и ведущий первых КВНов (и мой режиссер в Эстрадной студии).
И вдруг перед началом концерта он в ужасе сообщает мне,  что меня в эфире не будет, так как во время моего выступления камера будет показывать общежитие МГУ и брать интервью у студентов!
У меня истерика! Я отказываюсь читать, а программа уже жёстко свёрстана – у телевизионщиков ровно 12 минут моего рассказа – и уходить мне не разрешают.
И тогда Аксельрод находит выход:
– Читай помедленнее, растяни на  20 минут – и  они об…какаются!
И я начинаю смаковать стихи, читать не по 4 строчки, а по 12.
А стою я на фоне  закрытого занавеса.
И вдруг в середине  рассказа сзади налетает на меня Алик и кричит чуть ли не в микрофон:  «Светка! Ты в эфире!» – и я от толчка едва не слетаю со сцены!
К счастью, это был какой-то смешной эпизод, и в зале смеялись!
А дальше – камере ничего не остаётся, как  показывать не только меня, но и зрительный зал, и реакцию – и внимание, с которым они слушают, и их смех! И, конечно, жутко доброжелательные аплодисменты!
А дома мать встретила меня выговором – «что за хамство, почему они не объявили твоего имени!» («Честь семьи Прицци!»).
А потом мать спросила:
«Слушай, а где ты  набрала такие лица в зале?  Горящие глаза, кто-то всплакнул! Даже странно, что еще бывает такая аудитория!»


И, наконец, еще один эпизод с этим рассказом –  меня пригласили его читать на каком-то ответственном вечере в Доме культуры МГУ на Стромынке (там огромный зал с прекрасной акустикой).
И вдруг выясняется, что приглашена и Елизавета Ауэрбах с этим своим рассказом!
А я привела на концерт важного поклонника  – секретаря Комитета по Ленинским премиям.
Я в ужасе бегу к Ауэрбах и умоляю ее прочитать какой-нибудь другой рассказ!
Но она отвечает:
– Деточка! Но это – мой лучший рассказ! А вы еще молодая, у вас еще будет много других выступлений! У вас будет успех в другой раз!
Я – в истерике!
Умоляю распорядителей  пустить Ауэрбах в I отделении, а мною начать второе отделение, когда зал отдохнет в перерыве и забудет Ауэрбах.
И читаю длинный еврейский рассказ Веры Инбер «Соловей и Роза» (за который тоже имела массу призов).
И вдруг – изумительный зал, прекрасная реакция, смех в нужных местах – овация – и на сцену выпрыгивает мой поклонник с огромным букетом роз (без соловья!).
   Победа вместо проигрыша!..

А с «Соловьем и Розой» был связан кусок жизни, когда я принимала участие в конкурсе на место диктора Радио.
Я читала кусочки из «Соловья» и прошла на 3-й тур – причем победили я и вторая
девушка, которая уже работала на радио, но не диктором.
Нам раздали текст и дали 10 минут на подготовку.
И мне выпала задача задушевно рассказать о том, как  завезли на поля навоз (!)
Вложила я в него всю душу, но пока я читала –  за стеклянной перегородкой режиссеры валялись от хохота – в итого я проиграла; позже они объяснили, что в моем голосе превалировала «интимная трещинка!», которая сама по себе им очень понравилась, но в сочетании с навозом она придала ему такую пикантность – что им пришлось с сожалением  отказаться от моих услуг!
Вот дураки! Ведь до сих  пор им на радио именно этого не хватает!

