ЕГО ЮМОР ЛЕЧИЛ, А НЕ РАНИЛ 

Ровно сто лет назад, 13 мая 1916 года, скончался Шолом-Алейхем

Шолом-Алейхем с женой Ольгой и детьми. Дочь богатого предпринимателя Голдэ (Ольга) Лоева вышла замуж за бедного учителя и начинающего писателя вопреки воле отца, родила шестерых детей. После смерти тестя Шолом-Алейхем получил огромное наследство, которым, к сожалению, не сумел правильно распорядиться

Эта афористичная фраза «человек на все времена» возникла не вчера*. Она означает, что всесторонне талантливый и общественно значимый человек обладает гуманистическим даром возлюбить «человечество», проявить лучшие качества той земной особи, что была названа «Хомо сапиенс». В давние века таковым мог считаться ученый Галилей, или эссеист Мишель Монтень… Британцы без колебаний называют таким человеком Томаса Мора, социалиста-утописта, автора «Латинских эпиграмм», вице-канцлера Великобратании 18 века при короле Генрихе VIII… В ХХ веке я бы титуловал этим именем Альберта Эйнштейна, так же как и Льва Ландау. Но для еврейской нации, основу которой составили тома художественной литературы на иврите и идише, нации, названной «народом Книги» (одной книги!) — звание «Человека на все времена» по праву заслуживает Шолом-Алейхем (Соломон Наумович Рабинович).

Хоть век его был недолог, всего-то 57 лет, а писательский: два десятилетия 19-го века и полтора десятилетия ХХ, но так случилось, что благодаря огромному таланту еврейский культурный вакуум той эпохи заполнялся писаниями Шолом-Алейхема и его окружения. По прихоти судьбы писателя причисляли не только к еврейской литературе, но и к украинской, поскольку, он родился в Украине (и хорошо, говорят, переведен на этот язык!).

А также и к русской-советской литературе (благодаря трем шеститомным собраниям сочинений — 1959 г., 1970 и 1988, выпущенным Гослитиздатом на русском языке в добротных переводах, что дало основание многим читателям полагать, что Шолом-Алейхем писал на русском языке!). Мало того великий классик олицетворял собою и идеал советского прозаика, благодаря переводчикам и комментаторам. Ну это было неизбежно. Хотя в начале 20-х Бабель (экспрессионист) и Гехт (просто хороший молодой писатель) сделали попытку показать Шолом-Алейхема как еврейского юмориста и бытописателя без новосоветских идеологических котурнов — Шолом как он есть. Но у Исаака Эм. был свой пунктик — кинематографический. Ничтоже сумняшеся он толстый том «Блуждающих звезд» превратил в изящный динамичный сценарий для немого кино, а также написал новеллу в духе одесских рассказов…

Поскольку он часто и подолгу бывал на европейских курортах (Германии, Швейцарии) он считается и европейским писателем. Кстати, живя на этих курортах Ш.-А. представлялся как «писатель из России». Об Америке и говорить нечего, в годы Первой мировой войны Ш.-А. там прочно обосновался, натурализовался, написал на американском материале цикл рассказов и роман «Мистейк» («Ошибка»), был переведен на английский. В конце концов, он рано ушел из жизни (1916 г.) и похоронен в Америке, на еврейском кладбище «Маунт Нево». И когорта больших американских еврейских писателей-идишистов (И.Опатошу, Г.Лейвик, Шолом Аш, Авром Лесин, И.И.Зингер (старший брат Башевиса-Зингера), Мани-Лейб и др.) — охотно приняла (бы?) Шолом-Алейхема в свои ряды, ка бы не скорая смерть его.

