Самойлов Борис

А поезд тихо ехал на Бердичев!
А поезд тихо ехал на Бердичев!
А поезд тихо е..!
А поезд тихо ...хал!
А поезд тихо ехал на Бердичев!
               / Куплет из весёлой песенки.

В купе сидят друг напротив друга два мужчины.
Один, лет сорока, в свитере и крутых, дырявых на коленях, джинсах. Он едет издалека.
Второму на вид можно дать лет 80. На нём фетровая поношенная шляпа, очки, брюки в широкую полоску и пиджак, который велик ему как минимум на пару размеров, но коричневый. Пожилой мужчина только что сел в вагон в каком-то маленьком городке. Он, помолчав из приличия первые 2 минуты, после того, как вошёл в купе, обратился к молодому:
"Я стеснясь вас спросить, и что вы такое позабыли здесь, в наших краях?
А, так вы-таки тоже родом из Карделивки? А я вас что-то не помню. Ах, так вы уже давно уехали и не появлялись здесь много лет! Ну, и хорошо там живётся, где нас нет? Ах, так вы не из оттуда? Вы из Москвы? Ну теперь это, дайБогнедайБог, тоже заграница. Вы спрашиваете, а как мы тут поживаем? Ну, что вам на это сказать? У нас уже теперь всё поменялось. Капитализьм у нас.  Азохн вей капитализьм! (Тоже мне капитализм! Здесь и дальше перевод с идиш) Даааа! Вот такой дрек (говно) мы теперь имеем.
А вы из какой семьи? Ах вы внук старьёвщика Зямы Эдкинда?
Уважаемый был человек. Ещё при социалистах он собирал и продавал старые шмотес (вещи) и делал на этом неплохие деньги. Так вы, стесняюсь вас спросить, тоже Эдкинд по дедушке? Ах, нет, вы Петров, по жене? Это правильное решение. Хотя, если признаться честно, то на Петрова вы похожи пожалуй только вашими бруками.

Так это что же у нас с вами, уважаемый, получается? Так вы будете сейчас очень близкий родственник Изи Зильбермана. Ведь его мама была племянницей бабушки мужа сестры жены вашего дедушки Зямы Эдкинда.
Так вот что я вам-таки и скажу сейчас по сэкрэту, этот ваш Изя тут такое учудил. Он таки стал "простой русской женщиной".
И вы меня ещё спрашиваете икак?
Изя всегда был странным мальчиком. Родиться в семье стоматологов и не стать стоматологом может только такой шлимазл. (Неудачник).
Ему, видите ли, захотелось стать корреспондентом фотографом. Ну вы мне скажите, молодой человек, и кто же нормальный будет платить деньги за эти карточки. Нет, вы не подумайте, я не считаю чужие деньги в Изиных карманах. Это я так, и к слову сказать.
Так вот, ваш родственник Изя в те выходные поехал в сам Бердичев делать рэпортаж, как он сказал, с лошадиного праздника. Да, вы не поверите, теперь наделали повсюду этих заграничных штучек. Так и там-таки, в Бердичеве, выстроили новый ипподром.

Ну, в общем, наш, ваш Изя ползал там везде со своим фотоаппаратом, только что не залезал тем коням в тухес (задницу), чтобы сделать хорошую фотографию.
Но тут объявили заезд, как Изя потом рассказывал, скачки экипажей двоек. Изя сел на корточки, чтобы поймать, как он говорил, хороший ракурс. И таки он, да, поймал себе цорес (горе) на свою тухес. Вдруг все на стадионе этом всполошились. По радио объявили, что одна повозка с лошадьми сорвалась с места и несётся по кругу сбросив седоков. Всем быть осторожными! Все коневоды кинулись врассыпную. Ну пока Изя поднимался, как принято у вас теперь говорить, с колен, несущаяся повозка была уже совсем близко. Изя уже не успевал отскочить, да и к тому же какой-то мишугенер (сумашедшенький) из толпы крикнул: "Держись, парень!" И, хотя никто не крикнул, за что держаться, Изя так, как был, с фотоаппаратом на плече, в своих близоруких очках и взлохмаченной шевелюре, схватился двумя руками за кожаный ремешок на морде одной из несущихся лошадей.

