Ковалёва Наталья

Арест

17 марта исполняется 10 лет со дня смерти Виктора Кривулина. – одного из самых интересных поэтов Петербурга.
Познакомились мы с ним еще в университете на первых курсах. У нас была общая студенческая компания, трое из нас писали стихи – Лена Игнатова, Лена Шварц и Виктор. Все состоялись как поэты. Но, к несчастью, как раз в это время молодых поэтов и перестали печатать. Так что следующие 20 лет их печатали или за границей, или – нигде. Но вечера поэзии все же проходили, общие посиделки происходили еще чаще – почти каждый день…

    

                
2001v-lodke
                                         Виктор в лодке.

Через 18 лет после знакомства мы с Виктором поженились.  Жили в коммунальной квартире на Петроградской. По стране в это время начали производиться аресты.  Арестован был наш приятель по литературному клубу Слава Долинин. Сам литературный клуб был под присмотром КГБ.

Это позже – еще через  10 лет все друзья стали печататься, история расставляла все по местам, были опубликованы и стихи Сергея Стратоновского, и сборники Лены Шварц, которая умерла не так давно, и стихи Виктора Кривулина.

Но все это было потом…

А в восьмидесятые все эти поэты и художники считались людьми подозрительными – это была так называемая  "закулисная культура", или  параллельная, неофициальная культура. Загнанная советской "пролетарской субкультурой" в полулегальные клубы и на московские и питерские кухни, где читались и обсуждались новые произведения авторов, не признанных советским режимом. 

Но вот дошла очередь и до нас.

 Убегая от ареста Или просто от тоски ...

Под морозец мандаринный
И подарочный снежок
Я на свечке стеаринной
Все бы рукописи жег

Убегая от ареста
Или просто от тоски
Симпатическое средство
Жечь свои черновики….
* **

Вот такой дразнящий
И морозец мандаринный
И подарочный стишок

А напророчил…

Все бы рукописи жег…

Не жег, конечно, не успел, и, слава Богу. Но ровнешенько зимой же  "
под морозец мандаринный И подарочный снежок" к нам пришли с обыском.


А мы были беспечны,  и, услышав ранний звонок в дверь  нашей коммунальной квартиры – а мы еще и не ложились – я пошла открывать .

Вошли незнакомцы – четыре танкиста и собака: четыре гэбэшника и девушка-следователь, как оказалось. И предъявили ордер на обыск.

Коммуналка притихла, а сотрудники прямиком пошли к нашей двери.

Комнатка-то у нас была – метров 8. Что там особенно спрячешь. Но они честно отрабатывали свое рабочее время.

Все наши книги были пересмотрены и сложены в захваченную сотрудниками тару. Все рукописи – Витины стихи, мои наброски к диплому для ВГИКА – все это было помечено, зафиксировано, занесено в список.

Фотографии… Их ведь в протоколе тоже надо было как-то описать.
Фото неизвестного мужчины с девочкой. Неизвестный мужчина – мой отец,  девочка -я.
Письма… Я не читала Витиных писем, если он их мне не показывал. А он – моих. Но были же еще и письма, которые мы писали друг другу.…И их прочли эти люди, облеченные властью. На наших глазах. И это почему-то выглядело так грязно.

Я не выдержала и вышла из комнаты.
За мной немедленно вышел сотрудник.
Вы пойдете со мной вместе в туалет? – спросила я.
Нет, в туалет он не пошел за мной, но у двери квартиры - остановился.
Чтобы я не сбежала с секретными материалами.

Соседи робко выглядывали из своих комнат. Одна всунула мне в руку бутылочку валерьянки, вторая – стакан горячего чая.

Но час моей мелкой женской мести еще не пробил.

Еще через час я поднялась и направилась в кухню. Двое сопроводили меня туда, и спросили – в чем дело.
Сегодня моя очередь коммунальной уборки, - сообщила я. – Нужно вынести наше коммунальное мусорное ведро на помойку во дворе.
Они засуетились.
- Ну, если вы собираетесь меня сопровождать,  помогите, пожалуйста.
Каждому из них я вручила по мусорному ведру: да, в большой коммуналке накапливается много мусора, - посочувствовала я, - и с этим эскортом с ведрами вышла во двор к мусорному баку. Вернулась я оттуда одна – вероятно, они решили обследовать помойку.

Это был уже пятый час обыска.

