"Я    НЕНАВИЖУ    СССР!"

                   В основе рассказа - широко известный случай вандализма,

         произошедший в 1985 году в ленинградском музее Эрмитаж. Имя

         преступника в рассказе сохранено. Сюжет рассказа - вымысел автора.

С большой группой эстонцев Бронюс Майгис ехал на теплоходе «Валерий Чкалов» по реке Енисей. Они ехали по этой реке от Красноярска уже несколько суток Им надо было добраться до города Игарки, а это, ни много - ни мало, около двух тысяч километров в сторону Заполярья. На кормовой палубе теплохода они везли с собой огромный 6-метровый крест из толстых брёвен, выкрашенных темно-коричневой краской, который группа заранее заказала в Красноярске. Бронюсу повезло, что знакомый эстонец рассказал ему об этой  поездке в Игарку, он сможет там найти могилу своей матери и поставить памятник.

Хотя мужчины, особенно пожилые, с недобрыми чувствами относились к этой стране, но они все, и Бронюс - тоже, поражались, пока ехали в поезде до Красноярска,  её бескрайним размерам, мелькающим в окнах вагона бесчисленным городам, деревням, полустанкам, широким рекам, лесам, полям. Во время остановок поезда они видели шеренги женщин с вёдрами яблок, картошки, с лукошками грибов, ягод, горками разной снеди. Но река Енисей вызывала просто изумление, восторг перед этим чудом природы. Ширина реки местами была так велика, что левый её берег виднелся где-то на горизонте Но вдруг она сужалась, течение реки убыстрялось, по берегам обступали громадные утесы, из расщелин которых росли деревья.

Наконец, пришвартовались в порту Игарки. Шёл дождь. Эстонцы, все до единого, взвалили тяжелый крест на плечи и понесли его на облюбованную высокую скалу далеко правее порта. Затем ломами, которые привезли с собой, начали долбить яму для креста.

Недружелюбно встретив примчавшееся портовое начальство, которое хотело знать - кто дал разрешение на установку креста, они угрюмо, немногословно ответили:

 - «Зачем нам разрешение? Мы знаем, что здесь погибло много эстонцев и этого нам достаточно.»  И далее, не обращая никакого внимания на начальство, продолжали свою работу. Установив крест, обложили камнями, а после этого приехавший с ними католический пастор освятил его и вся группа сфотографировалась на фоне креста. Крест был далеко виден с реки.

Бронюс вместе со всеми приехавшими остался в Игарке до прибытия следующего теплохода. Он от эстонцев знал , что в городе есть небольшая литовская община, оставшиеся по разным причинам литовцы ещё со времён репрессий, отбывшие свои сроки  и реабилитированные, их дети и внуки. Бронюс  вместе с эстонцами надеялись у них найти пристанище на несколько дней.

 -Я не советую тебе идти туда, - твердил много раз Витаутас. Он приютил всю группу в своей квартире, люди вповалку спали на полу одной из комнат. Речь шла о поисках могилы его матери на литовском погосте за чертой города.

 - Ты не найдёшь её могилу.

 - Но почему? Объясни мне...

Витаутас почему-то затягивал объяснение, не хотел говорить. Бронюс давно знал от отца, что мать умерла в Игарке от брюшного тифа, когда ему было 2 года. А сам отец с Бронюсом вернулся в Литву после реабилитации в 1958 году. Отец много рассказывал повзрослевшему сыну о том, что пришлось пережить им всем на этой замёрзшей, бесприютной, страшной земле. Запомнился его рассказ, как изуверски поступили с 500 репрессированными латышами, привезёнными в 1949 году. Их выбросили далеко севернее Игарки, на скалистый, пустынный, необжитый берег Енисея у станка Агапитова. Впереди была полярная зима. Голодные, истощённые дальней дорогой, без куска хлеба, многие из них - пожилые, плохо одетые люди, в том числе будущая мать Бронюса, брели по скалистым берегам к Игарке и многие из них так и не дошли. 

