В стародавние времена

В бездуховной ещё природе,

Где ни Солнышко, ни Луна

Не царили на небосводе,

Проникала колдунья-ночь

В человеческие жилища,

А её изгоняли прочь

Только отблесками кострища,

В эти давние времена,

У огня собирая племя,

Вождь сказал: «Мне была дана

Тайна. Ею делюсь со всеми».

И метнулся тревожный взгляд

В ожидавшие чуда лица.

По тому, как глаза горят,

Понимал, что в сердцах творится.

Вот уверенно и легко,

Опершись о копьё рукою,

Дышит влажно и глубоко

Молодой и отважный воин.

Он три месяца, как женат.

И жена примостилась рядом.

Заблудился влюблённый взгляд

В нежных складках её наряда.

А у самого у огня

Вечно мёрзнущий и недужный,

Оголтелую смерть дразня,

Сел старик никому не нужный.

А за ним ещё сотни глаз

Растворялись во тьме тягучей.

И сливался вождя рассказ

С хрипотцою горящих сучьев.

«Знайте, люди, чтоб жизнь пошла

Совершенно другой дорогой,

Чтоб и света в ней, и тепла

Стало с этого часа много,

Должен кто-то один из вас

Для других пренебречь собою

И, взойдя на костер, тотчас

Взвиться ввысь молодой звездою».

Вождь опять оглядел народ.

Но, притихшие от испуга,

Словно воду набрали в рот,

Люди прятались друг за друга.

Воин крепче держал копьё,

А на скулы легли сомненья:

Как оставить жену? Её

Пальцы стынут в оцепененье.

Но внезапно привстал старик.

Что терять ему в жизни этой?

Грязен, всеми забыт и дик,

Станет людям отныне светом.

Не раздумывая, – в костёр.

Пламя вспыхнуло, жизнь приемля,

И взметнулось. И с этих пор

Солнце светом согрело Землю.

Люди ахнули, и жена

В страхе глянула на супруга.

Но вскричал он: «И мне дана

Столь великая сила духа.

Догоню старика». В костёр

От стыда побледневший воин

Следом прыгнул и, с этих пор,

В небесах засверкал Луною,

Но не смог старика догнать.

Потому и твердят, наверно:

«Если хочешь звездою стать,

То обязан во всём быть первым».

Канут долгие времена,

А чтоб помнили мы об этом,

Вслед за Солнцем спешит Луна,

Отражённым сияя светом.