Предревлюцьённое

Крыши с красной черепицей,

в ресторане кофе с пиццей,

в зеркалах прически, лица...

Полный кайф, как говорится.

*

Лес дремучий, снег сугробный,

буря с голосом утробным,

вездеход застрял холодный...

Волк глядит зрачком загробным.

*

Яхта парусом трепещет,

Море ласковое плещет,

свежий воздух, солнце блещет...

Что еще приятней, легче?

*

В грязь весеннею порою

упадешь и сплюнешь кровью,

пули косят под горою...

И умрешь, чтоб стать героем.

*

Вилла, девочки-землячки,

Все фактурные, не прачки,

Холуи – все на карачках...

Миллиардные заначки.

*

Ну, а клячи пенсионные

в кулачке мнут не «зеленые» –

нищенские и законные...

Все, как прежде в лета оные.

*

Раны веком незалечены,

Богом, видно, так завещано,

ненависть и взгляды  скрещены...

Не хватает микротрещины.

* * *

Кросс-пресс

Опасные предутренней порой,

не тают карамельки маникюра.

И, подчиняясь древней партитуре,

любви угроза висла надо мной.

Как увертюра.

Все было для того, чтоб утро стало вечным,

камин взволнованно трещал по швам

и веселилось пламя,

чушки превращая в головешки,

бросая трепетные блики

на овал

лица

и шаль,

наброшенную спешно,

но с намеком,

фантазии рождая ненароком.

Пока еще рассвет не победил отсвéта,

душа металась у ее колен, но...

Все оказалось тленно, да, все тленно.

Зудил я о судьбе стихов,

все сразу стало напряженно, безответно,

не тепло...

бывает так от дуновенья ветра

иль от других каких-то пустяков.

Пришли к единой мысли

незаметно,

что современность отойдет в века,

что мы любили праздно, некорректно...

Пока-пока!

Тысячелетия считать – не хватит пальцев,

потомки что подумают о нас?

Мы – современники неандертальцев,

что табунами лезли на какой-то там Парнас.

Редчайший стих-оболтус, обормот

папашу своего или мамашу

на год, хотя б на год переживет.

Да что на год! Ни на минуту даже.