Городецкая Лина


 

- Мамочка, мне больно, скажи ему, мамочка! – кричал Володя из соседней комнаты.   Люба бросилась к нему, бросилась взглядом, криком, но на ее ноги лег кованый ботинок  Рыжего, и крик захлебнулся в горле.   А Володя кричал и звал ее: «Мама, я буду слушаться, я буду хорошим. Скажи ему, мама!»   Он знает, что его никогда не наказывают, потому что он плохо себя не ведет. Но почему наказывают сейчас, почему так страшно и сильно его бьют с размаху?

Почему мама не идет к нему?   Ее Володя, семь веснушек на счастье, три на правой щеке и четыре – на левой. Рыжий смеялся. Смех его, как бычий храп, донесся до нее: «Ну что, сучка Алешкина, добрались и до тебя». Оказываются, они знают, что она  - Алешина жена. Если бы Алеша был дома, грубый или добрый, нежный или резкий, все равно – какой, они бы не вошли сюда безнаказанно, как  вошли сейчас.   Вот лежат Алешины запонки. Уже два месяца лежат в пепельнице на буфете. Рыжий вытряхнул пепельницу, словно искал  двойное дно, и бросил запонки в карман.   Для этого они здесь, двое  страшных братьев, рыжих близнецов. Синхронных в своих мыслях и поступках.    Володенька, ее мальчик…

Люба слышала соленый свист ремня и его стон, а Рыжий, намотав ее волосы на ладонь и приподняв со стула, выплюнул в нее: «Плохо сына воспитала, плохо он гостей принимает».   Час назад они ворвались в квартиру, перевернули все, что увидели. Забрали золотые часы ее мамы и Любино обручальное кольцо. Володя только проснулся и вышел в длинной теплой пижамке.  Люба, закутавшись в платок, сидела в углу комнаты, ей не разрешили вставать.

  «Мама, – подбежал он к ней, - разве чужим дядькам можно трогать наши вещи?» Шестилетний максималист, знающий только, что есть хорошо, а что – плохо.   Рыжий полицай зло повернулся на его голос: «Говнюк, ишь ты, законник нашелся. Сейчас ты у меня забудешь, кто свой и чужой».   Он лупил его по маленькой, розовой от сна спине, а второй Рыжий держал ботинок на ногах Любы и неспешно струшивал на нее папиросный пепел. Вдруг он заметил сережки в ее ушах, и, не церемонясь с застежками, сорвал мочку. Когда Рыжий срывал вторую серьгу, Люба потеряла сознание. Лучше умереть, когда теряешь сознание. Где-то вдали плыло серое облако мертвецов, и она почти долетела до него. Но кто-то выплеснул ей воду на лицо, и Люба упала с облака на каменный пол, между табуретом и столом.   Два совершенно одинаковых оскалистых  рта дышали на нее запахом перцовки и гнилых зубов. «Если не подохла, все равно ей немного осталось» - сказал один из рыжих.  Они ушли.    Любе двадцать восемь лет. Почему ей осталось немного, почему Рыжие чувствуют себя хозяевами ее жизни?

  Володенька лежал ничком на широкой кровати. Красные ленты пропечатались на его спине. Люба наклонилась над ним. Он дышал хрипло, но он был жив. Она быстро принесла чудотворную мазь бабы Дуси, натерла Володю, укутала его и взяла на руки. Он дрожал, как замерзший щенок, которого они когда-то подобрали. - Ну не надо, не надо, родной, - погладила она сына по  слипшимся волосам, - Все позади.- Они плохие люди, мама? – спросил Володя, - это они фашисты?- Они помогают фашистам, и они плохие люди.- А почему мы не можем их убить? - Их много, и нам нечем их убить.- Тогда их убьет мой папа, у него есть оружие. Он ведь сейчас воюет с ними?- Да, сынок. 

Володя согревался и  медленно затихал у нее на руках, а она качала его в такт своим мыслям.   Если сегодня они пришли бить и грабить, то завтра придут убивать. Нет, это невозможно. Давно кончилось средневековье. Сейчас середина двадцатого века…. Но рассказывают страшные вещи. Там где прошли фашисты, не осталось живых евреев. Правда, у страха глаза велики.… А впрочем,… Вчера ее встретил сосед и сказал: «Здравствуйте, товарищ  Шустерман». - Я уже восемь лет ношу фамилию Орловецкая, - возразила Люба.- Запамятовал,  запамятовал, товарищ  Шустерман, - прошепелявил сосед, - До свиданьица.    Люба давно забыла, что она еврейка. Выйдя замуж за Алешу, она жила его праздниками, а его праздники не были связаны ни с какой национальностью. А вот сейчас ей вспомнилось, что она Любовь Абрамовна, в девичестве Шустерман, что ее русский муж Алеша Орловецкий  далеко от нее и их сына Володьки.   Он решил назвать сына в честь Ленина. В тот день пришла Любина мама, тайно влюбленная в идеи сионизма и сказала: «Соглашайся, доченька. Жаботинского тоже звали Владимир. Умный был человек».