Я решила, что пора кончать этот бардак, и вежливо предупредила, что хорошо бы они закончили минут за 15 – мне пора мыть полы.

Они обратили возмущенный взгляд на Витю. Он рассеянно перелистывал том Андрея Белого, углубился в него...
- Позвольте сюда книжечку, - обратились к нему.
Он разозлился.
- А вот Белого я уж вам не отдам – вы и так половину книг растащили. Это –только со мной

- Тоже вариант, - сказали ему. – Распишитесь здесь, здесь – подсунули ему свои протоколы, - жена ваша тоже пусть распишется, и поехали – машина ждет.

- Нет, - сказала я, - так не пойдет. Это – только со мной.
- Да не волнуйтесь вы так, Наталья Юрьевна, - у нас и места в машине нет. Хотите, сами приезжайте туда, но…не советуем. Да он завтра уже домой вернется. Поговорим – и вернется.
--
Этот вечер…

 Все наши соседи по коммуналке  оказались людьми замечательными. Помогали, отпаивали, давали советы – они знали Витю с детства.

Гаишник-сосед развел руками и сказал:
– Ну, это вы, ребята, маху дали: у нас же коммунальная кладовка – черт ногу сломит. Ну и прятали бы там свою запрещенную литературу.
А в ответ на мои уверения, что и не было у нас такой литературы, махал рукой, иясно было, что не поверил.
Зато через своих дружков разузнал, где именно Витя находится, и сообщил, что все нормально, – якобы ведет там с ними литературные разговоры…

Я села за телефон, обзвонила всех друзей, мы искали связи с зарубежными корреспондентами – нужно было, чтобы с утра уже все было бы известно. Там – о том, что произошло здесь. Это могло помочь.

Думаю, что не посадили бы… Но вот если бы отправили в психушку, оттуда выцарапать человека гораздо сложнее.

И на ночь глядя  поехала в родительский дом – жечь черновики, как предрекало стихотворение.
Черновики, письма, стихи Бродского, отпечатанные на машинке, на тоненькой бумаге… Хорошо, что рядом были друзья… Им я и отдала на хранение то, на что рука не поднялась…

Утром я уже была у того самого нехорошего дома - Большого.
Меня промурыжили некоторое время, а потом объяснили, что Виктора Борисовича уже отвезли домой. Думаю, они мне слегка отомстили, и он еще был там, когда я приехала.

Возвращаюсь домой. Витька уже сидит с друзьями и смеется. В лицах рассказывает  историю, безбожно привирая, но каждый раз обращаясь ко мне за подтверждением. Да я сейчас все, что угодно, подтвердила бы.
- А теперь угадай, как они на меня вышли? – спросил он у меня
- Ну, знаешь, меня интересует совсем другое. Почему они тебя напоследок оставили – вышли-то, небось, давно.

- Ты будешь смеяться – нет, вы все будете смеяться – это из-за Альбрехта.
--
Отступление об Альбрехте

Владимир Альбрехт жил в Москве, его регулярно арестовывали, как свидетеля. И столь же регулярно выпускали. Он был известен тем, что написал знаменитые записки – «Как вести себя на допросах». Там шаг за шагом рассказывалось, что можно говорить, чего нельзя, как себя вести. ( И многим на допросах это,кстати, помогало)

Но, главное – главное, ни в коем случае не хранить дома свою записную книжку –отдать на хранение, выбросить, спрятать в гараже,  заставить собаку сделать на них свои дела – короче,  нужно сделать все возможное, чтобы следователи не добрались до твоих друзей.

Цитата

«Сейчас Владимир Альбрехт живет в США, а в апреле 83-го он жил в России, и здесь же в то время его арестовали, в частности,  за написание и распространение текста, который мы предлагаем вниманию читателей. В обвинительном заключении по уголовному делу
N 57912/17-83 по обвинению Альбрехта Владимира Яновича... о его работе "Как быть свидетелем" сказано "...Нельзя не отметить некоторую тщательность литературной обработки рукописи, наличие моментов злобного цинизма и антисоветской сатиры, что делает рукопись еще более привлекательной для лиц, находящихся в длительных конфликтах с правоохранительными органами»...
"Как быть свидетелем"
Следователь: - Откуда у вас Евангелие?
Свидетель: - От Матфея
(Из рассказов о допросе)
Если проникать в тайны литературы узкоспециальной:
….Интересно ли вам знать, читатель, что следователь добивается результатов с помощью не менее чем 18-ти приемов..»
Ели кому интересны эти 18 приемов  и многое другое, вот ссылка  на его книгу :
http://www.index.org.ru/ostrova/albreht.html
---

Так вот, самое смешное, как сказал Витя, было то, что Альбрехта в очередной раз арестовали, и заметьте – с его записной книжкой, а теперь обходят всех москвичей и питерцев по тем самым тайным адресам.

