EN
Старый сайт
Муж и жена должны быть подобны руке и глазам.
Когда руке больно, глаза плачут.
А когда глаза плачут, рука вытирает слёзы.
/Японская мудрость.
Прежде, представлюсь вам.
Я, Мишка. Мне 26 лет. Слегка женат. (Как теперь принято говорить - гражданский брак.) Живу я в Петербурге.
Достался мне в наследство от моей бабушки дом в деревне. Деревенька та затерялась в глуши Псковских лесов.
Да и живых-то жителей в деревне той можно по пальцам пересчитать. Я люблю туда ездить. Воспоминания детства и всё такое.
Да там живы ещё и соседи моей бабушки. Они уже старенькие, детей у них нет. Как их бросишь.
Марфа Ивановна, сухонькая, маленького росточка, чистенькая бабулька, всегда в цветастом, выгоревшем от времени, ситцевом платочке и льняном переднике, расшитом её руками. Матвей Иванович, высок, худ, лыс. На нём, неизменно, зимой и летом, одни и те же ватные штаны в заплатках, прожжённые во многих местах. И как мы его не убеждали с бабой Марфой, что летом, такой прикид не по сезону, он только отмахивался. Приезжаю к ним, к сожалению, редко, гостинцев привожу. Но это, когда дорога просохнет, а по осенней распутице туда и вовсе не добраться.
Весна. Уже по-настоящему растеплелось.
Я гощу у Бабы Марфы и деда Матвея.
Натопил баньку, натаскал туда воды. Самим-то им это уже не под силу.
Сидим с дедом Матвеем на полкЕ, греемся, о жизни беседуем.
- Матвей Иванович, а скажи ты мне, что такое счастье?
Дед лишь развёл руками, да так ничего и не ответил.
-А ты, Матвей Иванович, изменял бабе Марфе?
- Акстись, Мишка, как такое возможно-то?
Я к ней с самой женитьбы отношусь со всем моим почтением.
- Так ты, дед Матвей, ни одной другой бабы и не попробовал?
- Ах, ты об этом. – Дед глубоко вздохнул и замолчал, улетая в своих воспоминаниях куда-то далеко в прошлое. - Так раньше же я с артелью плотников шабашничать ходил по разным дальним деревням. Ребята в артели были насквозь пьющие. Как вечер, все они пьяные - в навоз. А я-то не пьющий. Чего мне на их пьяные рожи любоваться было. Ну, я по деревне той гулять хаживал. – При этих словах, дед, приосанившись, подмигнул мне. - Это сейчас у меня топоришше стало, как гармошка, а раньше то... - И Матвей опять глубоко вздохнул. - Ну, так это же не считается изменой. Я Марфе Ивановне душой-то был честным всегда.
Да и две души-то у нас с годочками превратились в одну большую душу. Одна, Мишка, у нас душа таперяча с Марфой.
Спрашиваешь, много ли я с женой своей беседы веду?
Тут, сынок, другие беседы у нас. Не словесные.
Вот, давеча, сидим в избе вечером. Со скотиной-то уже управились и каждный своим любимым делом занимается. Марфуша вяжет что-то, я курю.
Дрова в печи потрескиваеют, вкусно теплом пахнет. Молчим.
Тут Марфа Ивановна и скажи: «Я, думаю, что 25 хватит».
А ей отвечаю: «Я бы 50 дал». Вот и весь наш разговор случился. И я понял, что летом, через 4 месяца у соседки Серофимы, что на краю деревни живёт, будет день рождения. Ей 70 стукнет. И, что Марфушенька моя хочет ей 25 рублей в подарок отнести. Да и она-то поняла, что я понял и ответил ей, что 50 было бы сподручней.
А ведь про Серофиму-то мы до этого почитай с полгодика и не вспоминали. Вот, Мишка, до какого уровня душевного понимания дошли теперь наши разговоры.
- Так может это случайно или баба Марфа совсем о другом думала.
- Да как, касатик, о другом? Об ентом. Об ентом.
Да и не только таким примером можно обойтись. Вот как-то, и было это уже тому годков десять, засобиралась моя Марфушенька в гости на два дня к своей сестре, в деревню Вишеры. Ну, как положено, гостинца собрала. Почеломкались мы с ней на прощание. Да и поехала она лошадью. Так мы завсегда. Даже утром на пастбище корову выгонял, целовались долго. А и делов-то было на полчаса. Выпас-то вона, сразу за деревней, к речке. Но, как в последний раз челомкались.
Так вот, убралась моя Марфуша в путь, а к полудню я уже заскучал совсем и решил пойти за околицу деревни, к оврагу, чтобы прутьев нарезать, корзины плесть. Там, Мишка, лоза уж очень знатная. Марфуша катит к своей сестре, а я себе режу прутики. И вот, вдруг, наклонился я, чтобы поднять с земли вязанку с нарезанной лозой, да мне как вступит в поясницу. Радикулит проклятый. Не поверишь, так вот и стою на коленках. Ни лечь, ни на ноги подняться. Стою, бога молю, чтобы хоть чуть отпустил. Чтобы лечь я смог, а там уж и ползком доберусь как-нибудь. Помощи то, понятное дело, неоткуда ждать было. Никто же не знал где я. Да и Марфа, зараза, нашла время, когда уезжать. Стою на коленках, молюсь. Смеркаться стало, туман по полю пошёл. Вдруг слышу голос моей Марфуши. И голосок такой испуганный ласковый: «Матвей, паразит ты плешивый, сволочь кобелиная. Куда же ты, светик мой, запропастился?»