Мама умерла пять лет назад от бессмысленно плохо сделанной операции. И сейчас Любе не с кем посоветоваться.   Может быть, все минет? Нужно слиться с землей, с травой, обезличиться, но как? А может бежать в село к бабе Дусе, Алешиной бабушке? Она не бросит в  беде. Скажет, что ее родня.… В крайнем случае, спрячет, как она говорит,  – «сховает». Сколько туда добираться, день, два, три? Можно выкупить у кого-то подводу, но разве Люба справится с лошадьми? Господи, оказывается, она ничего не умеет, только рисовать иллюстрации к книгам, которые сейчас никому не нужны.   Последней книгой, которую она иллюстрировала до войны, был «Дон Кихот». Володя, только выучивший буквы, водил пальцем по единственной интересной ему строке на второй странице и с пафосом читал: «Оформление художника Любови Орловецкой.»  Люба и Володя смеялись.  Когда Володя уснул, Алеша сказал: «Володьке нужна сестра, зря парень растет один».- Ценно не количество, а качество, - отшутилась Люба.- А нам все ценно, - ответил Алеша. И, подняв ее вместе со стулом, отнес в спальню.… А теперь кто-то медленно просыпается в ней, может быть, Володькина сестра, а может, брат. 

Мазь бабы Дуси успокоила боль  и Володя согрелся. Глаза его стали бархатными, он еще сильней прижался к ней и сказал: «Я буду спать». Это означало просьбу: «Мама, спой мне свою колыбельную».   Люба негромко, чтобы не резать голосом тишину, запела:   «Спи, мой мальчик, спи, мой сладкий,   Спи спокойным сном.   Завтра ждут тебя лошадки,   Фея, добрый гном.   Я с тобою, твоя мама,   Вместе нам вставать.   Утром нас разбудит солнце   Лучиком в кровать».   Эту нехитрую самоделку она наскоро сочинила, когда Володе было три года, а он полюбил ее больше всех колыбельных. 

Володя спал. «Я должна защитить его от беды, - решила Люба, укладываясь рядом с ним, - завтра надо бежать к бабе Дусе. Здесь страшно оставаться».   Октябрьский дождь за окном обрывал веревки с бельем. Уличный фонарь, промигав несколько раз, погас…   Назавтра у Володи поднялась температура. Он жалобно смотрел на Любу и спрашивал: «Мне все болит, мама. А когда это пройдет?»- Очень скоро сынок, - успокаивала его Люба, - Дождик пройдет, и ты поправишься.   Подводу она не достала, да и дороги размыло. Идти пешком было невозможно, они бы никуда не добрались.     Через неделю были развешены приказы о сборе всех евреев. Дожди неожиданно прекратились, и у Володи упала температура. «Он не еврей, мой мальчик,  - твердила себе Люба, - и я не пойду с ним никуда».

У Алеши русый чуб и вздернутый нос, и Володя похож на него, только глаза у него Любины.   На следующий день в дверь вежливо постучал шепелявый сосед: «Товарищ Шустерман, там уже всех вас собирают».   По лестнице поднимались два рыжих полицая. Это был вверенный им район. Володю Люба завернула в крестьянский платок и завязала сзади. Он стоял смешно и неуклюже и все выяснял у нее, едут ли они встретиться с папой. Когда они уже уходили, он сказал: «Мама, ты забыла главную свою книгу. И с «Дон-Кихотом» под платком он спустился вниз.   Их собрали в небольшом яру, за городской чертой. Зимой обычно они с Алешей ходили туда на лыжах, а весной собирали ландыши. Володя все еще искал папу.- Подойти ко мне, - сказала ему Люба, - обними меня и закрой глаза. Я спою тебе твою колыбельную.- Мы сейчас будем спать? – удивленно и испуганно спросил Володя.- Обними меня и закрой глаза, - повторила Люба, потому что больше ничего не могла говорить. Их выстроили в третью очередь надо рвом.   Володя, ничего не понимая, прижался к ней, а она, стараясь заглушить Крик всех Криков, запела ему:«Спи, мой мальчик, спи, мой сладкий,  Спи спокойным сном…»Володя открыл глаза и улыбнулся ей, и это – последнее, что она видела…                                                   


