Костин Александр



КОКТЕБЕЛЬ - МОЯ КОЛЫБЕЛЬ
(публикуется впервые)

Помнишь замшевые кости
Кара-Дага той весной ? -
Вспоминает Саша Костин -
Будто было не со мной...

А. Костин «Помнишь?..»(1997)

Действительно, "...перебираешь собственную жизнь и не веришь, что все это было. Прекрасные годы мы пережили..." /. К.Паустовский.
Шестидесятники еще наивно верили, что "оттепель" не обернется "лютой зимой", а семидесятники, как только что прозревшие котята, точили слабые когти и выли диким мявом под дешевый портвейн ночами на кухнях. Но тогда все мы и представить себе не могли, что к концу века наша страна будет являть собой лишь "жадный труп отвергнутого мира". /Волошин 

Мы были молоды, веселы, на что-то еще надеялись, и всех нас тогда объединяла одна отдушина, одно спасительное место, 
где жизнь протекала "просто, как маятник, как календарь..."  (М. Цветаева) . Сюда, как в "Белую Башню" (А.Белый) еще с начала века стремились все - "мыслящие" и "инако-" лечить свою душу.




Что за прекрасная Земля
Лежит в заливе Коктебля -
Колхозы, бля, совхозы, бля...
Природа...
Но портят эту красоту
Сюда приехавшие ту-
неядцы, моральные уроды...



Наверное, многие, кто в те годы побывал в Коктебеле, слышали или сами пели эту песенку. Под нее и я впервые "пришел" в Коктебель на катере из Феодосии. Был май 1974 года .. И все для меня было впервые: и Крым, и море, и горы, и женщина старше меня на 10 лет... В последний раз я уезжал оттуда тоже катером, тоже с женщиной и тоже старше меня, но не настолько , в августе 1989 года. Я уезжал с горьким сознанием того, что КОКТЕБЕЛЯ больше нет и не будет. Все изменилось, измельчало, наводнилось неизвестно кем и чем...

Появились ужасные небоскребы-отели, Кара-Даг был закрыт для посещения - теперь это стал заповедник, что и правильно, так как публика была уже не та – она за месяц превратила бы его в помойку, как Тихую бухту. Исчезли знаменитые коньяк и мускат "Коктебель" - виноградники были вырублены...
"Богему" сменили «палаточники"(кооператоры) и неразлучный с ними рэкет. И "горечь волн, и горький дух полыни" (Волошин) остались лишь в воспоминаниях, этом "единственном Рае, откуда нас нельзя выгнать" (К. Вяземский). Из 12 лет, связанных со "Страной Голубых холмов" (кок-тепе-иле, тюрк.) я расскажу лишь о весне - осени 1975 года. Это был мой второй визит в Коктебель и единственный, когда я прожил там почти полгода...
Я видел жизнь этого пустынного уголка Крыма от первых, нежности ночного мотылька, цветов до последнего хруста пергамента опавших листьев. Я сидел на "зубце" Кара-Дага, а в нескольких метрах от меня парил степной орел. Иногда он останавливался в воздушном потоке, чуть пошевеливая маховыми перьями, и смотрел на меня хищным желтым глазом. Я отдыхал в тени Чертового пальца, и над ним в вышине кружили черные грифы. А когда бродил в тени среди "башен" и "гротов" "Старого города", увидел в провале, в зарослях горного дубняка каким-то чудом зацепившееся за отвесную стену их огромное (метра 2 в диаметре) гнездо. Я встречал рассветы, сравнимые разве что с отблесками золота и платины, на Святой горе, и у моих ног клубилось перламутровое облако. Я медленно шел в черной прозрачной воде Тихой бухты в лунной дорожке, и по моему телу карабкались маленькие крабы. Я пил шампанское и ел живых мидий, сидя с любимой женщиной на Золотых
воротах. Я жил в пещерах Кара-Дага в соседстве с черно-зелеными сколопендрами, пил воду из его родников, а по утрам совершал набеги на сады поселка, воруя черешни, персики и абрикосы. Я ходил с рыбаками в почерневших шаландах за камбалой и султанкой. А однажды, застигнутый штормом в Сердоликовой бухте, был вынужден провести там почти двое суток без еды и пресной воды. Спас меня от жажды только дождь. Я путешествовал по прокаленным зноем, пустынным холмам Старого Крыма, где лишь столбики сусликов приветствовали меня своим свистом, да ветер нес сухой аромат увядающего чабреца и полыни. Где среди изьеденных временем каменных плит
у моих ног лежали, блестящие тусклой зеленью меди, кольца крымских полозов. Я поднимался на Кара-Даг со стороны моря во многих местах, но до вершины добрался только от Лягушачьих бухт. Подьемы всегда были долгими и тяжелыми, приходилось, иногда имея лишь две точки опоры, медленно, прижимаясь к острым раскаленным камням, пробираться зигзагами по хрупким халцедоновым жилам, обходя отрицательный угол. В тех же Лягушачьих бухтах я не раз нырял с тяжелым камнем на 15-17-ти- метровую глубину в поисках морского кота ( но как потом я узнал - коты не водятся у Кара-Дага, им необходимо илистое дно). Я лежал на киловом гребне Хамелеона, охваченный вечерним бризом, и смотрел на красно-лиловые склоны Кучук-Енишара, на золотисто-розовые вершины облачных громад за ним и думал: где-то там, над могилой Грина, бушует ливень, а передо мной "пламенеющий закат" "...по нагорьям держит свой путь..." к могиле Волошина... Как будто Светило нежно прощается на ночь со своим Певцом...
Максимилиан Волошин... Нет слов, чтобы передать силу воздействия на меня его творчества. Нет красок, чтобы написать "торжественность и прелесть этих мест" (Паустовский) , где ступала его нога, куда устремлен был его взгляд, где во всем чувствуется его незримое присутствие.,,

