День был жизнерадостным. У двери ее встретил дядя Семен. Увидев синяк, он забыл поздороваться. Приветствием стало короткое отцовское объятие. Старый охранник молча сопровождал Риту до самой лестницы, легко похлопывая по спине.

Еще опухшие губы приспособились и пропускали горячий напиток к кусочку печенюшки с шоколадом. «М-м-м-м-м-м-м» было все тем же. Может быть, чуть более продолжительным и радостным.

Хорошо знавшая свою подругу Люда не опоздала. Но сразу принялась отчитывать Риту за неразумность. Так, для порядка. Сквозь строгость просвечивала радость. Услышав, что вечером в гости заходить не надо, Люда многозначительно подвигала бровями.

Девчонки сначала не знали, как себя вести. Но довольно быстро определились и время от времени поглядывали на Риту с улыбками и подбадривающе. Света даже подошла и крепко обняла ее за плечи.

Когда в дверях с явным намерением подойти к ней появился Пупсик, Света, две Наташи и Ирина преградили ему путь. С кривой ухмылкой ему пришлось отступить. Такого в ее жизни еще не было. Рита встала из-за стола, подошла к своим защитницам, и, обнявшись в кругу за талии, они, как заговорщицы склонив друг к другу головы, тихо и гордо хихикали. Вылетевшая из своего кабинета Люда сразу поняла, что только что произошло из ряда вон выходящее, вопросительно моргала во все стороны и присоединилась к ним. Тут смех неудержимо вырвался на свободу.

Смахивая пыль с книжек, Рита улыбалась этому дню. Все было так, будто кто-то провел уборку в ее душе. Она отчетливо видела все вокруг и саму себя. Откладывать жизнь на потом казалось самой большой глупостью.

Глаза остановились на Давиде, и она нарочито громко обратилась к нему:
— Ну что, друг мой, скажешь? Грезится мне, что наша встреча откладывается на неопределенное время.

Все было прибрано, убрано, помыто, поглажено, одето и накрыто. На белой маминой скатерти стоял расписной темно-зе- леный самовар, полученный папой в подарок от старого друга из Тулы. На нем рыжая белка прыгала по веткам, усеянным круглыми красными ягодами. Сверху грелся еще пустой белый советский чайник с красными маками и ждал заварки. Почти новый чайный сервис того же дизайна, появлявшийся раньше на столе только в особых случаях, стоял по местам. Холодные бутылки с водой и лимонадом запотели. В стеклянной вазочке резвились белочки на фантиках любимых конфет «Гри- льяж». Разглядывая все это убранство, Рита смеялась: «Чет-то уж очень много красного и рыжего!»

Она то садилась на стул, то вставала и в десятый раз подхо- дила к зеркалу стоявшего в коридоре шкафа. Купленное совсем недавно в женском порыве кремовое платье, ломающее все финансовые планы, неожиданно очень даже пригодилось. Без рукавов, с изящным скромным вырезом, оно достаточно плотно облегало и заканчивалось, чуть-чуть не достигая колен.

Рите повезло — вырез завершался вытянутым вниз неболь- шим треугольником из темно-синего материала в гармошку. Так что черные Людины туфли прекрасно сочетались с остальным. Она повернулась спиной и изогнулась, чтобы рассмотреть себя сзади. Все хорошо.

Подойдя совсем близко к зеркалу, Рита взъерошила обеими руками копну непокорных локонов и внимательно осмотрела лицо. Полное отсутствие косметики совсем не мешало. «А зе- ленеющий синяк даже к глазам подходит!» — сказала она лицу напротив и показала ему язык.

Кашель дверного звонка буквально подкинул ее на стуле. Она бросилась было открывать, но вовремя остепенилась и, одернув платье, почти спокойным шагом подошла к двери.

За ней стоял мужчина в черном костюме и белой рубашке. В одной руке он бережно держал алую розу, обернутую в по- блескивающую прозрачную пленку, а в другой — угловатый бумажный пакет. Свежевыбритое лицо, освещенное улыбкой. Темно-синие глаза пытались охватить ее всю сразу.
— Ну, как я вам? — гость прервал заминку на пороге.
Захотелось ответить: «Очень!», но, вспомнив утренний разговор о Давиде, Рита мгновенно решила, что такой ход был бы для начала их знакомства неправильным, и виновато-торопливо произнесла:
— Саша, ну что я за хозяйка! Держу вас в дверях. Входите, пожалуйста!

Одного взгляда было достаточно — она готовилась и ждала его. С еще более радостной улыбкой он повернулся к следующей за ним хозяйке и протянул розу слегка дрожащей рукой.
— Рита, вы просто сногсшибательно выглядите!
Испугавшись вдруг собственной смелости, он смутился. И не только он один.
Взлетевший вверх и простертый к ней пакет должен был вы- ровнять волнение.
— А это то, что обещал.