 ***   - Мама, ты очень кричала, что случилось? – Вовка забрался к ней в постель и тряс ее, – не кричи так, мама, а то я испугался.   Люба села на кровати. Вовка пристально посмотрел на нее и сказал:
- Наверное, у тебя температура. Тебе надо акомоль. Придет папа и тебя наругает, что ты не приняла лекарство. Люба молча  сидела на кровати, и, не мигая, смотрела на Вовку.
- Ты плохо лечишься, - сказал Вовка словами отца – А нам нужна здоровая мама. Люба все еще молчала в оцепенении. Тогда Вовка испугался всерьез: - Если тебе так сильно плохо, то я позвоню папе на работу.- Нет, не надо, - успокоила его Люба, - просто мне приснился страшный сон.- А-а-а, - разочаровался Вовка, - и всего-то. Мне  тоже однажды страшный сон снился, когда ты на ночь рассказала  сказку про Кащея  Бессмертного. Но  я его нисколечко не испугался и победил.  А ты, наверное, тоже что-то страшное читала.  Люба взъерошила Вовкин белобрысый чуб. Он только ждал этого и уткнулся, как теленок в ее бок.
- Марш от меня, - попыталась прогнать его Люба, - я простуженная.Но Вовка смеялся и цеплялся за спинку кровати:- А я очень даже хочу простудиться и не пойти в школу. Мне там не нравится. Он укрепил свои позиции и устроился на уголке ее подушки. Люба перестала спорить.
- А почему тебе не нравится в школе? Раньше ты ничего не говорил.- Потому что они меня называют Зеевом, а мне не нравится.
- А какое имя тебе нравится?- Мне нравится, - Вовка с готовностью начал дурачиться, - мне нравится «солнце мое ясное» и «зайчик мой беленький». Так ты меня называла, когда я был маленький, а учительница так не называет.   Люба рассмеялась. Пока она спала, на улице прошел дождь, и заблудившиеся капельки неспешно спускались по оконному стеклу. Октябрьский дождь, настоянный на запахах  позднего лета и пустынном зное «хамсина».
- А папа придет и скажет, что мы зря помыли окна, - теперь никто этого не увидит.
- Вы – два грязнули.
- Нет. Мы просто рационализаторы, - гордо ответил Вовка, вспомнив, как отец говорил, что мыть окна перед дождями не рационально. Он устроился поперек кровати у Любы в ногах и тихонько собирался щекотать ее. Люба видела это по глазам.
-Брысь, - предупредила она.- Нет, мамочка, нет, - испугался Вовка, - я ничего такого не думал. И не выгоняй меня.    Он опять уткнулся в нее и замурлыкал на иврите какую-то детсадовскую песенку.
- Мама, а кто это Гой? – спросил он. Люба от неожиданности приподнялась.
- А где ты слышал такое слово, сынок?
- Так Шарон меня называет.
- А кто это Шарон?
 - Это такой мальчик в нашем классе. Он говорит, что я – гой, а гой – это не еврей. Разве это правильно, мама?
- Нет, сынок, это не правильно.- Я так и думал, - продолжал размышлять Вовка, - если бы я был гой, то я был бы араб, а так я просто мальчик.
- Ты просто мальчик, - согласилась Люба, - мой сын, и не слушай никакого Шарона
Нет, я его побью, если он мне опять так скажет. Ничего, кроме самого педагогического ответа  «Драться нельзя», Люба не придумала. Придет  Алеша, решила она,  и они вместе попытаются правильно объяснить Вовке то, что им самим давно кажется понятным и решенным.   А Вовка прислушивался к нарастающему гулу.- Ага, - радостно резюмировал он, - самолеты полетели «Хизбаллу» бомбить. Трах-трах-трах… Я тоже буду летчиком.   Люба чуть не заплакала. Он, Вовка - с ней, смешно гримасничает и хочет бомбить «Хизбаллу». Маленький защитник Отечества.
- Иди ко мне, сынок, - позвала она. Вовка моментально перекатился к ней. Она поцеловала все семь его веснушек. - Не бойся снов, - серьезно сказал он, - я с тобой, и папа. И ты уже большая.- Конечно, Володенька,-  пообещала Люба, - раз ты со мной, мне плохие сны больше не будут сниться.
- А покачай меня, как маленького, - попросил Вовка, - а то скоро будет у тебя другой ребеночек.  И ты меня больше никогда качать не будешь.
 - Буду, - сказала Люба, – если ты попросишь.- Нет, - заупрямился Вовка, - я потом не попрошу. Мне уже скоро шесть с половиной лет.   Люба обняла его и запела:«Спи, мой мальчик, спи, сыночек,Звезды за окном.С каждой звездочки нам машет Добрый старый гном.Утром гномик спать ложится,Мы с тобой встаем.Сразу выглянем в окошко,Солнышко найдем…»   Вовка закрыл глаза от удовольствия. Он не спал, но сильно жмурился, уж очень хотелось дослушать мамину колыбельную. 