Увидел я огромный профиль лика
В мерцании агатов, сердолика… 

Само божественное провидение привело Максимилиана на эти пустынные берега, за много тысячелетий ранее изваяв его профиль в изломах Кара-Дага. Но мой рассказ не о Волошине и не о природе Восточного Крыма. Мой рассказ о том, как Коктебель перевернул мою жизнь.
Бывает иногда так - когда долго "сидишь" на одном месте - начинает казаться, что все уже познано, во всем искушен и уже готов создавать "нетленные шедевры". Но вдруг судьба бросила в другие края, столкнула с другими людьми и начинаешь понимать, как был глуп и самонадеян. Вникнув в новое, по-другому смотришь на старое. Новые и неясные пока еще силы начинают бродить и вызревать в душе, постепенно сливаясь в настоящий бурный поток, несущий тебя к твоим вершинам.
А старое болотце, в котором были лишь изуродованные отражения, незаметно и тихо исчезает из тебя...

"...в Коктебеле, слушая переводы Анри де Ренье Максимилиана Волошина, я почувствовал в себе возможность писать прозу..." вспоминал Алексей Толстой. Я же, увидев природу Коктебеля, соприкоснувшись с ней, пропустив через свою душу, сравнил мои ощущения со стихами Волошина и решил, что никогда не стану ПОЭТОМ такого величия и блеска. Мне казалось, что лучше его слов и созвучий я не найду, чтобы передать всю гамму чувств и эмоций, возникающих в этом удивительном месте. Видимо, воздействие природы Коктебеля на него и на меня было во многом схоже.
Но я не сразу бросил поэзию, еще несколько лет продолжал стихотворствовать, все больше удаляясь от лирики в сторону шуток, пародий, эпиграмм и т.п..

Главное, произошедшее со мной тогда, в Коктебеле, было то, что я почувствовал в себе возможность писать по-новому... нет, конечно, не прозу или стихи - а картины. Живописать... стать ХУДОЖНИКОМ - которым ранее себя не считал, хотя и занимался немного живописью и графикой - вот, наконец-то, пришедшее вдруг, как внезапное озарение, простое и ясное решение моих сомнений и исканий...Так определился мой дальнейший жизненный путь...
Коктебель дал мне ключ к пониманию многих вещей. Передо мной раскрылось то, что раньше я чувствовал лишь интуитивно. Постепенно все сложилось в четкую систему мироощущения, где созерцание стало фундаментом, "философским камнем".
Я никогда не был "урбанистом". Все мое детство и ранняя юность прошли среди лесов, лугов, болот и тихих речек средней полосы и юга России. и Украины. Но только там, в Коктебеле, среди бескрайней стихии воды и неба, разделенных голым и строгим нагромождением скал, я вполне осознал величие природы, увидел и ощутил изначальность бытия и создание Мира. Абстрактные до этого понятия триединства воздуха, воды и огня материализовались для меня в Коктебельском заливе и потухшем вулкане Кара-Дага.