Рита приняла и то и другое.

— Спасибо! — И, прижимая к груди розу, поспешила на кухню: — Я сейчас.

Из кухни донеслось:

— Саша, присаживайтесь! Я быстро.

Побег на кухню был необходим. Глаза наполнились влагой. Ей еще никто никогда не дарил розы.

Рита вышла из кухни с улыбкой.
— Ожидая вас, я думала, не слишком ли много красного в комнате. А вы еще добавили.
Она поставила вазу с розой на стол вблизи своего места и осторожно поправила цветок.
Саша отвлекся от картинок на стене:

— А мне нравится.

— Саша, пожалуйста, присаживайтесь! — Рита залила насыпанный в металлическое ситечко черный чай кипятком и во- друзила чайник на самовар. И на секунду исчезла на кухне, чтобы вернуться с большой тарелкой для пирожного.
— И для кого вы набрали столько эклеров? — наигранно пожурила она его, ставя на стол умело смешанное по цветам глазури восьмизначное ассорти. — Подумайте о моей фигуре! Хотя, честно говоря, вы попали в десятку. На эклерах я могла бы жить.— Вашей фигуре, я думаю, ничего не грозит. А как сказал бы Бегемот, — нет ничего более страшного, чем то, что гости не доедают. Я точно три штуки слопаю.
Оба рассмеялись.

Шоколадная глазурь доминировала. Рита, задержавшись с выбором, посмотрела на Сашу. Он показал пальцем на шоколад. Эклер тут же переместился на его тарелку. Шоколадные ей тоже нравились.

Разлив чай по чашкам, Рита опустилась на стул и сразу отведала выпечки. В таких случаях она считала, что для полноты ощущения порция вкуснятины должна быть достаточно большой, чтобы вкус, обоняние и осязание сработали одновремен- но. Над столом зависло знакомое ей «М-м-м-м-м-м-м-м».
Смеяться с полным ртом тяжело. Поэтому смеялись глаза.

Лакомясь эклером, Саша наслаждался обществом этой необыкновенной радушной девушки. Теперь, узнавая ее ближе, он чувствовал себя с каждой встречей увереннее. Ему хотелось побольше узнать о ней.

— Саша, расскажите, пожалуйста, немного о себе. — Рита вытирала салфеткой уголки рта. — Чем вы занимаетесь? Как живете? Вы ведь работаете в институте, где Мария Яковлевна раньше работала?
— Да. От мамы я унаследовал интерес к науке. А остальное довольно однообразно. Учеба в вузе. Воспользуюсь случаем по- хвастаться — закончил с отличием. Ну, а тут в институте маму еще не забыли и потому, наверное, и взяли меня на должность научного сотрудника.
Рита внимательно слушала и рассматривала черты его лица. Короткие темные волосы обрамляли молодое лицо, уже с лег- кими следами прожитого. То появляющиеся, то исчезающие складки оставили на широком лбу едва заметные морщинки. Под тонкими густыми бровями светились темно-синие глаза, моргающие длинными красивыми ресницами.

Чувствуя пристальный взгляд, Саша поспешил завершить свое повествование:
— В свободное от работы время занимаюсь немного ганте- лями. Бегаю. Правда, не регулярно. Маме по хозяйству помогаю. И читаю. Просвещаюсь. По ресторанам не хожу. Разве что иногда в баню с ребятами. Крепких напитков не потребляю. Но красное вино в компании люблю пригубить.
Саша улыбнулся Рите:

— Теперь вы обо мне все знаете.

— Все не все, а осенью я вас случайно в окне с обнаженным торсом и гантелями видела. Только вы, заметив меня, так бы- стро исчезли, будто упали.
— Это говорит только о том, что в план моих занятий с гантелями с голым торсом не входит дежурство в окне в ожидании симпатичных девушек, — смущенно улыбаясь, произнес он.

Она вновь смеялась. От души. Легко и свободно. А он непрост — мелькнуло у нее в голове. За фасадом скромности и сдержанности чувствовалась сила.
— А как насчет будущего, желаний и мечтаний? Если не секрет.
С ответом Саше пришлось повременить. Сначала хотел ответить какой-нибудь цитатой. Но ее открытость и душевность заслуживали услышать правду. И он, подняв голову и глядя в зеленые глаза, признался:
— Я мечтаю встретить девушку, которая бы коснулась моего сердца. А все остальное будет от нее зависеть.
Смущение было теперь ее долей. Его откровение здесь, за этим столом, было до того однозначно, что Рите пришлось за- глянуть в себя. И, стараясь ничем не приуменьшить значение этого мгновения, она тихо промолвила:
— Я уверена, что вы такую девушку встретите. Только не торопите события. Все придет само по себе.