И тут произошло такое, чего никто из зрителей не ожидал. Лошади, пробежав по инерции ещё несколько десятков шагов с пеной и висящим Изей на морде, остановились.

Уже было всему народу не до лошадей, все поздравляли героя - спасителя.

Диктор по радио объявил: "Друзья, это великое счастье, что среди нас затесался хоть один Изя Зильберман. Здесь, как раз к случаю, будут стихи великого русского поэта Некрасова -

В игре её конный не словит.
В беде-не сробеет,-спасёт:
Коня на скаку остановит,
В горящую избу войдёт!»

И тут, диктор воскликнул: "Ой!"
Очевидно он сообразил, что поэт Некрасов в этом произведении написал, как бы не совсем про нашего Изю Зильбермана, а скорее про простую русскую женщину. Но было уже поздно. Как говорится - "Слово не воробей, вылетит, не вырубишь топором"

Тут старик, хлопнув себя ладонями по своим коленям, воскликнул: "Ой, молодой человек, Вы тут мне совсем заморочили голову. Я с вашими разговорами, чуть не проехал свою станцию. Хорошей вам без меня поездки".
     - - - - - -
На фото, автором рассказа запечатлён случай, когда, действительно, экипаж без седоков нёсся по ипподрому.
 
 

Чтобы оставить комментарий, необходимо зарегистрироваться
  • Борис, спасибо! Получила удовольствие от рассказа. Еврейский колорит придает ему особую атмосферу, а юмор - вишенка на торте.

  • Благодарю Вас, Людмила! Сердечно!

  • Уважаемый Борис,
    Ваш рассказ понравился живостью и динамичностью, спасибо большое!
    В нем много иронии и живого дыхания текста, но при всем том он не скатывается в карикатуру. Хороши внешние реплики старика — они вроде бы бытовые, «из разговора», но именно в них заложена ирония, культурный контраст, внутренний подтекст.
    В рассказе ненавязчиво представлен контраст культур, идентичностей,- Изя — «чужой», еврей, человек, который находится «между» мирами. Его «превращение» в «простую русскую женщину» — не буквальное, это метафора, поворот текста — именно на границе культур: смешение, переосмысление в смысле «принуждения к другим ролям». Финал с Некрасовым — забавно и остро: герой становится образом «русской женщины», но смысл в том, что он «усыновляется» нарративом, чужим, навязанным.
    Чувствуется энергия языка, живые детали — ползал с фотоаппаратом «не залезая в тухес», фотографии, скачки, крики толпы — всё это подаётся живо, азартно. Они создают картину, которая «слышится» и «ощущается». И смешение языков: идишизмы, разговорный переход дают ощущение «колорита», «интонации еврея в русской реальности».
    Но несмотря на лёгкость, ощущается печаль: утраченный говор, утраченные идентичности, смешение, растворение. Старик говорит из былого, но на фоне нового «капитализма». Это придаёт рассказу глубину под маской юмора.
    Что можно было бы доработать?
    Мне каааатся, что можно усилить психологическую мотивацию Изи — почему он «решает» так действовать? Может, стоит чуть больше показать внутренний момент, чем просто «ему захотелось быть корреспондентом, фотографом». Даже минимальная внутренняя мотивация (чувство отчуждения, жажда принять чужую роль) - добавила бы плотности. И можно было бы уточнить символику «русской женщины», - фраза «стать простой русской женщиной» — мощная, но остаётся полузагадочной. Можно чуть больше «поиграть» с этим образом: что именно подразумевается и что герой теряет или приобретает, когда оказывается в этом «образе». Тогда финал с Некрасовым станет не просто шуткой, а маленьким откровением.
    О роли третьих лиц: толпа, диктор, люди на ипподроме — все они остаются скорее фоном. Если включить пару «микровзглядов» со стороны толпы — что люди думали, как реагировали — можно усилить ощущение «массы», «социума», и ещё больше подчеркнуть одиночество Изи.
    И в заключение могу сказать, что для меня рассказ — очень успешный маленький текст: с улыбкой, с иронией, с культурным перекатом, с лёгкой печалью. Важно, что он не задаёт вопросов «громко», но пробуждает их.
    Желаю удачи! Н.Б.