Слава богу, в Коктебеле в то время было еще мало "гегемона". Кара-Даг и
Тихая бухта блистали почти что первозданной чистотой. Весь народ в основном "крутился" на узкой полосе пляжа от пионерлагеря до "Дачи Юнге".
Перегруженный впечатлениями, я удалился в одну из пещер Кара-Дага, где прожил отшельником около месяца.  Там на безлюдных пляжах я мог себе позволить загорать и плавать без одежды, превращаясь под крымским солнцем в бронзового аборигена.

Предоставленный созерцанию и слуху, я начинал по-новому понимать и переосмысливать окружающий меня мир. Одиночество, свет звезд над головой и "гекзаметры волны" (Гомер) под ногами, внесли ясность в сумбур мыслей и чувств, терзавших меня. Естественно, не за один месяц я пересмотрел свои взгляды и выстроил свою систему духовного мира - на это ушли годы, но начало было положено тогда.
Еще после своей предыдущей поездки в Коктебель, возвратившись в Москву, я совсем другими глазами увидел родные, знакомые с детства уголки.  Вся природа Подмосковья открывалась мне в новом, не замечаемом ранее, свете. Глубже становилась внутренняя связь с этим царством лесов и болот, в котором я вырос. Жажда познания этого "царства" "загнала" меня в библиотеки. И теперь, снова находясь в Коктебеле, я чувствовал себя совсем другим человеком.
Я применял свои теоретические знания на практике. Цвет моря, формы облаков, скальные породы, скудная растительность - все воспринималось иначе, все говорило со мной на своем языке, и я учился пониманию его. Учился по малозаметным приметам предсказывать погодные и климатические явления задолго до их наступления, учился ощущать жизнь каждого растения, каждого живого существа и понимать взаимосвязь их сообществ в природе. Так однажды, я за несколько дней ранее точно определил место скопления рыбы в Коктебельской бухте и посоветовал рыбакам идти на лов не за Топрах-Коя, а к Золотым воротам. Часть рыбаков прислушалась к моим доводам, и мы были щедро вознаграждены богатым уловом, другие же вернулись почти пустыми. Помогло мне в этом "колдовстве", (как потом говорили об этом рыбаки), знание о возникновении апвеллинга (в море подьем глубинных холодных вод, богатых биомассой).
Почему же ошиблись местные рыбаки? Их сбил с толку ветер, резко поменявший направление. Я же это предвидел и знал, что смена ветра улову помешать не сможет...

Произошел перелом в моих творческих поисках. Я видел безликость, надуманность того, что делал раньше. Одной теории литературы и живописи, пусть и самых лучших авторов, оказалось слишком мало для творчества.
И сколь несовершенны были мои строки, и, как мне казалось, несамостоятельны:

Облетела листва, догорая
На холодных кострах зари...