Ну всё думаю, конец пришёл, раз голоса слышать начал.
Стал я громко причитать, молясь: «Боже еси, на небеси...».
А тут и ведения у меня начались. Глюки, по-вашему. Выходит из тумана моя Марфушенька и прямо ко мне...
В общем, пока она меня матом не покрыла и не поцеловала, я думал, всё это непопрадешному. Оказывается, что жёнушка моя уже полпути проделала и такая тоска на мою голубоньку напала и так сердце сдавило, что она напугалась, вдруг со мной что-то дурное произошло и завернула лошадь домой. А тут уж догадалась, что я за пруточками в лес попёрся. В общем, считай что спасла меня моя Марфа тогда, дотащила на себе до дома.
Опять не веришь в единение душ?
Ну, тогда простой пример тебе приведу, вот только из бани выйдем.
Мы уже домывались и дед Матвей попросил меня уголёчком на голой спине у него где-нибудь крестик нарисовать. Я посмеялся, но просьбу выполнил.
Вот мы и в избе. Баба Марфа уже бражку на стол поставила, да закусочки нехитрой. Это, как бабуля сказала, на пока, нас этим поберечь, а, вот ужо выйдет из бани и она, так по-настоящему почаёвничаем.
Дед Матвей, в чистой рубашке в синюю полосочку, поворачивается спиной к жене и говорит:«Марфенька, что-то у меня спину щекочет, почеши, пожалуйста.
Марфа со словами: «Ох же ты Матвеюшка и поросёнок, ну иди сюда, уж почухаю тебе твою спину.»
И тут я вижу, как Марфа начинает царапать деду именно то место, где у меня отмечено крестиком!!!!!!
Баба Марфа ушла в баню, а Матвей, хитро улыбнувшись сказал:
- Вот, Мишка, сынок, любовь, она и есть в этом. Когда жена чувствует, в каком месте у мужа спина чешется. Вот ты давеча спросил меня, что такое счастье? Так вот, то оно и есть, счастье в любви.
/Фото это из интернета, спасибо автору!
Когда руке больно, глаза плачут.
А когда глаза плачут, рука вытирает слёзы.
/Японская мудрость.
Прежде, представлюсь вам.
Я, Мишка. Мне 26 лет. Слегка женат. (Как теперь принято говорить - гражданский брак.) Живу я в Петербурге.
Достался мне в наследство от моей бабушки дом в деревне. Деревенька та затерялась в глуши Псковских лесов.
Да и живых-то жителей в деревне той можно по пальцам пересчитать. Я люблю туда ездить. Воспоминания детства и всё такое.
Да там живы ещё и соседи моей бабушки. Они уже старенькие, детей у них нет. Как их бросишь.
Марфа Ивановна, сухонькая, маленького росточка, чистенькая бабулька, всегда в цветастом, выгоревшем от времени, ситцевом платочке и льняном переднике, расшитом её руками. Матвей Иванович, высок, худ, лыс. На нём, неизменно, зимой и летом, одни и те же ватные штаны в заплатках, прожжённые во многих местах. И как мы его не убеждали с бабой Марфой, что летом, такой прикид не по сезону, он только отмахивался. Приезжаю к ним, к сожалению, редко, гостинцев привожу. Но это, когда дорога просохнет, а по осенней распутице туда и вовсе не добраться.
Весна. Уже по-настоящему растеплелось.
Я гощу у Бабы Марфы и деда Матвея.
Натопил баньку, натаскал туда воды. Самим-то им это уже не под силу.
Сидим с дедом Матвеем на полкЕ, греемся, о жизни беседуем.
- Матвей Иванович, а скажи ты мне, что такое счастье?
Дед лишь развёл руками, да так ничего и не ответил.
-А ты, Матвей Иванович, изменял бабе Марфе?
- Акстись, Мишка, как такое возможно-то?
Я к ней с самой женитьбы отношусь со всем моим почтением.
- Так ты, дед Матвей, ни одной другой бабы и не попробовал?
- Ах, ты об этом. – Дед глубоко вздохнул и замолчал, улетая в своих воспоминаниях куда-то далеко в прошлое. - Так раньше же я с артелью плотников шабашничать ходил по разным дальним деревням. Ребята в артели были насквозь пьющие. Как вечер, все они пьяные - в навоз. А я-то не пьющий. Чего мне на их пьяные рожи любоваться было. Ну, я по деревне той гулять хаживал. – При этих словах, дед, приосанившись, подмигнул мне. - Это сейчас у меня топоришше стало, как гармошка, а раньше то... - И Матвей опять глубоко вздохнул. - Ну, так это же не считается изменой. Я Марфе Ивановне душой-то был честным всегда.