    Комментарий последний раз редактировался в Среда, 8 Окт 2025 - 20:56:10 Буторин Николай
  • Ваша рецензия Николай, сама по себе уже настоящий рассказ!
    Я попробую в будущем учесть ваши рекомендации.

  • Браво автору! Замечательный рассказ - живой, яркий, тёплый! Настоящее удовольствие читать!
    С улыбкой, Ирина.

  • Невозможно как приятна Ваша, Ирина, рецензия!

  • Гениальный рассказ! Очень стильно написано! Мне вспомнились рассказы Шолом Алейхема и Бабеля.
    Вот еще один гениальный рассказ:
    Ицхок-Лейбуш Перец
    Благочестивый кот
    Перевод с еврейского С. Ан-ский.
    Три певчих птички перебывали в доме, и всех их, одну за другой, прикончил кот.

    Это был не простой, не заурядный кот. Он имел возвышенную, богобоязненную душу, ходил в беленькой шубке, и в глазах его отсвечивало само голубое небо.

    Это был поистине благочестивый кот. Десять раз на день совершал он омовения, а трапезы свои он справлял скромненько и тихо, где-нибудь в сторонке, в уголку…

    В течение дня он перекусывал чем приходилось, довольствовался чем-нибудь молочным. И только когда наступала ночь, он разрешал себе мясную пищу — кусочек мышиного мяса.

    Ел он не торопясь, без жадности, не так, как едят обжоры. Он ел медленно, скромненько, почти играючи. Он не спешил. Пусть себе мышонок поживет еще секунду, еще секунду, пусть себе еще побегает, потрепещет, пусть исповедуется в грехах. Благочестивый кот никогда не спешит.

    Когда принесли в дом первую певчую птичку, кот тотчас же проникся к ней глубокой жалостью.

    — Такая красивая, милая, крошечная пташка, и не удостоится царствия небесного! — стонал он.

    Да и как может она удостоиться царствия небесного?

    Во-первых, она совершает обряд омовения по-немецки, по-новомодному, купаясь всем тельцем в чашке с водой.

    Во-вторых, как только ее посадили в клетку, она тотчас же взъерепенилась… Хоть она и юная и нежная, а наверное уже больше думает о динамите, чем о религиозно-нравственном чтении.

    И, наконец, это пение, это дерзкое, разгульное пение, да еще с присвистываньем. А эти смелые, открытые взгляды прямо в небо; эти бунтовщические попытки вырваться из клетки; эти порывы к грешному миру, к вольному воздуху, к открытому окну!

    Случалось ли хоть когда-нибудь, чтобы кота сажали в клетку? Слышал ли кто, чтобы кот когда-нибудь насвистывал песню, да еще так дерзко, так бесшабашно?..

    «А жалко, — плачет благочестивое сердце в груди благочестивого кота. — Ведь все-таки живое существо, наделенное душой, божественной искрой!»

    У кота набегают слезы на глаза.

    «И все несчастье в том, — размышляет он, — что грешное тельце так прекрасно. Поэтому для птички мирские удовольствия так притягательны, поэтому и дух зла в ее сердце так силен.

    Да и как может устоять против ужасного и сильного духа зла такая крошечная, такая приятная пташечка?

    И чем дольше она живет на свете, тем больше она грешит, тем страшнее наказание, которое ждет ее на том свете…»

    А-а-а!

    В душе благочестивого кота сразу вспыхнул священный огонь. Кот вскочил на стол, где стояла клетка с птичкой; и…

    По комнате уже летят перышки…

    Кота побили. Побои он принял смиренно. Он набожно простонал, плаксиво промяукал исповедь…

    Больше грешить он уже не будет.