                                                                                      


Чтобы оставить комментарий, необходимо зарегистрироваться
  • Гость - 'Гость'

    Лина, милая, прежде всего я досмерти рада, что Вы нашлись и за долгое время нашей \"паузы\" не утратили ни вкус, ни мастерство.Рассказ я помню, он мне сразу понравился, и я рада, что у меня есть единомышленники на НАШЕМ острове.Не зависайте в пространстве - шлите еще рассказы, а в коментах отбирайте важное и полезное и пропускайте все остальное.Успеха Вам!До чего же я рада, что мы - на одном острове, который за короткое время стал МОИМ (будет и Вашим).Хорошо бы свидеться...Ваша Ирина Бабич

  • Спасибо за пожелание успехов.
    Взаимно.
    С уважением.
    Лина

  • Спасибо, Давид.
    Я всегда готова прислушаться к добрым и конструктивным советам. Совершенно не страдаю манией величия и самовлюбленностью. И приплыла я к берегу \"Острова\", чтобы встретить людей, с которыми смогу наладить \"литературное\" общение. Надеюсь, что так оно и будет...
    Удачи Вам.

  • Уважаемая Татьяна, я с Вами полностью согласен. И было бы большой ошибкой, если бы Вы не поставили этот рассказ. Рассказ далеко не безупречен. Нуждается в доработке. Главное то, что автор - талантливый человек, и учтет справедливую и незлобную критику (злобная -никогда не была конструктивной), и через некоторое время, Вы без всякой опаски сможете выставлять ее произведения на общее обозрение.
    Уважаемая Лина, я Вас поздравляю с первой и удачной публикацией. Рассказ прочел с удивлением и возростающим интересом. Потрясает искренность повествования. Есть захватывающие дух контрасты прошлого и настоящего, умные параллели и сопоставления.
    И Вам, и мне, как большинству \"островитян\", крайне необходим редактор. Но уверяю Вас, внимательно читая комментарии, Вы станете более требовательны к себе, и появится интерес к редактированию. Потренеруйтесь на чужих произведениях - очень помогает. Внимательно почитайте комметарии Вячеслава Демидова - в них среди прочего есть ценные советы.
    С наилучшими пожеланиями, Давид Кладницкий.

  • Ну что ж,малоуважаемый господин Демидов, со своей ролью\"держиморды\", вы справляетесь хорошо,правда она не украшает ваших седин...До вас эту должность на сате имел более молодой товарищ впрочем по своим литературным способностям, вы с ним на одной ступени...И будьте лбезны, ко мне больше не обращайтесь...Вы мне совершено не интересны...

  • Народная поговорка:
    *Кто кого любит, тот того и чубит...

  • Здравствуйте, Ляля!
    Большое спасибо за конкретные замечания, и за доброжелательный тон Вашего письма.
    Я задумывала этот рассказ именно с резким переходом от сна к реальности. По всему вижу, что часть читателей это восприняла, а часть - нет. Так начинается вторая часть рассказа, ее пробуждение и мне казалось, что оно объясняет, что предыдущее повествование только сон:
    - Мама, ты очень кричала, что случилось? – Вовка забрался к ней в постель и тряс ее, – не кричи так, мама, а то я испугался. Люба села на кровати. Вовка пристально посмотрел на нее и сказал:
    - Наверное, у тебя температура. Тебе надо акомоль. Придет папа и тебя наругает, что ты не приняла лекарство. Люба молча сидела на кровати, и, не мигая, смотрела на Вовку.
    - Ты плохо лечишься, - сказал Вовка словами отца – А нам нужна здоровая мама. Люба все еще молчала в оцепенении. Тогда Вовка испугался всерьез: - Если тебе так сильно плохо, то я позвоню папе на работу.- Нет, не надо, - успокоила его Люба, - просто мне приснился страшный сон.- А-а-а, - разочаровался Вовка, - и всего-то...
    Возможно, этот переход неоднозначно достаточен для читателя.
    Я не знаю на иврите имени Либа, спросила и у местных израильтян. Существует имя Либи, что в переводе с иврита обозначает \"Лев шели\" (мое сердце)Может быть, в идише существует имя Либа, я не знаю. Так или иначе, эта женщина Люба и во сне оставалась сама собой, она просто перенеслась во времени Поэтомку я не вижу причин его менять.
    Недостатком произведения Вы также считаете не выделенную в тексте прямую речь и разбивку на предложения. К сожалению, это случилось не по моей вине. Была проблема с форматом рассказа. В первоисточнике прямая речь логично отделена, так же как и стишок - колыбельная построен, как стишок. А здесь получилось все в одну строку, что мне очень жаль.
    И последнее, я почему то четко представляю, как Люба пыталась вскочить со стула,чтобы бежать к сыну, а полицай поставил ногу в тяжелом ботинке на ее ноги. Я вижу это так...Я даже представляю ее, эту женщину Любу почему-то в нашей старой киевской квартире,откуда моя мама успела уехать за месяц до оккупации города фашистами. И мне трудно понять, что Вас смутило в этой строке.
    Еще раз большое спасибо за Вашу рецензию.
    С уважением
    Лина Городецкая