Да и две души-то у нас с годочками превратились в одну большую душу. Одна, Мишка, у нас душа таперяча с Марфой.
Спрашиваешь, много ли я с женой своей беседы веду?
Тут, сынок, другие беседы у нас. Не словесные.
Вот, давеча, сидим в избе вечером. Со скотиной-то уже управились и каждный своим любимым делом занимается. Марфуша вяжет что-то, я курю.
Дрова в печи потрескиваеют, вкусно теплом пахнет. Молчим.
Тут Марфа Ивановна и скажи: «Я, думаю, что 25 хватит».
А ей отвечаю: «Я бы 50 дал». Вот и весь наш разговор случился. И я понял, что летом, через 4 месяца у соседки Серофимы, что на краю деревни живёт, будет день рождения. Ей 70 стукнет. И, что Марфушенька моя хочет ей 25 рублей в подарок отнести. Да и она-то поняла, что я понял и ответил ей, что 50 было бы сподручней.
А ведь про Серофиму-то мы до этого почитай с полгодика и не вспоминали. Вот, Мишка, до какого уровня душевного понимания дошли теперь наши разговоры.
- Так может это случайно или баба Марфа совсем о другом думала.
- Да как, касатик, о другом? Об ентом. Об ентом.
Да и не только таким примером можно обойтись. Вот как-то, и было это уже тому годков десять, засобиралась моя Марфушенька в гости на два дня к своей сестре, в деревню Вишеры. Ну, как положено, гостинца собрала. Почеломкались мы с ней на прощание. Да и поехала она лошадью. Так мы завсегда. Даже утром на пастбище корову выгонял, целовались долго. А и делов-то было на полчаса. Выпас-то вона, сразу за деревней, к речке. Но, как в последний раз челомкались.
Так вот, убралась моя Марфуша в путь, а к полудню я уже заскучал совсем и решил пойти за околицу деревни, к оврагу, чтобы прутьев нарезать, корзины плесть. Там, Мишка, лоза уж очень знатная. Марфуша катит к своей сестре, а я себе режу прутики. И вот, вдруг, наклонился я, чтобы поднять с земли вязанку с нарезанной лозой, да мне как вступит в поясницу. Радикулит проклятый. Не поверишь, так вот и стою на коленках. Ни лечь, ни на ноги подняться. Стою, бога молю, чтобы хоть чуть отпустил. Чтобы лечь я смог, а там уж и ползком доберусь как-нибудь. Помощи то, понятное дело, неоткуда ждать было. Никто же не знал где я. Да и Марфа, зараза, нашла время, когда уезжать. Стою на коленках, молюсь. Смеркаться стало, туман по полю пошёл. Вдруг слышу голос моей Марфуши. И голосок такой испуганный ласковый: «Матвей, паразит ты плешивый, сволочь кобелиная. Куда же ты, светик мой, запропастился?»
Ну всё думаю, конец пришёл, раз голоса слышать начал.
Стал я громко причитать, молясь: «Боже еси, на небеси...».
А тут и ведения у меня начались. Глюки, по-вашему. Выходит из тумана моя Марфушенька и прямо ко мне...
В общем, пока она меня матом не покрыла и не поцеловала, я думал, всё это непопрадешному. Оказывается, что жёнушка моя уже полпути проделала и такая тоска на мою голубоньку напала и так сердце сдавило, что она напугалась, вдруг со мной что-то дурное произошло и завернула лошадь домой. А тут уж догадалась, что я за пруточками в лес попёрся. В общем, считай что спасла меня моя Марфа тогда, дотащила на себе до дома.
Опять не веришь в единение душ?
Ну, тогда простой пример тебе приведу, вот только из бани выйдем.
Мы уже домывались и дед Матвей попросил меня уголёчком на голой спине у него где-нибудь крестик нарисовать. Я посмеялся, но просьбу выполнил.
Вот мы и в избе. Баба Марфа уже бражку на стол поставила, да закусочки нехитрой. Это, как бабуля сказала, на пока, нас этим поберечь, а, вот ужо выйдет из бани и она, так по-настоящему почаёвничаем.
Дед Матвей, в чистой рубашке в синюю полосочку, поворачивается спиной к жене и говорит:«Марфенька, что-то у меня спину щекочет, почеши, пожалуйста.
Марфа со словами: «Ох же ты Матвеюшка и поросёнок, ну иди сюда, уж почухаю тебе твою спину.»
И тут я вижу, как Марфа начинает царапать деду именно то место, где у меня отмечено крестиком!!!!!!
Баба Марфа ушла в баню, а Матвей, хитро улыбнувшись сказал:
- Вот, Мишка, сынок, любовь, она и есть в этом. Когда жена чувствует, в каком месте у мужа спина чешется. Вот ты давеча спросил меня, что такое счастье? Так вот, то оно и есть, счастье в любви.
/Фото это из интернета, спасибо автору!
* * *
Некрасовская Людмила 
Вебер Ирина 
Буторин Николай 
Андерс Валерия 