В этот небольшой городок на краю света,  в довоенные и послевоенные годы было сослано более 5 тысяч репрессированных латышей, эстонцев, литовцев, финнов, греков, калмыков, немцев. Деревянные, промерзающие зимой бараки, деревянные мостовые, вечная мерзлота, превращающаяся весной и летом в непролазное болото. Сколько раз на памяти отца деревянная Игарка выгорала частично или дотла! И её вновь и вновь отстраивали заключённые. Цинга, сыпной и брюшной тиф, туберкулёз и другие болезни косили людей.

Эту ужасную картину дополнил теперь в своих рассказах Витаутас. Например, он пояснил приезжим, почему после освобождения ему пришлось остаться в Игарке. Когда освободили в 1956 году, то поехал на родину. Но оказалось, что родители умерли, жена вышла замуж, квартиры нет - жить негде, в столице Литвы и крупных городах жить запрещено , надо было начинать с нуля. Поэтому вернулся в Игарку, привёз с собой женщину, женился, получил квартиру. И так пришлось сделать многим бывшим репрессированным. Приехавшие эстонцы угрюмо молчали, слушая рассказ хозяина квартиры. Литовская община в городе была обособленной, замкнутой. Бронюс хорошо видел, как недоброжелательно, недружелюбно, а то и со скрытой ненавистью относились литовцы, а особенно их дети, ко всему советскому. Они говорили только на литовском  языке , своих детей растили в сознании обязательного возвращения на родину.

- Витаутас, помоги, покажи, как пройти на кладбище. Для чего же я приехал?

Но упорное нежелание Витаутаса что-то объяснить и помочь заставили Бронюса обратиться к соседу и тот подробно пояснил ему, как туда добраться.

Небо было обложено тёмными тучами, сеялся мелкий дождь, но Бронюс и вся группа эстонцев шли и шли к своей цели.  Уже давно миновали они окраину города. На сапогах налипали огромные комья грязи оттаявшей летом земли, приходилось сбивать их палкой, чтобы двигаться дальше. Но погоста они не находили, не было видно ни крестов, ни столбиков с табличками, ничего, что указывало бы на кладбище. Они бродили  по этой земле, утопая в грязи, изнемогая под весом холодных, как лёд, пудовых комьев на ногах. Вдруг Бронюс резко остановился, услышав какой-то хруст под ногами и одновременно увидал на комке грязи, налипшем на сапог ... частично раздавленную трубчатую кость ... Он встал, как вкопанный, всмотрелся и почувствовал, как волосы на теле и голове зашевелились. Наклонившись и разглядывая, он увидал вокруг себя там и тут торчащие из густой грязи кости разных видов и размеров. Он стоял на человеческих костях?! ... на человеческих костях ... на человеческих костях ... Он закричал что-то и вся группа остановилась... все сняли шапки... крестились... пастор затянул печальный католический псалом.

Бронюс не помнил, как он добежал до квартиры  Витаутаса. Весь день он просидел на полу, в углу комнаты, оцепеневший,  безумно одинокий. Там, в грязи валяются кости мамы. Мама, вот я приехал к тебе, вот я пришел к тебе, мама ... Мама, мне плохо, мама...мама...

Витаутас пояснил Бронюсу и всем, что в оттаивающей мерзлоте кости умерших как бы выплывают на поверхность грязевой жижи. Люди не ходят на этот погост, потому что вид человеческих костей - тяжелый, невыносимый укор для всех.. В следующие дни Бронюсу было не по себе, он не обратил внимание, не заметил, как уехали эстонцы. В сознании всплывала череда человеческих лиц и фигур с горящими глазами, которые спрашивали его о чём-то, но голоса их он не слышал. Как бы он ни метался, куда бы ни шёл, что бы ни делал, эти люди не покидали его, не давали ему спать. Бронюс очень устал, со временем ему стали доноситься и их голоса, стоны, они беспрерывно истязали его, это стало совсем невыносимым, он измучился вконец. Чтобы, наконец, избавиться от них, засевших в его голове, от всего этого кошмара и ужаса, Бронюс как-то поздним вечером, разбежавшись,  сильно ударил свою макушку о каменный угол дома. Так он попал в больницу.