Они все же явились для меня первым подстрочником в исполнении серии работ в новом художественном осмыслении "Осень в Архангельском". Серии, в которой уже были заложены основные элементы моего эстетического мировосприятия, где холодный мрамор статуй в облетевшем голом парке уже начинал жить по законам природы, а не по моим отвлеченным понятиям. В последующие годы я не раз возвращался к этому "волошинскому" приему, но переосмыслив его по-своему. Строфа или пара поэтических строк, неважно - моих или чьих-то, создают общий эмоциональный строй будущего произведения, его колорит и композицию. Но начало этому положил Коктебель.
Конечно же, не только природа, но и люди, которых я там встретил, сыграли в моем становлении большую роль. Ведь тогда я, двадцатидвухлетний, впервые встретился с "мэтрами" – профессионалами в искусстве - не в
аудитории, а на террасе одного дома, выходящей окнами на залив, и не с конспектом в руке, а за стаканом знаменитого местного муската, где в непринужденной обстановке велись беседы, и со мной иногда делились опытом. Но чаще я просто их слушал. Очень многие тогда писали "в стол" и редко кому читали написанное.
Хозяином этого дома был писатель из Новокузнецка Рюрик Михайлович Баранов - отьявленный диссидент, не раз репрессированный, очень любящий
и одновременно ненавидящий женщин. Личность уникальная во всех отношениях, резко контрастирующая с окружающими, особенно с публикой из Дома творчества, где в глаза улыбаются, а отвернешься - поносят, лишнее сболтнешь - донесут...
...Каждый вечер в основном околотворческая "богема" из "Дома" в поисках сплетен, интриг и флирта выплывала на "Блудвей" – пятачок между Домом творчества и писательским пляжем. Здесь быстро вспыхивали холодным огнем и также быстро гасли, не оставив даже пепла, мимолетные романы. Так бывает холодными осенними ночами на море, его поверхность вдруг засветится изнутри странным чарующим голубоватым светом и тут же гаснет, чтобы засветиться вновь. Только на море это более красиво, хотя суть явления та же - планктон и некоторые водоросли светятся в период размножения. Моряки называют это "второй весной". "Знаменитости" вечером, как правило, не появлялись, а, если и выходили, то ненадолго и в своем окружении. Чаще увидеть их можно было утром, когда на излете легкого бриза они выходили окунуть свои дряблые тела в прозрачный розовый штиль. "Богема" появлялась
много позже. Она долго спала, лениво выползала на писательский пляж в умопомрачительных "фирмовых" купальных халатах и таких же купальниках и вела бесконечные утомительные разговоры о том, кто что
сейчас пишет, или кто что снимает... Тема кино была очень популярна. Вообще в это время там было много "киношников", их компании можно было узнать издали, они всегда много пили и много шумели. Кинематографи-
ческое внимание к Коктебелю не случайно, великолепная "натура" позволяла
снимать что угодно - от сказок и фантастики («Королевство кривых зеркал»)
до крутых боевиков («Пираты двадцатого века»).
Иногда по вечерам мы с Рюриком посещали "Блудвей" или писательский пляж. Ему видимо хотелось встретить старых знакомых, а мне поближе познакомиться с "миром", в который я некогда так стремился, и в котором столь быстро разочаровался. Но чаще бывали другие вечера, когда в доме у Рюрика Михайловича собиралась самая разношерстная публика - от "маститых", но диссидентов в душе, до неизвестных, но диссидентов "снаружи". Это были писатели, поэты, художники, музыканты... С особым чувством восхищения и уважению хочу сказать о матушке Рюрика - Магде Францевне. Она происходила из старинной петербургской семьи, дальней ветви рода Чарторыжских (Рюрик родился в Петербурге), свободно владела пятью языками и прекрасно играла на фортепиано. Особенно хорошо она
исполняла Шопена. Магда Францевна часто концертировала в разных городах России, обеспечивая таким образом сносное существование для себя, Рюрика, литературный заработок которого не был постоянным, и его малолетнего сына.
Многие из участников этих вечеров стали моими хорошими знакомыми и друзьями, со многими из них я впоследствии сотрудничал. Не стану скрывать, что особое место в моем "коктебельском возрождении" сыграли женщины, я их никогда не забуду.
В моих творениях есть частичка их души и любви. Каждая. будучи старше меня, обогащала мой духовный мир, превращая меня в зрелого опытного мужчину, умеющего "держать удар" судьбы. С ними я научился острее и тоньше чувствовать, а главное - большей целеустремленности, работоспособности, самоконцентрации и, в конце концов, ответственности - без этого мое творчество было бы невозможно...

Читатель вправе спросить меня, так что же, все-таки, такое - Коктебель, Кара-Даг, Кучук-Енишар и т.д.? Я думаю, намного лучше на этот вопрос ответили Волошин, Вересаев, Паустовский и многие другие.
Я тоже посвятил Коктебелю несколько работ, но не литературных, а графических. Все они находятся сейчас в разных странах, у людей, чья молодость также была связана с Коктебелем.
В заключение этого маленького эссе, разрешите подарить вам несколько моих грустно-шутливых строк:

Люблю сидеть на берегу залива
В полночный час при отблеске луны...
И слушать шелест волн, неторопливо
Несущих на берег соленые валы...
Люблю смотреть, как лунный свет змеится
И вдаль бежит, теряяся во мгле ...
Люблю тебя!... Но здесь готов влюбиться
Еще в сто тысяч женщин на Земле!...

P.S. 19 августа 1999 года исполняется 10 лет, как я простился с Коктебелем.

Александр Костин, Москва, 1999-2000


(Информация о картинах Александра Костина приведена в разделе
ЖИВОПИСЬ / ГРАФИКА - главн. стр.)