    Кот понял, за что его побили. Побили его за то, что он засорил комнату перьями и оставил на скатерти кровавые пятна.

    Да, подобные приговоры надо выполнять чисто, тихо и благочестиво, так, чтобы ни одно перышко никуда не залетело, чтобы ни одна капля крови не была пролита.

    И когда купили и принесли в дом вторую певчую птичку, кот задушил ее уже тихо и осторожно и проглотил вместе с перьями.

    *  *  *
    Кота секли.

    И только теперь кот, наконец, понял, что главная суть не в раскиданных перьях и не в кровавых пятнах на скатерти, а в чем-то совершенно другом.

    Тайна заключается в том, — понял кот, — что нельзя убивать, что следует любить и прощать, что не казнями и мучениями можно исправить грешные души.

    Надо обращать на путь истинный, поучать, говорить к сердцу.

    Покаявшаяся канарейка может достигнуть таких высоких ступеней благочестия, до которых не добраться самому благочестивейшему коту…

    И чувствует кот, что в его груди сердце трепещет от радости. Покончено со старыми жестокими временами! Покончено с кровопролитием!

    Милосердия, милосердия и еще раз милосердия!

    И с чувством глубокой жалости и милосердия приблизился кот к третьей канарейке.

    — Не бойся меня, — говорил он ей таким мягким голосом, какой вряд ли исходил еще когда-нибудь из кошачьего горла. — Ты грешна, но я не причиню тебе никакого зла, потому что я жалею тебя.

    Я даже клетки твоей не открою, даже не прикоснусь к тебе.

    Ты молчишь? Хорошо, пташечка. Чем петь разгульные песни, лучше молчать.

    Ты трепещешь? Еще лучше. Трепещи, трепещи, дитя мое, но не предо мною, а перед всевышним.

    И если бы ты осталась такою навеки — молчаливой, скромной и трепещущей!..

    Я помогу тебе трепетать. Я дохну на тебя смирением и благочестием!. И с моим дыханием пусть проникнет вера в твою душу, богобоязнь во все твое существо, покаяние в сердечко твое…

    И чувствует кот, как хорошо, как приятно прощать, как хорошо и радостно дышать на другого своим благочестием. И растет и ширится благочестивейшее сердце в груди благочестивейшего кота.

    …Но канарейка не может жить в атмосфере кошачьего дыхания.

    Она задохлась…
    С уважением, Юрий Тубольцев

  • Ваш рассказ, Юрий, просто замечательный!
    Спасибо!

  • Уважаемый Борис ,
    Спасибо за оптимистический рассказ, —где много еврейского юмора (похожий на Одесский) и где в каждой фразе ирония соседствует с теплом!
    В нём также отражён диалог ( фактически превратившийся в монолог) старика с попутчиком, и он звучит как импровизация — речь полна идишизмов, перебивок, живых «дыханий» языка. Но за внешней легкостью чувствуется ностальгия: уходит целый пласт культуры, где смешивались говор, интонации и судьбы. Финальный поворот с «русской женщиной» — не только анекдот, а мягкий философский удар по стереотипам: герой, вовсе не герой, вдруг становится символом чужой доблести, в чем можно чувствовать намёк на поглощение одной культуры — другой, русской, более агрессивной. Не уверена, что в этом был авторский замысел (может быть, это сугубо моё личное индивидуальное восприятие?). Но, во всяком случае, соприкосновение двух культур на этом курьезном случае мне представляется очевидным.
    С пожеланиями творческих успехов и новых интересных рассказов,
    В.А.

  • Благодарю Вас, Валерия!
    Рассказ этот основан на действительном событии. Но произошло это в Германии.

Последние поступления

Календарь

Кто сейчас на сайте?

Посетители

  • Пользователей на сайте: 0
  • Пользователей не на сайте: 2,344
  • Гостей: 539