Этой маленькой капли надежды было достаточно, чтобы Саша выбрался из короткого оцепенения, и, уже опять улыбаясь, обратился к ней:
— Теперь вы! Как Флоренция попала в эту квартиру?
Все еще не совсем пришедшая в себя Рита обвела взглядом стены комнаты.
— Это короткая история. И вы ее услышите первым.

Их глаза встретились и установили, что сегодня вечер откровений.

— Все началось с «Пиковой дамы». Еще учась в вузе, я однажды через подружек получила бесплатный билет в оперу. Она меня поразила, и я прочитала о жизни Чайковского все, что нашла. Узнав, что «Пиковая дама» написана во Флоренции, я начала интересоваться этим городом. И влюбилась в него. Заочно.
Она рассказывала ему историю Флоренции. Как поднимались в обществе будущие правители города — семейство Медичи. О Козимо Медичи Старом и его внуке Лоренцо Великолепном, которые, стремясь сделать город центром искусств и просвещения, способствовали такому бурному развитию живописи, архитектуры, скульптуры, философии и наук, что Флоренцию по праву называют колыбелью эпохи Возрождения.

Ее глаза горели восторгом, когда она называла имена таких мастеров как Брунеллески, Джотто, Липпи, да Винчи, Ботти- челли, Вазари и Данте, чья «Божественная комедия» не только одно из величайших произведений литературы, но и основа современного итальянского языка.

Не отрывая глаз от слегка порозовевшего лица, вдохновенность которого излучала очаровывающий нежный свет, Саша, за- таив дыхание, слушал Риту и любовался ею. Тонкие руки возводили перед ним мосты через Арно и изящные палаццо, уносящиеся в небо церкви и затейливые сады. Они объясняли ему композицию «Весны» Боттичелли. И стали вдруг плавными и внимательными в своих движениях, когда она приблизилась к Давиду.
— Представьте себе, Микеланджело было всего 26 лет, когда он приступил к работе над Давидом. Книга Самуила. Поединок Давида с великаном Голиафом. Левая рука юноши с заряженной камнем кожаной пращей на плече. Спокойная сосредоточенность. Определение действий. Глаза внимательно следят за происходящим. Мускулы шеи слегка напряжены. Но тело еще расслаблено, словно в ожидании того момента, когда его сила должна будет излиться в то одно движение, низвергающее кажущегося непобедимым противника.

Она стояла у стены, лицом к Давиду. А он замер у стола и едва совладал с неистовым желанием броситься к ней.
Буквально осязая всем телом этот порыв, Рита быстро, не глядя на Сашу, прошла к столу.
— Мне хочется вот этот с белой глазурью попробовать. Саша, а вам какой положить? — Ее руки волновались и должны были чем-то заняться.
— Я, пожалуй, повторю шоколадный, — выдавил он из себя слегка охрипшим голосом, проклиная свою сдержанность.

Справившись с чайником и чашками, Рита заняла снова свое место.
— Саша, извините! Как говорится — тут Маргариту Васильевну понесло.
— Нет, что вы! Вы подарили мне своим рассказом нечто такое прекрасное, что у меня не хватает слов это описать. — В громком восклике было больше, чем правдивость.

Ее глаза светились искренней радостью.
— Кстати, Чайковский в 1878 году жил и работал в вилле Бончани, которую ему предоставила его меценатка Надежда фон Мекк. Они лично так и не познакомились, а только пере- писывались в течение многих лет.
— Поразительно! Если бы не было женщин-меценаток, мир никогда не познал бы великолепие и красоту творений многих поэтов, композиторов, писателей и художников.
— Но не следует забывать, что они в большинстве случаев для своей благотворительности использовали состояния, ско- лоченные их мужьями.
Саша с улыбкой принял дополнение.

— В общем, я до совсем недавнего времени жила мыслью поднакопить денег и уехать навсегда во Флоренцию. — Рита отпила глоток чая. — Теперь вы обо мне тоже все знаете.
— Что изменило ваши планы? — Саша пристально смотрел на нее.

В ответе звучали откровение и доверие:
— Ночные прогулки и разговоры с настоящими людьми вправляют мозги. Я решила не откладывать жизнь на завтра.

Наступившее молчание прервал Саша:
— После вашего рассказа я когда-нибудь обязательно наве- щу Флоренцию. Хотя бы на пару дней.
Рита вскочила со стула.
— Вы это серьезно? Без шуток? А вы меня с собой возьмете? Я уже немного накопила. — И, рассмотрев в его смеющихся глазах «Да!» на все ее вопросы, она закружилась по комнате, крепко прижав руки к груди и издавая звуки, похожие на свист- ки паровоза, стоящего под паром.

Они оба умели слушать и слышать. И потому, когда часы показывали далеко за полночь, и стало ясно, что дальнейшее планирование поездки и финансов придется отложить, было совершенно все равно, когда этот план свершится. Он обяза- тельно свершится.