Война

(зарисовки)

                                         «Люди поняли, как ужасна война.

                                                         Хорошо, что мы всегда будем жить в мире»

                                                             Из моего школьного сочинения в 5 классе.

     Почему-то плохие вести настигают меня всегда на работе. Именно в солнечный веселый день, когда финансовые дела идут в гору, и на горизонте брезжит мираж успеха. Так было в день взрыва в Хайфе проклятого 37 автобуса. Так  случилось и 12 июля.

     Всю дорогу в машине играл магнитофон. Я вместе с Лаймой Вайкуле пела о любви. Потом на фирме  оформляла заказ. На редкость хороший.

- Как дела, Наталья - спросил вышедший из кабинета менеджер.

- Отлично, - ответила я единственно возможным в нашей фирме ответом. И традиционно подарила ему американскую улыбку. Менеджер посмотрел на меня, как смотрят на психически неполноценных, с удивлением и жалостью. Хотел что-то сказать, но передумал. Ушел в кабинет.

 -  Завидует, - подумала я. -  Мужчинам не нравится успех женщин.

      Через несколько минут позвонил мобильный. Высветился номер старшего

 сына-солдата . В такое время он обычно не звонит. Соскучился?

- Мама, у меня все хорошо, - быстро проговорил сын. В трубке слышались шум и разговоры.

- Отлично, - ответила я.

После паузы сын спросил:

- Ты что, ничего не знаешь? Война с Ливаном. Есть убитые, бомбят Север.

Я ошарашенно молчала. Надо было что-то сказать. Что?

- Мама, я больше говорить не могу. Слушай радио, - прокричал сын, и связь оборвалась.

      Война с Ливаном. Где-то я уже об этом читала. Да, точно, была такая война. Но почему он говорит мне об этом сейчас? Послышалось? Не так поняла?

    Прислушалась к разговору секретарш. Иврит - враг мой. Восемь  убитых или раненных? И еще двое. Непонятно, что с ними.

Первая мысль: отменять или нет презентацию, намеченную на завтра? О чем думаю? Как стыдно. В эту минуту надо думать о судьбе Родины. Но в голову лезет совсем  другое.

                                                         - - -

    Бомбить нас начали только через три дня. Утром я поливала цветы на балконе. С завистью смотрела на соседний дом. Там строители разбирали ремонтные леса.

- Надо же, ремонт начали позже, чем в нашем доме, а закончили раньше. Всегда нам невезет.

Железные балки от лесов с грохотом падали на землю. Бух, бух.

- Скорей бы уже закончился этот бардак, - подумала я. И вдруг услышала удары совсем неадекватной силы. На землю свалилось что-то тяжелое и огромное.

- Да что они, обалдели? - Испугалась я. И потом поняла: обалдели, но не они. Через несколько минут завыла сирена. Проснулся младший сын.

- Ну и «ЭКШЭН», - с восторгом воскликнул он и пошел умываться, демонстрируя свое спокойствие. В его 17 лет запах пороха пробуждал древний инкстингт мужчины- воина.

Я выглянула на лестничную площадку. Там билась в слезах соседка-арабка.

- Сейчас принесу тебе воды и валокордин! - сказала я наполовину на иврите, наполовину на русском. Соседка от страха все равно ничего не понимала. Трясущимися руками начала капать валокордин и залюбовалась собой: интернациональная любовь, проявленная в опасную минуту. О чем я опять думаю?!

 Надо срочно ехать к родителям.

- Шурик! - закричала я - Быстро собирайся, едем к бабушке.

- А что, там безопаснее? - удивился сын.

- Причем здесь безопасность, бабушка в истерике.

- Это потому, что первый раз, потом привыкнет, - философски заметил он и оказался прав.

                                                         ---

    Всю дорогу он пытался меня отвлечь

- Насралла, наверное, большой любитель футбола. Подождал, когда закончится чемпионат и начал войну.

                                                     ---

        Мы на такси примчались на улицу Мория, к родителям. Бабушка сидела под  лестницей на белом пластмассовом стуле. В руках она держала сумку, набитую документами.

- Мама, шансов, что в сумку попадет ракета, намного меньше, чем тех, что ты ее потеряешь, бегая при каждой сирене на лестничную площадку.

- Ты ничего не понимаешь, - ответила она. - В ней наши с папой дипломы, удостоверения доцентов, книжки члена творческих союзов, печатные труды. Их потом не восстановишь.

В сумочке лежало документальное подтверждение всей жизни.

- Она права, - подумала я. - В опасную минуту это надо держать в руках.

                                              ---

      Соседи объяснили, что помещение, которое мы всегда принимали за кладовку, на самом деле является комнатой безопасности, то есть бомбоубежищем. И мы начали в ней коротать свои дни. 

     Пахло пылью и сыростью. Периодически раздавались глухие удары. С каждым ударом из сознания вышибалась очередная иллюзия о не зря прожитых трудных эмигранских  15 годах, о возможностях дать детям хороший фундамент для начала самостоятельной жизни, о создании достойных условий  родителям.

«Бух - бух»  - гремели далекие разрывы,  как насмешка сатаны над твоим жалким благополучием.

                                              ---

       - Ну, теперь ты довольна? - Злорадно спросил муж.  Ему, человеку с хорошо развитым логическим мышлением, всегда было непонятно мое по-детски недальновидное стремление жить на этой  «пороховой бочке».  Объяснить мое  нежелание  замечать, что делается вокруг, он  мог только какими-то тайными причинами, скорее всего романтического характера.

                                                ---

    И потянулись дни, однообразно-тревожные, уныло-опасные. Как дьявольский дирижер, Хизбалла руководила нашими чувствами, вызывая то страх, то аппатию, то безнадежность.

                                                 ---

  -    Все, они договорились, -  как-то утром заявил сын. - Через 72 часа прекращение огня. Почему на сразу? Уже и так все ясно, - возмущался Шурик.

- Боже мой, какой он еще наивный ребенок, - подумала я.

- Прямо как в футболе, - не унимался сын. - Дали дополнительное время, а потом будут пенальти.

                                                 ---

      И пошло дополнительное время. По телевизору замелькали счастливые, улыбающиеся портреты погибших солдат. Хорошо поставленным голосом диктор объявлял, когда и где состоятся похороны.

- Разрешены к публикации три имени... Разрешены к публикации пять имен...

Потом для тех, кто остался жив, передавали прогноз погоды.

- Зачем каждый день сообщать погоду, если она не меняется в течение 5 месяцев? - думала я, потому что всегда надо о чем-то думать.

                                                   ---

     Потом настало время пенальти. Более 20 сирен за три часа. Прямые попадания. Пожар. Захлебывающийся от быстро развивающихся событий  голос ведущего телерепортаж.

                                                 ---

    И стало тихо. Игра сделана. Телезрители могут перевести дух. Обозреватели подсчитают очки, баллы, проценты. Вынесут вердикт.

                                               ---

     На утро по радио выступал психолог:

- Настало время вернуть жизнь в превычное русло. Включайте в рацион продукты с успокаивающим эффектом: все виды капусты, сладкий перец, хлеб из муки грубого помола. Делайте себе и близким массаж. Массаж успокаивает.

- Приглашаем всех на фестиваль под названием «Возвращаемся к нормальной жизни», - радостно сообщил диктор.

- Что ж, - сказала я себе, - существует суровое правило: если тебя не убили, ты обязана  вернуться к жизни. Третьего не дано.

Хайфа    сентябрь 2006