*  *  *

Я рисовал войну углём,

Густыми, жирными мазками…

Дед с убелёнными висками

Сидел поодаль за столом.

И я(в том нет моей вины),

Углём рисуя вдохновенно,

Не замечал, как постепенно

Чернел листок мой от войны.

Дед, покурил, убрал мундштук,

Затем, прокашлявшись с надсадой,

Взглянул за зелень палисада,

И вдруг сказал:

- Не надо, внук.

И он, достав карандаши –

Цветные фабрики «Ванцетти»,-

Шепнул с улыбкой:

- На, вот… Этим

Картину в цвете напиши.

Зелёным – луг наш заливной,

А небеса – голубизною,

Чтоб не чернел листок войною,

Чтоб был цветным рисунок твой…

И, вновь придвинувшись к столу,

Я желтизной окрасил хаты,

И алым сделал цвет заката,

И всё же вычернил в углу

Углём немецкого солдата.

Взглянул мой дед и… вышел прочь,

Сел под окном поближе к макам…

Потом ворочался всю ночь

И кашлял.

И беззвучно плакал.

* * *

Через огненную круговерть

Убегал от войны медведь,

Пробирался сквозь бор косолапо,

Он бежал и бежал на Восток.

То и дело садясь на пенёк,

Кровяную обсасывал лапу.

Он, оглохший в огне и в дыму,

Не слыхал, как сквозь ветки к нему

Подлетела певучая мина…

Вот и «Утро в сосновом бору»:

Шерсть да кровь на стволах поутру,

Только… это другая картина.