Чтобы оставить комментарий, необходимо зарегистрироваться

Люди, участвующие в этой беседе

  • Гость - 'Гость'

    В 80-е годы он, несомненно,был одним из самых интересных людей Коктебеля... всегда ироничным и саркастичным, и в то же время гостеприимным. Несмотря на свои годы он был большим охотником до женщин,причем и молодые и зрелые сами тянулись к нему, как к магниту. Любил сочинять короткие, но хлесткие эпиграммы... на отдыхающих, на известные персоны. Любил вечером прийти к Литфонду, сесть на лавку и, опершись на трость,беседовать с кем-нибудь из писателей о литературных новостях. Но еще больше - с какой-нибудь молоденькой литературной дамой, чтоб потом увлечь ее в свою усадьбу...

    Относительно могилы А.Грина. Конечно же, она в Старом Крыму, но из Коктебеля прекрасно видно, когда над Ст. Крымом гроза. Ее как раз и видел А.Костин с хребта Хамелеона.

    Ю.К., в 80-е годы инструктор по туризму т/б \"Приморье\"

  • Гость - 'Гость'

    Я с ним был знаком с 81-го и почти до самой смерти в начале 90-х. Во второй половине 80-х он чувствовал себя прекрасно, но в начале 90-х к нему переселился его сын Сергей... и, к сожалению, постепенно они вдвоем втянулись в пьянку.Она длилась с перерывами года два-три..и во многом благодаря ей он и ушел из жизни.. где-то в 93-95 г.г. А в 97-м дом Рюрика Михайловича, один из самых знаменитых в Коктебеле, сгорел дотла... со всеми архивами, богатым собранием картин и книг, скульптур, других редких и уникальных вещей... Подробнее о последних годах жизни Рюрика Михайловича может рассказать директор Дома Волошина Наталья Мирошниченко.

  • Гость - 'Гость'

    Р.М. Баранов был репрессирован один раз, в 1945 году осуждён на 7 лет лагерей, в 1952 году приехал в мариинск, где его мать М.Ф. Мацулевич отбывала последний год 8-летнего заключения в лагере. Она была расконвоирована и с 9 утра до 9 вечера могла находиться в городе, где она работала учительницей музыки (на ф-но) в клубе им. Берия. Этоттклуб был построен специально для того, чтобы в нём могли работать заключённые артисты и вообще люди искусствва. Там же была и самодеятельность - драмкружок, джаз-оркестр и т.д. Работал кинотеатр. Директором его был тоже бесконвойный заключённый (сидел по статье не политический, а \"голубой\").

  • Гость - 'Гость'

    Уважаемая Нина Чернышева, от Валерии Андерс я узнала о Вашем письме и, прочитав его с большой грустью, могу Вам сообщить только то, что мне известно из рассказов Галины Линде - художницы,
    которая обычно всегда летом отдыхала в Коктебеле или в Рыбачькм и хорошо знала Рюрика Михайловича. Александр и я последний раз были в коктебеле в 1984 годк. В 90-х годах, может быть вначале 90-х годов, Галина рассказала нам то, о
    чём Вы написали письме: что Рюрик Мизайлович и его сын оставили Новокузнецк и живут в Коктебеле, После ухода из жизни Магды Францевны
    жизнь видимо перестала быть достаточно благополучной - я помню Магду Францевну - она была центр притяжения, душой общества, и вся семья, по-моему, собиралась вокруг неё и"притягивалась" к ней. Потом Рюрик Михайлович долго болел и, по-моему, в первой половине 90-х годов ушёл из жизни. Как дальше сложилась жизнь его сына Сергея, я, к сожалению, не знаю. Больше
    в Коктебеле нам с Сашей бывать не пришлось, а Галина Лмнде уехала с сыном в Китай, и живёт там уже несколько лет, изредка наведываясь в Москву. К сожалению, у меня нет её координат в Китае. Если судьба будет благосклонна, возможно я с ней увижусь осенью в Москве и постараюсь подробнее узнать о семье Барановых. Быть может тогда я сумею написать Вам больше, чем в этом письме.
    С искренним уважением Екатерина Иголкина.