(До сих пор не знаю, так ли оно было на самом деле – вполне возможно, что и так, но допускаю, что эта идея просто пришла Вите в голову, чтобы всех нас развеселить.)


Следующую неделю- другую Витя рассказывал эту историю всем приходящим толпам друзей, история видоизменялась, обрастала подробностями, становилась все ярче иинтереснее, оказывалось, что он все время разговаривал со следователями и в каждом раунде их переигрывал, читал им стихи, а они его слушали и забывали о своем прямом деле.
- Вот только книжки они у меня стибрили, - вдыхал он, - а жаль – там и Ахматова была, и Цветаева, И Пастернак с предисловием Синявского.
- Ну, ничего, - заводился он, - мы еще к ним придем. И они нам все отдадут. Все, что отобрали.
--

Да, какой уж тут морозец мандаринный..

Уже наступала грустная весна.
- А знаешь что, - сказала я, - ты прав: мы пойдем, напишем заявление,  и пусть нам все вернут обратно. И книги, и стихи, и письма – все!
- Наивная, – ответил он, - конечно,  все отдадут – куда денутся. Но книжки –своруют.

Я вышла, наконец, из больницы. Мы оба повеселели  и поехали требовать все, что у нас отобрали при обыске. Договорились. Действительно, нам все собирались отдать, и даже извинялись.
Подъехал приятель с машиной, а они перетаскивали в нее тюки.
Витя что-то учуял и сказал, даже не проверив эти тюки.
- А хотелось бы, чтобы вы еще отдали наши книги – Ахматову, Цветаеву,Пастернака и Белого.
- Обижаете, Виктор Борисович, - ответили ему. – Белый и Пастернак упакованы в лучшем виде.
- А Ахматова и Цветаева, - не унимался Витя.
- А вот с этим накладочка получилась.
- Так что, я могу написать вам же в заведение, что у вас тут книжки воруют, и вы их не желаете возвращать?
- Кто не желает? Я не желаю? – впал в истерику начальник. - Да мне они даром не нужны, читал я вашу Ахматову, читал.
Но на книжки соблазнились такие наши крутые начальники, что последствия могут быть неприятно   неожиданными не только для вас, но и для меня. Так что, Виктор Борисович, забудем, а?
Витя еще немного погоношился, подмигнул мне и сказал серьезно начальнику.
- Ладно, уговорили, забудем, но за вами теперь должок….
И мы гордо отъехали от заведения, чувствуя себя победителями, а начальник тоскливо смотрел нам вслед,  не вполне себе представляя, на что этот наглец намекал.

 Стихотворения Виктора Кривулина

- Одно из шутливых ранних – о Суворове.

    Придет сюда Суворов с хохолком,

   пощелкает проворно языком,

   шпажонкой лихорадочно помашет,

   оглянется, воскликнет - "где же наши?"

   Чу, флейта засвистала за холмом,

   рассыпался горохом барабан.

   Солдат шагает русский Филимон,

   усат и для острастки в меру пьян.

   Подходят и становятся во фрунт

   и голосом простуженным орут:

   "Явились, Ваше высокобородье,

   Как было нам приказано по роте,

   убравши, как положено, живот.

   Куда теперь нам - взад или вперед?"

   - Голубчики мои вы, голубцы,

   Уж я бы вам годился и в отцы!

   Да все мы перед батюшкой-царем,

   как детки, за отечество помрем!

   Ребятушки, за нами ль не Москва?

   Иль наша голова не трын-трава?

   Уж мы ли не покажем всей Европе,

   что за возможности сокрыты в русской жизни?!

   За мной! И задом плюхнулся на снег,

   и мчится вниз, опережая бурный век!
 
                    *  *  *

          Второе – другое… 

                           СЕПТИМЫ

  
 
Я Тютчева спрошу: в какое море гонит

   обломки льда советский календарь?

   и если время - божья тварь,

   то почему слезы хрустальной не проронит?

   И почему от страха и стыда

   темнеет большеглазая вода,

   тускнеют очи на иконе?