* * *

Судьба сама, казалось, толкала его на стезю русско-еврейского писателя (какими были например Осип Рабинович, Семен Фруг, Гр. Богров, Семен Юшкевич и др.), он дорожил русским читателем не менее, чем еврейским; в короткий срок, в начале 900-х годов сумел выйти на эпистолярную связь с большими русскими писателями: Л.Н.Толстым, А.П.Чеховым, М.Горьким, Короленко, благо из самых благородных и благотворительных побуждений принялся составлять сборник «Хилф» («Помощь») — издание в пользу кишиневских евреев, пострадавших от кровавого погрома в 1903 году. Со всей серьезностью подходил к переводу своих сочинений на русский язык, о чем свидетельствует его переписка с переводчиком Ю.Пинусом (Часть писем хранится в тель-авивском музее «Бейт Шолом-Алейхем»; другая часть в Госбиблиотеке имени Салтыкова-Щедрина в Петербурге). Поражает и та серьезность, с которой он отнесся к Первому изданию собрания сочинений на русском языке издательством «Современные проблемы» в восьми томах (Москва, 1910 — 1913). Предисловие, написанное пятидесятилетним Шолом-Алейхемом к этому изданию, следует рассматривать, как кредо зрелого писателя. Вчитайтесь, вдумайтесь в этот текст, не потерявший актуальности для еврейства и по сей день. Тут невольно вспоминается «Элегия» Н.А.Некрасова, которого еврейский писатель весьма чтил:

«Пускай нам говорит изменчивая мода, / Что тема старая страдания народа, И что поэзия забыть ее должна. / Не верьте, юноши, не стареет она! О, если бы ее могли состарить годы…»

Предисловие Ш.-А. к собранию сочинений 1910-13 годов.

«Вот уже две тысячи лет, как стоит она — высокая, могучая китайская стена, и отделяет внутренний еврейский мирок от всего остального окружающего мира. Вместо того чтобы разрушить эту стену и заглянуть в этот обособленный мир, добрые люди всячески ее поддерживают, укрепляя, кто новым кирпичом, кто камнем, так что она становится все выше и устойчивее. Вместе с нею остается и покрытая мистическим флером легенда о «вечном жиде»… Еврейские писатели и художники уже давно стремятся осветить этот мистический туман и разогнать тени, падающие от роковой стены. И я своими слабыми силами уже более четверти века принимаю участие в этой работе. Стараюсь уловить внутренний смысл жизни обитателей «черты оседлости», и нахожу здесь светлый образ человека, со всеми его радостями, печалями и стремлением к идеалу. Встречающиеся противоречия между внешними условиями жизни мрачной «черты» и чистыми движениями души создают подчас комические ситуации, вызывающие иногда тихую улыбку, иногда громкий смех. И это явление подчас приписывается читателями не самой жизни, которой оно присуще, а фантазии шутливо настроенного писателя. И писатель по недоразумению зачисляется в юмористы… Большая часть бед, сыплющихся на головы моих братьев, происходит именно оттого, что нас или совсем, или почти не знают, а не потому, как воображают иные, что нас «слишком хорошо знают».

Книгоиздательство «Современные проблемы» просило меня, кроме предисловия к переводу, дать о себе некоторые биографические сведения. Я в этом необходимости не вижу. Те, которых эти сведения интересовать могут, найдут в жизни описываемых мною юных героев много событий и черт из жизни самого автора, обитателя той же «черты» (курсив мой — Л.Ф.).

Февраль 1910 г. Нерви (Италия).

* * *

Спустя полтора года после смерти писателя (чей прах, как сказано, принадлежит Америке), в «терновом венке революций» грянул 17-й год. (Через месяц после «великого Октября» в Одессе умер другой титан еврейской литературы — Менделе Мохер-Сфорим)… Уже в приснопамятные 50-60-е в еврейском литературоведении утвердилась версия последних чаяний Шолом-Алейхема: после Мировой войны вернуться в Россию, будто бы он это сам сказал своим близким. Мне кажется, это было придумано (из самых лучших побуждений) для того, чтобы «перетащить» творчество Шолом-Алейхема из Всемирной литературы в Советскую, социалистическую и пролетарскую по сути. Уже тогда в первые послереволюционные годы было ясно, что Ш.-А. классик, что он всемирен, недаром же Марк Твен (американский до мозга костей), узнав, что еврейского писателя называют «еврейским Марком Твеном», возразил, с радостью провозгласив, что это он, Марк Твен «американский Шолом-Алейхем». И вместо того, чтобы по-лефовски, «сбрасывать Ш.-А. с корабля современности», его дружно взяли на буксир и стали тащить на Советский берег.