  • Гость - Андерс Валерия

    Уважаемая Нина Чернышева из Мюнхена.
    Ваш комментарий был отправлен Екатерине Костиной, жене а теперь уж вдове Саши Костина. Он умер в 49 лет, в расцвете творчества, об этом можно прочитать на его странице. Зайдите на "Авторы", буква К и т.д.
    Вот что ответила мне Катя по Ем-л:
    "Обязательно зайду на сайт дня через 2-3.
    В Москве до 33 градусов, правда, завтра пообщали уже 26. Но в интернете -не каждый день, т.к. Дом, в котором я живу, в этом году поставлен на капитальный ремонт - довольно не простое сосуществование. Мириться, конечно, приходится в надежде на более приличное обитание.
    Большой привет Хансу, Голландии и всем, кто меня помнит."
    Уважаемая Нина,
    если ВЫ пришлёте мне свой адрес Ем-л, то я перешлю его Кате и Вы продолжите сней переписку.
    Мой адрес:
    v.anders@chello.nl
    Cообщите, пожалуйста, в ответном комменте, что прочитали моё сообщение.
    С наилучшими пожеланиями,
    Валерия

  • Гость - 'Гость'

    Я очень близко знакома была с семьей Барановых из Коктебеля. Магда Францевна Мацулевич,пианистка, педагог и исполнитель, ученица проф. Птб-кой консерватории, Николаева, сама происходила из Вел. Новгорода, где также какое-то время проживал и ее сын,обоих знала моя мама.С отцом Рюрика Михайловича Баранова она разошлась, он был генералом. М.Ф. была репрессирована и отбывала срок в Мордовии, где она руководила самодеятельностью ЗК. После освобождения она поселилась в Новокузнецке Кемер. обл, т.к. не захотела возвращаться в Ленинград, где, как она говорила, "все покоятся на Пескаревском". В Сибири она нашла любящих и ценивших ее учеников, в последний раз она дала концерт на свой 80-летний юбилей в Новокузнецке. Каждый год она приезжала на каникулы в Коктебель, в котором на ее сбережения был куплен дом, бывшая дача авиаконструктора Микулина, кот. Р.М. сам привел в порядок, произведя болшьшие ремонтные и укрепительные работы. У него был внебрачный сын, Сергей Рюрикович Баранов, кот. жил с матерью в Новокузнецке, но после смерти М.Ф., кот. похоронена в Коктебеле, Рюрик и Сергей продали кв-ру в Новокузнецке и Сергей перехал к отцу. Рюрик Мих. не был диссидентом, за кот. себя выдавал, а сидел по делу, ибо дезертировал из армии, а вот М.Ф. пострадала зря. Потом, незадолго до смерти ее ей пришлось снова испытать большие неприятности в связи с новым арестом Р.М., кот. обвинили в хранениии боевых патронов (оружия у него не было).Он занимался баллистикой и держал кое-какие патроны, кот. нашелнач. местной милиции, кот. Р.М. передоверял дом на время своего отутствия, когда он уезжал к матери на Рождество. Видимо, захотев прибрать дом к рукам, этот начальник и сварганил дело. Я, лично, помогала МюФ. посылками с полуфабрикатами по ее просьбе, т.к. у нее не было времени даже что-то покупать из еды, т.к. она вынуждена была часто ездить в Симферополь, гда находился сын, и хлопотать за его перевод в Новокузнецк,куда он и был этапирован. Там его поместили в псих. лечебницу и после курса лечения выпустили. Я видела М.Ф. в последний раз, когда она проезжала через Москву и перевозила ее на другой вокзал, по-моему там был и Сергей. Сама я ездила в Котебель ежегодно до 1980г.,когда закрыли Карадаг для посещений. С Р.М. я изредка переписывалась и от него и узнала о кончине его матушки. Затем в моей жизни произошли большие перемены и мне было не до судьбы Р.М. Теперь бы я хотела узнать, жив ли он и живет ли в Коктебеле. Я пыталась писать на ул. Десантников 26, но ответа не получила, хотя просила вернуть письмо в случае отсутствия адрессата. Поехать туда у меня нет возможности, но получить о нем весть мне бы хотелось. Если Костин жив и что-то знает о Р.М., то хотелось бы с ним связаться. Н.П.Ч.

  • Гость - Guest

    Дорогие друзья, уважаемые коллеги.
    Есть необыкновенно сложная эмоциональная и
    этическая проблема, проблема души. Мне хотелось
    бы, чтобы,прежде всего, было понято всеми, что
    Александр не только талантливый автор и художник,
    которого уже нет среди нас, живущих ныне, но для
    нас, Валерии и меня, других людей, его знавших,
    Александр жив, он любим, он наш незабываемый друг.