А на радио у меня был еще дебют – мы с Марком Розовским были приглашены в Детскую студию Радио – к знаменитому режиссеру Николаю Николаевичу Литвинову (помнишь его проникновенный голос по утрам: «Здравствуй, мой маленький дружок!»)
Мы должны были записать детский новогодний утренник –  «Иголки на елке», который должен был идти в эфир 1 января в 10 утра.
Мы в студии, перед нами пюпитры с текстом, за  стеклом – режиссер.
Когда текст читает Марк – я от волнения начинаю ходить по студии.
И вдруг голос из-за стекла:
– «Деточка, вам кажется, что вы ходите, как птичка по ветке, но здесь в студии звук так усиливается, что мы слышим звук слонов, бегущих на водопой!! Замрите, голубушка!»
Пришлось замереть!
А дальше – в течение 5 лет каждое  1 января в 10 утра мать кидалась к радио, будила всех сотрудников – и велела  слушать детскую чушь, которую несла ее дочь!
Я думала, что эта  передача будет идти вечно, но Литвинов умер – и передача
потихонечку затихла!

Синдром Иосифа в судьбе Золушки

               
             (По Томасу Манну «Иосиф и его братья»)

   Как ты думаешь,  что испытывала Золушка на балу?

   Думаю,  те же чувства,  что и Иосиф  в саду египетского царедворца Потифара,  когда есть лишь минута,  которая может решить судьбу.  И  надо успеть выразить всю свою суть,  дать понять значительность своей  личности, своеобразие,  необходимость её этому Пространству,  рискуя всё потерять,  ещё ничего главного в жизни не приобретя (  что гораздо тяжелее!).

   О,  этот сладкий и единственный миг  ( возможности всё изменить !),      который возникает так внезапно,  что не всегда успеваешь его уловить..

 И Золушка,  и Иосиф успевают использовать этот миг и
    мгновенно взлетают на вершины блаженства и удачи.

   Но если Иосиф получает всё ещё до истечения точно выбранной им минуты,  Золушке предстоит   потерять кое-что (  нет,  не честь,  Боже упаси!)  --  самое дорогое,  что у неё было своего  --  туфельку.

   Но зато та,  что у неё осталась,  подарит ей такое блаженство и надежду,  которые уже никогда не повторятся в её жизни,  сложившейся так замечательно,  что  в ней  уже не  осталось места для надежды на лучшее,  которой она упивалась,  будучи Золушкой…

 Метель, поднимающая бурю восторга

"Боже мой!
Боже мой!..
Так это были Вы!.. И Вы не узнаёте меня?- вскричала Марья Гавриловна.
Бурмин  побледнел... и бросился к её ногам."
                                  ( Александр Пушкин. "Метель").
 --И в душе замирает дыхание от восторга...
-- и запах от ветки старого жасмина..
-- и перестук дятла в саду...
-- и всплеск фонтана...
-- и луч заката, сползающий по губам ...

  Все это связано в единый клубок блаженства от гениального прицельного последнего  выстрела в повести .

                                              * * * 

От Редколлегии Острова-

Дорогая Светлана!

Трудно поверить и невозможно смириться с тем, что такой замечательной, неповторимой, талантливой Светочке, действительно - светлому человеку- выпадет такое тяжёлое испытание, как борьба с онкологическим заболеванием.
Конечно же, я зашла, как рекомендовано в Прощании, на наш старый сайт , (значок мельнички в верхнем правом углу), на Вашу страницу и не могла оторваться от ваших прекрасных миниатюр, так как это не только игра воображения, философские коллизии, но и неповторимость особенных ассоциаций, а главное, "высоковольтное напряжение блистательного Слова". Вы легко и поэтично пишете о прекрасном, смело и неожиданно о смерти. Но, как считают некоторые философы, смерти нет, а есть переход из одного состояния в другое. И чтобы закончить на позитивной ноте:

Позвольте в заключение напомнить одно из поздравлений с Международным женским днём 8 марта, которое отмечали на Острове в 2015 году.

  Светлане Суриной

    Яркой радугой сверкая,
И бокал вина в руках -
С нами - Света дорогая!
Любим! Помним! Только так!
В.А.

  Свои впечатления можно оставлять в комментариях.
                От Редколлегии- В.Андерс