  • В период беременности генная память часто открывается, завеса, тонкая и условная устончается крупостью связей между женщиной и зреющим в ней ребенком. Возможно именно это хотела показать в рассказе Лина.
    Рассказ неординарный, построение интересное и концепция, несомненно, оригинальная. Много удачных мест, много нужно править.
    К недостаткам рассказа я бы отнесла отсутствие связи между двумя частями. Неискушенному читателю трудно понять, та ли Люба во второй части рассказа, или это совсем другие люди. Два слова о связи сна и реальности расставят все по местам. Имя моей дочери на Хибру - Либа. Люба из сна родилась в 1913-14году, возможно, ее тоже звали Либой, а не Любой. Может быть, изменив имя, можно показать, что это другое время, сон.
    Недостатком произведения я также считаю не выделенную в тексте прямую речь и разбивку на предложения кое-где по эмоциональному, а не смысловому признаку. \"Нет, это невозможно. Давно кончилось средневековье. Сейчас середина двадцатого века…. Но рассказывают страшные вещи.\"
    И еще. Если Люба сидела на стуле, то каким образом \"на ее ноги лег кованый ботинок Рыжего\"?
    Лина, не обижайтесь, но такой рассказ достоин бОльшего внимания и очень внимательной правки - сюжет ко многому обязывает.

  • Гость - 'Гость'

    Вы всегда будете в ответе за тех, кого приручили.

  • Гость - 'Гость'

    Редакции, из кого бы сегодня она ни состояла.
    Сняв мой комментарий, вы сняли и меня с Острова. Предпочитаете хамство Демидова, да ради Б-га!

  • Гость - 'Гость'

    Мне все очень понравилось.
    Слава Б-гу комментов вообще не читал.
    Ведь надо читать произведение.
    Я бы сделал две ОТДЕЛЬНЫЕ вещи.
    Это того стоит.
    Рад буду читать еще ваши вещи.
    Сможете, загляните и ко мне.
    Есть аналогичные вещи.
    А написали вы СИЛЬНО.
    Иегуда

  • Валерий, Вы абсолютно правы. Только я сама, наверное, не смогла бы так точно сформулировать. Да. моя героиня, как и я, родилась спустя несколько десятков лет после Катастрофы. Но она проносит эту боль по жизни. Что делать...
    В Израиле мне пришлось написать немало статей, связанных с темой терактов и Второй Ливанской войны, брать интервью у близких людей жертв этих терактов. Общаться на эту тему с психологами. Посттравматический синдром - это серьезная тема. Существует и постгеноцидный синдром, которым страдает поколение, родившихся после Второй Мировой войны...
    Хотелось еще раз поблагодарить всех,всех, кто по-доброму откликнулся на чтение моего рассказа, даже если это была критика.
    ЛИНА Городецкая

  • - А такое искусное сочетание сновидения и реальности, в котором не сразу разобрался самый наш искушенный читатель, тоже кое о чем говорит, я считаю, в пользу автора. Да и сон совсем не простой. В общем, можно было бы еще много говорить об этом рассказе. С пожеланием всяческих успехов автору,
    Марк Аврутин.

    - Да, рассказ глубокий, необычный. Затрагивает совершенно неисследованную проблему повреждения психики постгеноцидных поколений, а его сгоряча, не прочитав даже, в один ряд с литературной халтурой и литературными выкидышами поставили. – Валерий

  • Гость - 'Гость'

    Прочитал рассказ на одном дыхании.
    Заглянул на авторскую. Фотография и биография Лины впечатляют.
    Рассказ хорошо написан.
    И мне был понятен переход от первой части рассказа ко второй его части – \"к пробуждению в холодном поту\". Согласен с мнением Татьяны Демидович. Жаль, что литераторы как В.Д. и М.В. опускаются с литературного уроня на подзаборный.
    Читатель.

  • Я родился после войны, тем не менее все «страхиття» нацистской оккупации пережил в своих детских снах бессчетное число раз. И не сторонним наблюдателем, а в качестве участника. Чересчур часто в послевоенные годы взрослые вспоминали это окаянное время, а мы – малые дети оказывались невольными слушателями. Вот воспоминаниями взрослых и были навеяны наши детские сны. Поэтому совершенно не удивился сну такой же \"послевоенной\" Любы.
    И переход от первой части рассказа ко второй его части – к пробуждению в холодном поту для меня был вполне понятным и естественным, а рассказ показался очень даже реалистичным. В этой связи почему-то вспомнилось, как во время учебы в университете, а потом и каждый раз при устройстве на работу заполнял для 1-го отдела графу обязательной анкеты: Были ли вы или ваши ближайшие родственники на оккупированной территории?