  

   Пред миром неживым в растерянности,

   в духовном омуте, как рыба безголоса

   ты, взгляд Ослепшего от слез,

   с тяжелым блеском, тяжелее ртути.

   Я Тютчева спрошу - но мысленно, тайком,

   каким сказать небесным языком

   об умирающей минуте?

  

   Мы время отпоем, и высохшее тельце

   накроем бережно нежнейшей пеленой.

   Родства к Истории родной

   не отрекайся, милый, не надейся,

   что бред веков и тусклый плен минут

   тебя минует. Веришь ли? - вернут

   добро исконному владельцу.

  

   И полчища теней из прожитого всуе

   заполнят улицы и комнаты битком, -

   и чем дышать - у Тютчева спрошу я -

   и сожалеть о ком?




                      2001c23335-krivulin05
                                    
Виктор Кривулин- 2001 г.

 
От Редколлегии-
рекомендуем по теме на сайте :
Н.Ковалёва-(клик)-
Человек-праздник, О Викторе Кривулине 

Чтобы оставить комментарий, необходимо зарегистрироваться
  • Наташенька, спасибо за отлично написанные воспоминания о таком близком многим и многим из нас (а тебе так и родном человеке),о поэте Викторе Кривулине. Как раз приехав на учёбу в Питер, я и впервые услышала о нём, узнала стихи его замечательные. Переписанные от руки. Самиздат. Мы на таких стихах и росли, и взрослели.
    Спасибо, Наташа.

  • Да, милая Наталья, прошла я вместе с вами период застоя и насилья... Сопереживала... Спасибо вам за трогательные воспоминания и стихи вашего любимого мужа, друга, поэта - Виктора Кривулина.
    С любовью - Ариша.

  • Вероятно вы и сами не представляете, насколько общая ситуация близка времени, когда полиция производила обыск в квартире ещё не остывшего Пушкина. И врагов с тем же рвением искали и ищут среди людей передовых, просвещённых. Как бы жить во лжи, что идут к просвещению, - гораздо приятнее, чем стать на этот путь!
    Это вроде породы, которая обязательно должна найти место в любом обществе. Точнее, в любом режиме или стремлении создать его...

  • Гость - 'Гость'

    Виктору Кривулину – поэту, «кочегару» и человеку
    http://blogs.7iskusstv.com/?p=4360

  • Гость - 'Гость'

    Очень интересно и увлекательно.
    Вот перечитаю еще разок, м.б и напишу.
    Ведь это и мой Ленинград, чуточку более поздний.
    Спасибо.
    Иегуда

  • Сандро, спасибо. Стихи очень точные.

  • Гость - 'Гость'

    Дорогая Наталья!
    Я живо помню то проклятое время - и обыски, и конфискации... И позволю себе привести об этом свои давние стихи:
    И нам любить, и нам бродить по свету,
    И нам считать и золото и медь,
    Вдыхать весною горький запах веток,
    На звезды незнакомые глядеть…

    Ну, наконец-то мы одни
    В колючей проволоке строчек,
    Прочь, волочаевские дни,
    Ежовские настали ночи,

    Затишье зыбко, как песок,
    Минуты прямо в душу метят,
    Врываясь в самый сладкий сон,
    Они входили на рассвете,

    Металась жилка на виске,
    Тек по спине тяжелый холод
    И стуком в двери вдалеке
    Как взрывом целый дом расколот,

    На этот раз уже за мной,
    Все ближе даже сквозь подушку
    Шаги. Под липкой простыней
    На ребра падает удушье,

    Где этот шаг прервется – здесь
    Иль под соседней дверью станет
    И сколько было их - не счесть –
    Таких похожих ожиданий,
    И вроде не было войны,

    И вроде время это в нетях,
    Но мы навек обречены
    Вновь просыпаться на рассвете, …
    Кому любить, кому бродить по свету,
    Кому считать и золото, и медь,
    А нам в слепое дуло пистолета
    Сердцами помертвевшими глядеть.

    Ваш
    Сандро

  • Гость - 'Гость'

    В 83м мне исполнилось 25.Голос Америки по ночам я уже не слушал, так как выматывался на основных и побочных работах,что бы прокормить семью, а В России оказывается Творилось такое...С уважением Вл. Борисов.

