По дороге на работу Мопин включил в машине радио.

"О погоде. Сегодня середина года. От первого января прошло ровно столько дней сколько осталось до тридцать первого декабря. И температура в течении дня будет совпадать со средневековой температурой в нашем городе. Скорость ветра... надо же... скорость ветра в точности совпадает со средней скоростью ветра за последниее столетие, а атмосферное давление, ну вы уже догадались. Короче, сегодня самый что не на есть самый, самый средний день", - бодрым голосом сообщила дикторша эту занимательную новость. Затем она сделала паузу и неожиданно с горечью  добавила: "Средний день среднего человека." Дальше Мопин слушать не стал, так как уже приехал.  Он вошел в офис, направился к своему столу и подойдя, увидел, что на его месте сидит незнакомая молодая женщина, вынимает из ящиков бумаги и, даже не взглянув, бросает их в мусорную корзину.

  - Зря. Листы можно использовать как черновики, если перевернуть на другую сторону, - посоветовал Мопин.

  Женщина подняла на него простое до безликости лицо.

  - Босс приказал, - сухо произнесла она.

  Мопин посмотрел по сторонам. За другими столами сидели занятые своими делами сотрудники фирмы. За исключением замены его, Мопина на это серое существо, ничего в обстанавке не изменилось.

  Босс уныло одним пальцем тыкал в клавиши киборда. Его никогда ничего не выражавшее лицо сейчас особенно ничего не выражало.

- Мопин, - сказал он, безраличным голосом, не поднимая глаз на собеседника. - Вы умерли. К нам пришло сообщение. Следовательно, вы у нас уже не работаете. Я вас больше не задерживаю. Если у вас есть какие-то соображения по-поводу собственного некролога, оставьте их у секретарши.

  "Ах вот почему на моем месте сидит эта женщина. Наняли вместо меня", - догадался Мопин.

  - Да, кстати. Вы опоздали сегодня на десять минут. Я вынужден сделать вам выговор с занесением в ленту похоронного венка.

 "Не на десять, а на пять", - xотел возмутиться Мопин, но подумал, что надпись на венке никто читать не будет, молча вышел, сел в машину и поехал домой.

  Дверь открыла совершенно голая жена Ася. Ее свежевыкрашенные каштановые волосы были подстрижены по последней моде так, что челка спадала на правый глаз. Пухлые губы отливались гранатом, а меж тяжелых подпотевших грудей поблескивал кулон. Сверкнув вторым глазом, Ася быстро произнесла:

  - Мне уже сообщили. Я вдова.

  И повернувшись к Мопину спиной, зашагала в глубь дома. Мопин проследовал за женой. Наблюдая за колыханием ее молочных ягодиц, он подумал: "У нее целюлит, а я не замечал."

  В убранстве жилья случились кое-какие перемены. Гордость хозяев, массивный обеденный ореховый стол был сдвинут, стулья вокруг него опрокинуты, а ковер под столом смят. У стены на том месте, где всегда стоял посудный шкаф, сейчас стоял моложавый брюнет со следами помады на длинном опавшем члене.

  - Познакомся, это Ашот. Ашот ап! - неожиданно резко выкрикнула Ася, заставив Мопина вздрогнуть.  

  Повинуясь ее команде, член у брюнета, синея вздувшимися жилами, стал медленно подниматься. Достигнув горизонтального положения он застыл и лишь слегка подрагивал от напряжения.

  "Сантиметров двадцать-двадцать пять", - прикинул Мопин.

  - Николай Петрович, - дружелюбно улыбнулся брюнет и протянул руку. Мопин хотел ее пожать, но приблизиться мешал все еще торчащий пенис.

  - Ах, извините, - смутился Николай Петрович и наклонился вперед, чтобы Мопин смог дотянуться до его руки.

  - Мопин Александр Григорьевич муж и отец, одна тысяча девятьсот шестьдесят шестой две тысячи шестнадцатый. Очень приятно, - в свою очередь представился Мопин.

  Все трое молчали.

  - Я пойду, - сказал Мопин.

  - Да конечно, - подхватила жена.

  - Только не снимайте могилку в черном районе, - посоветовал Николай Петрович. - Моего приятеля там недавно ограбили. Сняли с пальца обручальное кольцо и совершенно новый пиджак. Некоторые хотят сэкономить на дешевом кладбище. Думают, я уже мертвый, что мне сделается, а вот видите, как получается.

  На улице Мопин оглянулся. Ася высунулась из окна и помахала на прощанье рукой. Ее вялый трицепс  болтался словно тряпка.