  • Гость - 'Гость'

    Дорогой Семен, очень мне понравилась ваша переписка с автором - новым членом нашего клуба.
    И ее Вам ответы понравились тоже.
    С оценкой некоторых \"специалистов\" этого рассказа я категорически не согласен. Вы знаете, что я и сам много писал о Катастрофе, даже на книгу хватило. А уж сколько довелось прочитать об этом - легко себе представить. Правда, большей частью, то были работы, написанные в другом жанре. Короче, я хочу сказать, пусть это будет не очень скромным, что имею основания причислить себя к категории достаточно начитанных в этой области читателей, которым многое смогут сказать даже отдельные фразы. Вот, к примеру, \"Люба давно забыла, что она еврейка\". В этом религиозные евреи видят причину постигшей европейское еврейство Катастрофы. Однако о Катастрофе, я считаю, следует говорить только как о преступлении, и напоминать потомкам о совершенном их предками преступлении. При этом не следует, конечно забывать, что коммунисты совершали ничуть не меньшие преступления и по отношению к немцам, и еще большие - по отношению к собственному народу.
    Как видите, одна короткая фраза может стать темой очень злободнейной дискуссии.
    Или вот: \"Два совершенно одинаковых оскалистых рта дышали на нее запахом перцовки и гнилых зубов. «Если не подохла, все равно ей немного осталось» - сказал один из рыжих\" - но сотрудничали не только такие совсем уж отпетые подонки. Автор показала и других: \"На следующий день в дверь вежливо постучал шепелявый сосед: «Товарищ Шустерман, там уже всех вас собирают» - это означает, что не пойдешь сама - на тебя донесут соседи. Немцы, между прочим, гораздо хуже разбирались, кто есть еврей.
    А теперь в современном Израиле начинаются разборки: \"...мальчик в нашем классе. Он говорит, что я – гой, а гой – это не еврей. Разве это правильно, мама?
    - Нет, сынок, это не правильно.- Я так и думал, - продолжал размышлять Вовка, - если бы я был гой, то я был бы араб, а так я просто мальчик.
    - Ты просто мальчик, - согласилась Люба,...\". - А ведь в действительности - это правильно и не правильно, одновременно. Не правильно, что в данном контексте использовано было как оскорбление, а правильно, что гой – это не еврей.
    Даже эти несколько простых примеров, взятых мною из текста, обнаруживают в нем нечто, над чем мог бы задуматься читатель. А такое искусное сочетание сновидения и реальности, в котором не сразу разобрался самый наш искушенный читатель, тоже кое о чем говорит, я считаю, в пользу автора. Да и сон совсем не простой. В общем, можно было бы еще много говорить об этом рассказе.
    С пожеланием всяческих успехов автору,
    Марк Аврутин.

  • Гость - 'Гость'

    И зачем я клянчил отрегулировать длинну текста?
    Чтобы, в очередной раз, вляпаться в демидовскую помойку, которую он постоянно устраивает на сайте? Всех облил своей блевотиной, дышать нечем.
    Предлагаю не реагировать. Может захлебнётся?

  • Уважаемая Лина!
    Спасибо за то, что растолковали и это не Ваша вина, что пришлось это делать, а моя.... И я всё же считаю, что какой-то строки, перехода или фразы не достаёт... Хотя, повторяю, кроме меня на это никто не обратил внимание, то есть, им всё ясно. А теперь и мне. Бывает. Надо лучше вникать или улавливать замысел автора.

    Но рассказ от моих проблем остался для меня достойным Вашим дебютом на нашем сайте.
    С уважением,
    СТ

  • Просто Читатель - спасибо Вам за такой добрый отзыв. Вы правы - главное в рассказе - это любовь матери. Во все времена. Во сне и наяву. Лина

  • Спасибо Семен за Ваше внимание...
    Наверное, это не есть хорошо - объяснять замысел своего рассказа. Не хорошо для автора, конечно :(
    Рассказ четко поделен на две части. Первая часть - это сон Любы, молодой женщины, русской израильтянки, мамы шестилетнего Вовки, которого в израильской школе иногда под руку дети называют гоем. У Любы русский муж Алеша (в Израиле много таких семей). И для нее никогда не было в этом проблемы или дискомфорта.
    Да и в дорепатриационный период она не столкнулась с серьезной национальной проблемой. Повезло ей :)
    А вот этот сон... Он вернул Любу, родившуюся много позже войны в Украину перед фашистской оккупацией. Вернул Ее и ее семью. Эта сон мог стать страшной действительностью, если бы Люба родилась на полвека раньше... Между прочем, Любой звали двоюродную сестру моей мамы. Она погибла в Бабьем Яру в двенадцать лет вместе с родителями и старшей сестрой Верой, у которой только накануне войны родился ребенок. Никто теперь не знает его имени...
    Но во сне рамки времени стираются. Последнее, что моя героиня видит, когда ее поставили перед рвом, это глаза Володи, ее мальчика и... она просыпается.
    К действительности, к израильским будням Любы нас возвращает вторая часть рассказа. Может быть, это происходит слищком резко и трудно улавливается... Мне казалось, что в первых строках второй части я попыталась это объяснить.С уважением
    Лина Городецкая