  • Мои дорогие друзья-островитяне. Огромное спасибо за со-чувствие, со-переживание, за отклики - такие заинтересованные, внимательные.
    Если бы мы не могли бы иногда к трагическим событиям нашей жизни относится с долей юмора, значит те - другие - победили бы.
    А сейчас мне позвонили и сказали, что как раз сегодня - в эту грустную дату - эта наша история - про арест - опубликована в газете Вести в разделе Окна. Я посылала ее туда, но не знала, что сегодня и опубликуют.
    Марк, этот обыск был в 83 году, хотя казалось бы - все должно было бы посвободнее, ан нет. Первый сбрник \"круг\", где напечатали непечатающихся поэтов вышел в 86 году. А уж печатать их всех начали в 90-е. Печатать в России, я имею в виду - за границей их печатали гораздо раньше.
    Так вот все совпало

  • Гость - 'Гость'

    Уважаемая Наталья, простите, пожалуйста, мне арифметическую ошибку: там, где у меня написано 40 и 30 лет следует читать, конечно, 50 и 40, поскольку обыск у Мандельштамов был в 30-е годы.
    М.Аврутин.

  • Гость - 'Гость'

    Уважаемая Наталья, воспоминания, подобные вашим, - бесценные свидетельства об ушедшей эпохе, о которой сейчас существуют столь противоречивые представления. Да, мы были молоды, любили, гуляли, и хотя часто на столе, кроме картошки, кислой капусты и соленых огурцов, ничего (это из закуски к водке, конечно) больше не было, нам было весело. Сейчас, когда большинство наших сверстников превратилось в дряхлых, больных и немощных, они вспоминают только об этом. И ещё о великой державе, в которой им довелось жить.
    Но в той построенной Сталиным империи было и другое, о чем написали Вы. Это так похоже на описание Надежды Мандельштам обыска у них на квартире с Осипом Эмильевичем. Вот только мне показалось, что между этими событиями разница всё-таки не 40, а 30 лет. Возможно, описанное Вами, уважаемая Наталья, происходило не в 80-е, а в 70-е годы? Вспомните начало 80-х гг. Генсеки мрут, как мухи: Брежнев, Андропов, Черненко. Приходит молодой Горбачев. Бюджет при цене на нефть в 8 американ. долл. сверстать никак не могут. Ради получения кредитов приходится заискивать с Западом, а там дуэт неукротимого Рейгана и железной Леди. Горбачев вынужден освободить Сахарова, и пошло, поехало. Это были наши лучшие годы - мы вставали с колен. Не в 90-е, как принято считать, а именно, в 80-е.
    А вот в 70-е, действительно за хранение произведений Солженицына и др. сажали, пытали. Были случаи, когда люди кончали с собой, боясь не выдержать допросов и выдать своих друзей.
    В 80-е гг. я помню регулярно устраивались на Пресне выставки непризнанных художников, таких, на которых в свое время топал ногами Хрущев.

    С уважением и благодарностью.

  • Гость - 'Гость'

    Милая моя Наташенька!
    Какое счастье читать твои публикации - и рассказы, и эссе, и очерки, и детективы, и воспоминания! Одним словом, все, что выходит из-под твоего пера.
    Насколько легче и светлее жить, когда рядом с тобой живут такие талантливые люди, как НАТАЛЬЯ КОВАЛЕВА! А тем более - на нашем Острове!
    Прости, что в моем письме так много восклицательных знаков. Но \"виновата\" в них только ты!
    И еще, прости, не знал, что Виктор Кривулин был твоим супругом. А вот теперь узнал и еще искренней к тебе проникся.
    Кривулина как прекрасного Поэта я знал давно. А вот теперь - благодаря тебе - узнал подробности, о которых раньше я не знал.
    Спасибо, дорогая.
    Пиши, пиши, пиши и радуй нас своими новыми произведениями!
    Нежно целую,
    САША

  • Гость - 'Гость'

    Спросим у Тютчева и у Кривулина:
    Чем нас убьют, топором или пулею? -
    И сквозь года прозвучит их ответ:
    Только не страхом. Страшней его нет...
    ***
    Размышляя вместе,
    с благодарностью за прекрасный рассказ
    о замечательном поэте
    и самыми добрыми пожеланиями,
    А.Андреевский

  • Прочитал Ваше эссе-откровение, дорогая Наталья, гляжу, всматриваясь в глубокие серьёзные выразительные глаза Виктора Кривулина и вижу в них отражение чувства собственного достоинства и затаённое презрение к отрабатывающим свой рабочий день гэбэшникам в лице «четырех танкистов и собаки», скрытый сарказм… И мне кажется то взлохмаченный кот на подоконнике тоже их презирает с сочувствием и сожалением глядя на своего хозяина. Пока они роются в поисках улик в человеческих личных вещах...