  Оставив машину возле дома, Мопин направился в ближайший сквер, где опустился на скамейку и стал думать, что ему делать дальше. Полагалось попрощаться с друзьями, однако определить, кто был ему другом, а кто просто знакомым, Мопин затруднялся. Самые близкие отношения у него завязались с вратарем футбольный команды "Орлы" из лиги престарелых. Мопин играл защитником  и пока мяч находился на чужой половине поля они беседовали. После нескольких инфарктов в команде "Орлы" распались. Больше с вратарем Мопин не встречался. Сейчас по прошествию десяти лет, он не помнил его имени и даже не мог вспомнить о чем они тогда говорили.

  "Наверное следует простить врагов," - подумал Мопин, но врагов у него не было. То есть их уже не было. Двух хулиганов, которые издевались над ним в школе, прощать было поздно. Господь услышал его молитвы еще в далеком прошлом. Одного хулигана избили более солидные хулиганы, да так, что он не дожил до получения диплома о среднем образовании. Второго за ограбление пивного ларька посадили в тюрьму, где его жестоко опустили уголовники. После отсидки бывший гроза школы стал уличной проституткой и умер от СПИДа.

    В череде школьных ассоциаций возник образ Аньки Купиной и вспомнилась песня "Когда уйдем со школьного двора."

  "И не только со школьного. Вот уж к месту," - подумал Мопин и даже хотел напеть старую песню, но не смог вспомнить ничего, кроме слов об учительнице.

  "Позвонить ей, что ли? Им, вроде, полагается нас не забывать."

  В памяти мобильника давно торчал обнаруженный когда-то в "Одноклассниках"и сохраненный на всякий случай номер.

  - Могу я поговорить с Татьяной Васильевной? - робко произнес Мопин в трубку, предполагая услышать в ответ радостный возглас "Сашенька Мопин! Неужели ты?"

  - Ну, - отозвался на другом конце старческий скрипучий голос, прерывающийся тяжелым кашлем.

  - Это Татьяна Васильевна?

  - Ну говорите. Что вам надо?

  - Вы, так сказать, "учительница первая моя", - пропел Мопин.

  - В каком смысле?

  - Что в каком смысле?

  - В каком смысле первая учительница?

  - Допустим в смысле географии.

  - Ну это еще ничего, а то тут многие моду взяли спать со своими учителями. Мне уже человек двадцать позвонило и призналось, что я у них первая была. Не знаю правда или нет. Разве всех упомнишь. Столько лет прошло.

  Больше Мопину никому звонить не хотелось. У него возникло чувство голода. В кошельке он обнаружил десятидолларовую купюру. На МакДональдодс хватило бы и еще и осталось, однако Мопину было неловко кушать на людях. Что подумают. Мертвец, а обжирается, хотя бы детей постеснялся.

  "A что с деньгами делать? Что обычно люди делают с деньгами в моем случае?"- растерялся Мопин.

  На ум пришла поговорка "Всех денег в могилу с собой не унесешь".

  "Отнесу их в банк. Положу девять долларов на счет жены, а один доллар оставлю себе. Мало ли что," - решил Мопин и направился к ближайшему Пять Третьему.

  Он был единственным посетителем в помещении банка. Вдруг, пугающая своей дерзостью мысль, пришла ему в голову.

  "A что, если ограбить этот банк? Взять и закричать прямо сейчас: "Всем на пол! Деньги на стол!" Схватить сколько в руку влезет и помчаться в супермаркет. Там накупить цветов и послать их Аньке Купиной с запиской "Aня, ты помнишь наши встречи в шестом классе? А в седьмом?"

  - Мужчина, с вами все в порядке? - настороженно спросила Мопина строгого вида кассирша.

  Мопин почувствовал, что кровь прилила к лицу, а на лбу проступил пот.

  - Да вот, размышлял не ограбить ли вас, - попробовал отшутиться он.

  - Ну и почему не ограбили? - глядя прямо ему в глаза, спросила кассирша.

  - Не судьба, - пробормотал Мопин и выбежал из банка.

    Он побежал по улице, подгоняемым страхом быть пойманным, но затем осознал свое положение и остановился.

  "Еще чего доброго окружающие за зомби примут. А я ведь порядочный покойник. У меня жена и дети."

  Мобильный Мопинский телефон заиграл привычную мелодию, что-то из Шопена. Как раз звонил сын Юрий.

  - Папа, я на похороны не прилечу - у меня важный экзамен. Ты, как всегда, делаешь все невовремя, - раздраженно произнес сын.