Продав свой домик на окраине Каунаса,  Бронюс Майгис год пожил на съёмной квартире в Вильнюсе, а затем снял комнату в большой коммуналке в центре Ленинграда . После выхода из больницы ему хотелось пожить другой, новой жизнью, в большом городе. Бронюсу понравился этот красивый город, бродя по проспектам и улицам, он видел красивые дворцы, Эрмитаж, величественные храмы, памятники, прекрасную архитектуру домов. Квартира, в которой он поселился, когда-то была господской, с лепниной на потолках, с наборным паркетом, с комнатами для прислуги, с большой гостиной, которую тоже поделили на комнаты, и поэтому коридор к выходу и к общей кухне был длинным и извилистым. Он был одинок, бесприютен, несчастен. Особенно невыносимо ему стало после ухода Маши, которую он привёл к себе после недолгого знакомства и которая пожила у него всего два месяца. Она от всей души хотела остаться в Ленинграде, остаться у него, первые дни что-то готовила на общей кухне, стирала, убиралась в комнате, но не смогла выдержать его странности и бешеный темперамент, когда он несколько раз за ночь будил её, домогался, но сексуально был ей неприятен. И исчезла. Теперь Маша каждую ночь преследовала его во сне, она приходила полураздетая, босая, с распущенными  волосами, которыми покрывала ему то грудь, то живот, то он чувствовал их скольжение вдоль спины. Ночи без неё были мучительны, он весь извёлся, плохо спал, но странное дело - кроме Машеньки ему не нужен был никто. Он ждал её, а она не возвращалась.

Однажды произошло нечто необыкновенное и странное. Бродя по городу, Бронюс зашёл в книжный магазин, а перебирая, от нечего делать, книги у стойки, случайно открыл альбом с репродукциями картин Рембрандта и, перелистывая его, внезапно остановился, удивленно всматриваясь в изображение, сердце замерло - перед  ним на странице альбома лежала обнажённая Маша. Это было её лицо, её тело! Да как они посмели её здесь показать в таком виде? Он купил альбом и помчался домой.  Да, это была она, его любимая! Но как это понять? Что это значит? Картина называлась «Даная» и написана она была художником в 1636 - 1648 годах  В альбоме было сказано, что этот шедевр живописи  вывешен в Эрмитаже, в зале Рембрандта. Бронюс был поражён, возмущён, он был в шоке! Опять эти Советы над ним грязные шутки шутят, опять издеваются и истязают? Опять советская власть лезет в его жизнь, мало им убитой матери, мало им искалеченной судьбы отца ? И через три дня, в субботу, еле выдержав на работе  эти дни, он поехал в Эрмитаж, чтобы своими глазами убедиться, что «Даная» Рембрандта - его Машенька.

Войдя в зал, Бронюс ещё издалека, в центре стены увидал большую картину, которую искал, и стал медленно подходить к ней. Он не сводил пристального взгляда с картины в течение часа, изучая каждый сантиметр полотна и все больше убеждаясь, что кто-то выставил на всеобщее обозрение его Машеньку, сбросившую с себя всю одежду.

Перед ним на роскошной постели лежала обнаженная женщина, освещённая ярким солнечным светом, падающим на неё между раздвинутыми половинами тяжелого занавеса. Все остальные части картины тонули в полумраке, и  Бронюс долго и ревниво всматривался в этот полумрак, ища присутствие мужчины. Машенька приподняла голову над подушкой и протянула к нему, Бронюсу,  руку, зовя его к себе. Спутанные волосы, смятая постель, разбросанные подушки - всё говорило о том, что еще мгновение тому назад она , нежась в постели, смотрела сладкие сны.