  • Гость - Guest

    Прежде всего, хочу поблагодарить коллег, друзей,
    читателей сайта за интерес и внимание к творчеству
    Александра Костина, за глубокое и эмоциональное
    отношение к его произведениям.
    Михаилу Лезинскому: 1.Александр нигде и никогда
    не писал о том, что могила А.С. Грина находится в
    Коктебеле. Известно, что Александр Грин похоронен
    в г. Старый Крым.
    2. если смотреть на Кара-Даг с коктебельской
    набрежной, то профиль М. Волошина чётко
    просматривается, Александр и я всегда видели
    рисунок скал именно так;
    3. Александр Костин - не устроитель сайта, а
    его участник. насколько мне известно, устроитель
    сайта Валерия Андерс, и по её воле, прежде всего,
    он стал "участником сайта", а я с этим согласилаь.
    И пусть будет так.
    Я хочу присоединиться к Валерии и Сандро -
    не надо МЕМОРИАЛОВ.
    С наилучшими пожеланиями Екатерина

  • Гость - Guest

    Коллеги, не надо мемориала - это прямо подготовка к коллективному уходу...

  • Гость - Guest

    МИХАИЛУ
    -по поводу "Мемориала" я не очень уверена, что его надо создавать в виртуальн. пространстве. Как пример :
    Недавно мы с Хансом ездили в Париж, посетили несколько старых любимых мест - в Пантеоне (Мемориал) - пусто, в Лувре и на Монмартре -полно народа. И если в реальной жизни Мемориал почти исчерпал себя, то для чего эту искусственную конструкцию создавать в Интернете, где всё переплелось -рассказы живых авторов и ушедших, это для читающих не так важно. Важны для читателей -новые мысли, идеи, впечатления.
    Кстати, если Вы знаете Сайты с разделом "Мемориал" -дайте пож-ста их адрес, интересно бы посмотреть, как выглядит.

  • Гость - Guest

    Очень глубокое настроенческое эссе, написанное прекрасным литературным языком. Горько сознавать, что автора нет с нами...
    Что к этому добавить?..

  • Гость - Guest

    Михаил,
    спасибо за ценные замечания, которые Катя Костина сможет учесть при подготовке статьи к публикации,и поскольку Вы -известный Крымовед, то к ним стоит прислушаться. Интересно узнать мнение самой Екатерины, надеюсь, её срочная работа закончилась, и она сможет теперь участвовать в комментах при обсуждении хотя бы СВОИХ (Сашиных)публикаций.
    Я согласна, что ссылки лучше дать в конце рассказа, но Катя просила следовать тексту Саши, что я и сделала, внеся в ею присланные по Емеле тексты лишь небольшие Сашины правки.
    Что касается профиля в Коктебле, то видно, каждое поколение даёт ему имя своего кумира : в позапрошлом веке это был Пушкинский, в прошлом- Волошинский, а в нашем -может станет Соложеницынским или Лезинским.?!

  • Гость - Guest

    Собственно говоря , это рассказ не о Коктебеле , а о восприятии Художником Коктебеля , и это прекрасно , это , как бы АКВАРЕЛЬНАЯ ПЕСНЬ ХУДОЖНИКА .
    Есть у меня , конечно , и несколько фактических замечаний : могилы Александра Грина в Коктебеле нет ... "

    " ...за много тысячелетий ранее изваяв его профиль в изломах Кара-Дага "

    Профиль находится не в изломах Кара-Дага , и первоначально он назывался "профилем Пушкина"...
    Наверное , нельзя судить Художника по документальным фактам , тем более , ОН уже не сможет их исправить .

    У меня претензии к Модератору - надо было все ссылки дать в самом конце

  • Гость - Guest

    Благодарить мы все должны Катю Костину за предоставленный материал.
    Валерия

  • Гость - Guest

    С удовольствием читала этот ностальгический рассказ.
    А прекрасные картины дополняют его.
    Спасибо за отличную публикацию .
    В.

Последние поступления

Календарь

Декабрь 2024
Пн Вт Ср Чт Пт Сб Вс
25 26 27 28 29 30 1
2 3 4 5 6 7 8
9 10 11 12 13 14 15
16 17 18 19 20 21 22
23 24 25 26 27 28 29
30 31 1 2 3 4 5

Кто сейчас на сайте?

Тубольцев Юрий  

Посетители

  • Пользователей на сайте: 1
  • Пользователей не на сайте: 2,326
  • Гостей: 878