  • Гость - 'Гость'

    Необыкновенный по своей форме и содержанию рассказ.
    Две составные части говорят об одном – о большой любви матери к своему ребёнку.
    Светом этой любви дышит каждая строка!
    Спасибо автору…

    Просто - Читатель

  • Как \"тупой доцент\" я возвращаюсь к переходу от первой ко второй половине Вашего рассказа. Где сон? В первой или во второй половине рассказа?
    Пожалуйста, не поленитесь и расскажите в нескольких своё замысел и объясните его воплощение.
    Хотя бы потому, что я не согласен с уважаемым Борисом Аароном, что произведение не удачно. Мне оно показалось оригинальным, изложено хорошим языком и вполне отвечающим теме...
    С уважением, СТ

  • Здравствуйте, господа!
    Я рада, что, наконец \"приплыла\" на остров Андерс, и, надеюсь влиться в ряды его жителей. Если, конечно, придусь ко двору, то бишь, к берегу.
    С некоторым опозданием реагирую на полемику, возникшую по поводу моего рассказа.
    Во-первых, я благодарю модератора Татьяну Демидович и всех читателей за рецензии. Мне было интересно узнать и положительное мнение о нем и отрицательное, если, оно было высказано доброжелательно.
    Полемика, как мне кажется, скорее связана не с моим рассказом, а с категоричной и язвительной формой общения одного из рецензентов. Он не допустил ни одного \"хамского\" выпада, боже упаси, но рецензия его и все последующие письма полны желчности и антипатии. Очень жаль… Ведь даже отрицательные рецензии, думаю, можно писать в иной форме.
    Хотя, конечно, при получении ученых степеней доброжелательности и дружелюбности не обучают.

    Этот рассказ балансирует между сном и действительностью. Таким был задуман сюжет, и я надеялась, что из второй половины рассказа это становится понятным. А сны ведь нам не подвластны.

    Я обращаюсь к модераторам и редколлегии с просьбой подсказать, в чем моя техническая ошибка. Почему не на каждом компе полностью открывается рассказ. Как я должна это исправить? :(


    С уважением и симпатией к островитянам.
    Лина Городецкая

  • Эх, и наивные мы все тут люди: читаем, спорим, пытаемся доказывать что-то...
    А ведь всех нас тут пытаются убедить в нашей всяческой ущербности: графоманы, бездари, уроды...
    А надо бы, просто позвать доктора, чтобы пресечь это буйство!
    Док-то-ра!!!

  • Дорогой Семен, я потому столь краток в рецензии, что первоначальная попытка произвести серьезный, обстоятельный разбор не удалась: мутило от одного только чтения... Где уж тут литературным разбором заниматься...

    Вот даже и Вы подметили кое-что...

    Ваш ВД

  • Я только что, мне кажется, выправил текст? Перевёл на другой шрифт и уменьшил его размер. Если у всех теперь читается, то можно снова перечитать текст совсем не плохого рассказа автора и перестать искать в нём такие уж недостатки, чтобы подошло к нему слово \"литературщина\".
    Вот, Миша, Вы, пытаетесь защитить ВД, вспоминая те слова, которые Вам написали критики, коим не понравился Ваш последний текст. Не защищать надо Вячеслава, уважаемый МВ, а автора от поношений её совсем не плохого текста. Тогда бы и не прозвучало слово оскорблённого этим и несогласного с ним комментатора.

    Мне не совсем понятен переход от первой ко второй части рассказа, чтобы я и отметил как недостаток с моей точки зрения. Либо я просто не понял этого, тем более, что никто больше об этом не заикался. Других явных недочётов я не вижу. Зачем их искать и требовать соответствия своему, якобы узаконенному, стилю, построению и прочим нарушениям...У автора, кстати, не начинающего, своя манера писать, причём вполне литературна и достойная.
    Странные у Вас реакции и оценки, уважаемый Вячеслав. Неожиданные, прямо скажу. Если сравнить упоминаемые произведения...

  • Зависть - скверная штука, г-н Дорман.

    Вас убивает, что о ваших километровой длины опусах никто не спорит, а о моих маленьких рецензюшках - вот какая буря. Вот Вы и кипятитесь, подобно чайнику.