В первую же годовщину смерти великого писателя в бурлящем послереволюционном Петрограде писатель Ш.Нигер и историк С.Цинберг стали готовить сборник «Цум геданк фун Шолом-Алейхем» («Памяти Шолом-Алейхема», вышел в 1918 г. при помощи фонда И.-Л. Переца). Там были помещены воспоминания о Шолом-Алейхеме и его письма. Сам факт издания такого сборника в «такое» непростое время говорит о многом… Он был близок к еврейским писателям, не собирающимся покидать Россию и принявшим условия большевизма. (Как писал в 30-е гг. О.Мандельштам: «Мне надо жить, дыша и большевея»). Неведомая Совдепия сулила еврейским писателям освобождение от гнета царского режима, и они хотели взять с собой в «светлое будущее» и великого юмориста. Америка же, которая, как самодовольная светская львица «лежала, лакала кофе, какао», как бы не претендовала на творческое наследие Шолом-Алейхема, но сразу после его смерти начала издавать самое полное Собрание сочинений писателя, на языке оригинала, на идише («Але верк», Нью-Йорк, 1917-1925; 28 томов). Это был грандиозный проект по тем временам, и спорить голодной и нищей России с Америкой было трудно…

* * *

Лишь спустя почти три десятилетия в 1948 году, в московском еврейском издательстве «Дер Эмес», было предпринято издание Полного Собрания сочинений Ш.-А. в 20-ти томах. Но вышло только три тома, в связи с кровавой вакханалией, учиненной сталинско-бериевской кликой над Еврейским Антифашистским комитетом и шире — над всей еврейской литературой в Союзе. Приостановлено было и издание Собрания сочинений Шолом-Алейхема. (По счастью, мне удалось «раздобыть» первый том, еще в 1969 г., в пору моих переводческих начинаний). Практически этот первый том малоизвестен русскому читателю до сих пор. И там же — в этом томе был помещен весь план издания собрания сочинений. Но поскольку «Дер Эмес» был ликвидирован, и никогда больше не восстановлен, даже после смерти Сталина, то издание на языке идиш больше не возобновилось. Когда, к слову, в конце 50-х годов при хрущевской оттепели понадобилось выпустить однотомник Шолом-Алейхема, еврейский шрифт Хрущеву пришлось «одалживать» у Польши у самого Гомулки. Потому что, в Польше все же сохранился очаг идишской культуры: и Гостеатр, и газета на идиш «Фолкс-Штиме», и изд-во «Идиш-бух».

* * *

Неожиданно подвернулось под руку высказывание известного американского критика и публициста А.Литвина (1862-1943), которое он опубликовал в газете «Форвертс» на следующий день после смерти великого писателя — 14 мая 1916 г.:

«Шолом-Алейхем был самым популярным еврейским писателем. Популярным не потому, что был самым большим талантом. Перец (Ицхак-Лейбуш Перец — Л.Ф.) был глубже его. Аш был богаче красками. Популярнейшим он был также не потому, что считался большим юмористом, даже великим. Еврейская литература и печать в последние годы дала нам несколько писателей, юмор и сатира которых гораздо острее и резче, чем у Шолом-Алейхема. Знаменитым он стал именно потому, что не был резким. Его юмор лечил, а не ранил. К тому же он был истинным евреем. За исключением Переца никто из еврейских писателей не писал на таком искусно художественном мамэ-лошн. Он — единственный наш писатель, почитателей которого можно встретить среди всех слоев еврейского народа». (Пер.: Яна Дербаримдикера).

Это было сказано почти сто лет назад. За это время литература выдвинула целый ряд изумительных талантов. Но Шолом-Алейхем возвышается над всеми, как некое чудесное изваяние — высеченное из «гранита всенародной любви». Феномен Шолом-Алейхема в том и состоит, что при одном упоминании имени ЕГО, печальника и заступника народа, хочется все-таки улыбнуться. Вспомнить его смех, мудрый и веселый, лукавый и ободряющий. Смех Человека и Еврея. Человека на все времена.

* Это определение бытует в европейской историографии с XVI века. В 1520 г. Роберт Виттингтон, современник Томаса Мора, английского лорд-канцлера при Генрихе VIII, дал это определение Томасу Мору за его высокие умственные и человеческие качества. Спустя более четырех столетий, в середине ХХ века Джон Болт написал пьесу о Море с таким названием, а американский режиссер Фред Циннеманн снял одноименный фильм, ставший шедевром английского кинематографа, получивший шесть Оскаров.