  - Почему "как всегда"?  Со мной это впервые, - удивился Мопин

  - Папа, - замялся Юра.- Я конечно понимаю, что теперь у тебя с этим могут возникнуть трудности , я тебе сочувствую, мне, конечно, неудобно, но я все же обязан спросить.

   - Да-да спрашивай, не стесняйся

    - Ты деньги пересылать будешь как раньше? - полюбопытствовало  чадо.

    - Буду делать все, что в моих силах, сынок, - сказал Мопин.

    - Ладно, посмотрим. Ну ты там, вобщем, держись.

   - Где "там"? - спросил Мопин, не поняв не только какое место имелось ввиду, но и смысл пожелания "держись": оставайся или крепись. Однако разъяснений не последовало - сын отключился.

  "Тяжек и нескончаем, ты, отцовский долг," - вздохнул Мопин.

  Опять раздражающе зашопенил телефон.

  "Надоел, проклятый. Выброшу его к чертовой матери," - разозлился Мопин, но все же решил ответить в последний раз. Беспокоила секретарша босса.

  - Как мои ноги под столом рассматривать, так пожалуйста. А как помочь, так тебя нету.

  - Чем помочь? - не понял Мопин.

  - Я за тебя некролог писать не буду. Я вообще, о тебе ничего не знаю кроме того, что ты зырился на мои ляжки. Приходи и сам пиши, дорогой товарищ. Они тут мрут, а мне отдувайся. Чтоб вы все горели! - закричала секретарша. 

  "Ладно. Напишу. Надо помогать людям и, вообще, надо спешить делать добро пока все не вымерли," - подумал Мопин и даже обрадовался своему альтруизму.

  Секретаршу он застал орущей в телефонную трубку:

  - Кремирование... кремирование... кремирование почем у вас. Это когда сжигают. Да, все за счет фирмы.

  Увидев Мопина, она закатила глаз и, прикрыв ладонью трубку, выговорила с презрением:

  - Китайцы, бля. Но у них дешевле.

  - Никогда не был в Китае, - сказал Мопин.

  - И не будешь. На тебя бумага пришла. Ты живой.

  - А кого тогда кремировать собираетесь?

  - Ту дуру, что на твое место взяли. Иди работай.

  - Так некролог уже писать не надо? - спросил Мопин, ощущая легкую усталость от всех случившихся с ним метамарфоз.

  Зверский взгляд секретарши объяснил, что не надо.
Из кабинета босcа выскочила заменявшая Мопина женщина. Платье и бретелька на ее плече были приспущены  и маленькая беленькая грудка с вишневым набухшим соском открылась для всеобщего обозрения. Чуть повыше соска виднелся свежий засос.

  - Вот отдала все лучшее этой компании, - всхлипнула женщина и поправила бретельку.

  Она еле сдерживала себя, чтобы не разрыдаться. Мопину стало жалко ее. Он положил руку на ее плечо и сказал ласково:

  - Это пройдет. С кем не бывает. Поверьте моему опыту.

  Женщина прижалась к его руке щекой. Ее глаза и губы оказались очень близко.

  - У вас есть кокс? - тихо спросила она.

  - Я не знаю, что это такое.

  - Это кокаин.

  - Никогда не пробовал.

  - Я тоже, - с тоской произнесла женщина.

   Мопину вдруг захотелось сделать ей что-то очень очень хорошее. Ему стало до боли обидно, что у него нет этoго кокса.

  - А давайте поедем куда-то. Ну например, на кладбище, - воодушевленно предложил он.

  - Давайте, - согласилась женщина и слегка сдвинула Мопинскую ладонь вниз.

  Прогретая летним солнцем, большая черная плита с надписью "Исаак Рабинович, муж и программист" приняла ее обнаженное тело.

  - Никогда не занималась этим на кладбище, - нервно зашептала она на ухо Мопину. - И вообще, никогда. А-а-а больно!

  Кровь окропила усыпальницу программиста.

  Дверь Мопину открыла все-таже жена Ася. Волосы ее были взлохмаченны, лицо помято. Из дырок на старом засаленном халатике, рвалось наружу ее рыхлое тело.

  - Котлеты в холодильнике. Я иду отдыхать. Такой тяжелый день выдался, - вяло сказала она и побрела в спальню, мелко переступая негнущимися ногами.

  Одиноко жуя котлеты на кухне, Мопин подумал:

  "В этой жизни умирать не ново. Но и жить в ней тоже не новей."