    Не плачьте! Начните писАть, как я, - тогда, глядишь, и о Вас заговорят...

    Вперед, брателло!

    ВД

  • Впервые встречаю человека, гордящегося титулом графомана, собою на себя возложенным, словно корона,- да еще и организовавшему \"академию графомании\".

    Одессе за Вас стыдно, г-н Графоман Графоманыч Графоманов (далее ГГГ)!

    В Берлине знаю многих одесситов, книги их издавал, - Вас они, думаю, и на пушечный выстрел к Одессе не подпустят.

    Привет, ГГГ

    ВД

  • Гость - 'Гость'

    Правая сторона не читается....
    Редколлегия не реагирует
    Читатель

  • Гость - 'Гость'

    Может кто-то ответственный возьмёт на
    себя смелость отрегулировать длинну текста?
    Хотелось бы узнать из-за чего сыр-бор.

  • Гость - 'Гость'

    Сегодня понедельник и отвествнный за сайт господин - А.Андреевский.
    У меня есть вопросы по поводу размещения рассказов. Как с вами связаться? Могу и по телефону.
    А.Н.

  • Ну вот, пока я писал ответ, неистовый В.Д. разразился сразу тремя скандально-развязными и откровенно хамскими репликами.
    Досталось и В.Дорману, и В.Борисову, и мне.
    Замечу, что я не «протаскивал» на сайт ни рассказ Л.Городецкой, ни вообще какие бы то ни было другие рассказы.
    Но я не «протаскиваю» и не вываливаю на читателей-островитян и горы хамства, как В.Д.
    Признаюсь, надоело терпеть это безобразие.
    Пора с этим заканчивать!

  • Произведение поставила я, и очень огорчена, что оно стало очередным полем брани.
    Я поддержу слова Александра - рассказ замечательный! Хотя бы потому что автор стремился пробудить у читателя самые разные чувства сострадание, понимание, гнев в отношении негодяя... Начинаешь сопереживать с первых же строк главным героям, и в итоге хочется вымести, выкинуть, уничтожить все самое негативное из людских судеб. Есть огромное желание поддержать автора, выступить за счастье каждой семьи,каждого ребёнка, каждой матери... И остается тут вера в светлое и чистое. В мир без войны и преступлений.

    И еще я категорически не согласна с Демидовым.
    В любой ситуации - то ли это боль, шок, обида. Шестилетний ребенок будет искать и просить помощи у матери. Крик будет именно такой:
    - Мамочка, помоги!
    А-а-а-а, - кричат только маленькие дети до трех лет!
    Ваши дети выросли и вы, наверняка, забыли это...

    По поводу текста... У меня все читается, а как сделать, чтобы у всех читалось я не знаю. Может кто поможет.

  • Гость - 'Гость'

    Дорогой Миша!
    Вы свое \"Фуфло\" получили после своих же долгих криков о хезливости, порче воздуха на сайте и угроз \"все равно узнать\"(и, наверное, потом расстрелять?), кто же это пишет вам нелицеприятные комментарии?.
    В переводе на литературный яз. эти крики означали:
    -Дайте! Дайте же мне премию, не то я напишу что- нибудь ещё похуже!
    Кроме того, образно(!) говоря, с уголовником можно разговаривать только на его языке (конечно же вы не уголовник- это фигура речи)-другого языка он не понимает. А фуфло - оно и в Африке фуфло!
    Ну, а в третьих- просто НАДОЕЛО!
    Здесь же,на этой страничке, вы со своим подельником , находясь в трезвом уме, ясной памяти и хорошем расположении духа, начинаете мочить честного фраера( понятно я объясняюсь?)просто так, для вящего удовольствия.
    Фи, господа! Прост стыдно. Это хуже, чем литературщина -это умышленная ошибка!

    А.И.

  • Гость - 'Гость'

    Не читается правая сторона текста. Текст отформатирован так, что не на каждом компьютере можно его прочесть. Увы.

  • Гость - 'Гость'

    Правая сторона текста обрезана.

  • Все стороны читаются прекрасно.
    И рассказ - замечательный, и колыбельная!
    С благодарностью
    и самыми тёплыми бабьелетними пожеланиями,
    А.Андреевский

  • Пожалуйста, посмотрите! Правая сторона рассказа не читается. Мо-
    жет, надо уменьшить шрифт?
    Или эта коллизия только на моём компьютере?
    С уважением, Анатолий

Последние поступления

Календарь

Октябрь 2024
Пн Вт Ср Чт Пт Сб Вс
30 1 2 3 4 5 6
7 8 9 10 11 12 13
14 15 16 17 18 19 20
21 22 23 24 25 26 27
28 29 30 31 1 2 3

Кто сейчас на сайте?

Посетители

  • Пользователей на сайте: 0
  • Пользователей не на сайте: 2,327
  • Гостей: 393