    «…И полчища теней из прожитого всуе
    заполнят улицы и комнаты битком, -
    и чем дышать - у Тютчева спрошу я -
    и сожалеть о ком?»

    У Вас получился неплохой трагифарс в описании ситуации в коммуналке с сочувствующими, напуганными и выглядывающими соседями, подносящими валерианку и чай, Вашим конвоированием в туалет и выносом мусора, доверенном «чекистам»…
    И Всё это трагическая правда о стране запуганных людей, среди которых были стоики, мало боявшиеся, презиравшие власть, знавшие, что рискуют, плохо конспирировавшиеся, но с чувством собственного достоинства и пониманием обязательных грядущих перемен.
    «…Ребятушки, за нами ль не Москва?
    Иль наша голова не трын-трава?
    Уж мы ли не покажем всей Европе,
    что за возможности сокрыты в русской жизни?!...»
    А возврат \"тюков\" с проверенной на Любянке литературой и записями – это ли не победа духа над гнобителями всего лучшего, хотя «на книжки соблазнились такие наши крутые начальники»…, что оставили их себе. На что Виктор «погоношился», т.е. малость пошумел, и простил им «должок».
    Спасибо за ссылку на Владимира Альбрехта с его потрясающе удачным ответом на вопрос об Евангелии.
    И вообще спасибо за каждую строку описанного захватывающего читателя отрезка Вашей жизни с таким необычным и талантливым человеком, каким был Виктор Кривулин. Это второе эссе, но хочу надеяться, что не последнее…
    «…Мы время отпоем, и высохшее тельце
    накроем бережно нежнейшей пеленой.
    Родства к Истории родной
    не отрекайся, милый, не надейся,
    что бред веков и тусклый плен минут
    тебя минует. Веришь ли? - вернут
    добро исконному владельцу…»
    С уважением, Семён.

  • Уважаемая Натали,
    меня удивило и порадовало, как иронично Вы сумели представить историю с таким серьёзным и даже драматическим событием -арестом Виктора Кривулина! Один эпизод с мелкой женской местью и помойными вёдрами для гебистов чего стОит! Сейчас звучит, как анекдот. Но тогда не потерять самообладания и разыграть, как по нотам- это не каждый бы смог. И Виктор остался верен себе – мистификатор и приколист.
    И многие из нас помнят те тревожные восьмидесятые, когда мы собирались на квартирах, часто –на кухнях, где читали самиздат, узнавали про аресты знакомых, травили анекдоты про вождей, и пр. Многие тогда ходили под дамокловым мечом неусыпного ока кегебевской охранки.
    Мы все мечтали о смене режима, но что он вскоре падёт - едва ли кто верил всерьёз.
    Спасибо за рассказ-воспоминания!
    С наилучшими пожеланиями,
    Валери

  • Восьмидесятые годы прошлого века, Петербург (тогда еще - Ленинград), молодежный литературный клуб под присмотром КГБ, и в центре его - Виктор Кривулин, один из самых интересных ленинградских поэтов того времени.
    Журналист Наталья Ковалева как будто ведет репортаж из той эпохи, когда литература молодых была под запретом,когда молодых талантливых авторов не печатали, подвергали допросам и арестам. Об обыске и аресте Виктора Наталья рассказывает со сдержанным юмором, а сам Виктор сделал из этого события веселое приключение.
    Виктор Кривулин был не только талантливым поэтом, но и интересным человеком,всегда находившимся в центре внимания. Наташа не впервые пишет о нем, своем муже, с любовью и восхищением.
    Десять лет, как его не стало, а Наташа хранит его образ человека-праздника, человека-мифа.
    Спасибо, Наташа, что познакомила нас с ним.
    Ирина Лейшгольд

Последние поступления

Календарь

Октябрь 2024
Пн Вт Ср Чт Пт Сб Вс
30 1 2 3 4 5 6
7 8 9 10 11 12 13
14 15 16 17 18 19 20
21 22 23 24 25 26 27
28 29 30 31 1 2 3

Кто сейчас на сайте?

Николаенко Никита   Голод Аркадий  

Посетители

  • Пользователей на сайте: 2
  • Пользователей не на сайте: 2,325
  • Гостей: 407