В это время к картине подошла толпа экскурсантов и рядом с Бронюсом остановилась женщина-экскурсовод, которая стала рассказывать притихшим слушателям о Данае. Он тоже с интересом  вслушивался в её рассказ: оказывается его Машенька была не простая девушка, а дочь царя города Аргоса. Дочь царя! Какой-то оракул предсказал царю смерть от рук внука, сына Машеньки, нет, - Данаи, и царь заключил Данаю - Машеньку в подземную темницу.  Это сообщение экскурсовода ужасно возмутило Бронюса и он заторопился домой. Теперь во сне он видел Машу в царских одеждах, которые она постепенно сбрасывала, приближаясь к его постели, и , наконец, она представала перед ним такой, как на картине, протягивая к нему руки. Как и на картине, ночная Даная - Машенька безумно влекла его своей беззащитностью, доверчивым взглядом, полуулыбкой, игрой света и тени на её обнаженном теле. Он даже чувствовал её запах, запах её волос, который так возбуждал его когда-то, исходивший от спящей рядом Маши - запах свежести.

Бронюс стал появляться в зале Рембрандта каждую субботу, и подолгу  простаивал перед картиной. Он наслаждался созерцанием прекрасного женского тела, мысленно рисовал себе  разные эротические и сексуальные сцены с Машенькой.. Женщины, дежурившие в зале, стали узнавать его. Здесь он услышал от разных экскурсоводов, что какой-то бог Зевс возжелал Данаю и проник к ней в виде золотого дождя, падающих золотых монет, отчего Даная родила сына Персея . Тогда царь Аргоса велел свою дочь Данаю и маленького внука Персея посадить в заколоченный ящик и бросить их в море. Так у Машеньки есть сын? Так вот почему Машенька не возвращалась!

Бронюс запутался в этих событиях, размышления над ними вызывали у него головную боль. В голове у Бронюса опять начали завывать  голоса, терзать его, все смешалось в его сознании: живая Машенька, целовавшая и обнимавшая его когда-то, доставлявшая ему такие наслаждения, ночная Даная из сновидений, снимавшая с себя царские одежды и опутывающая его своими длинными волосами, и обнаженная женщина в луче яркого солнечного света на полотне картины, с которой так хотелось когда-то  лечь рядом и ласкать её. Хоровод этих женщин стал кружить вокруг него, не давая покоя и отдыха.

А со временем в голове Бронюса стал разрастаться, как ему казалось,  какой-то злобный пузырь. Пузырь то шевелился, то больно переворачивался, то шипел, и Бронюс опять метался, не зная, как избавиться от него. Голову распирало, что-то давило на глаза и виски, ко всему  и ко всем росла злоба, ненависть. Ненависть росла ко всем окружающим людям на работе и дома, но особенно клокотала давнишняя  злоба на эти Советы, загубившие его родных, к советской говорильне, к лозунгам и призывам, его просто тошнило от них. Что делать? Где выход? Ему так хотелось, его просто сжигало злобное желание отомстить всем за что-то, из-за сильной головной боли он со временем забыл - за  что хотел отомстить, но желание мести не давало покоя ни днём , ни ночью.

Это случилось 15 июня 1985 года, в 11.45 час. дня, в музее Эрмитаж, в Ленинграде. Человек, стоявший в толпе экскурсантов в зале Рембрандта, где на стенах висели 20 его полотен, подошёл поближе к одной  из самых бесценных картин этой коллекции, известной всему миру «Данае», вынул из сумки банку с серной кислотой, с размаху  вылил всю кислоту на полотно, а затем дважды размахнулся и ножом сделал разрезы на интимном месте  изображённой женщины. Лак и краски на полотне картины, шипя и окутавшись облачком ядовитого дыма, мгновенно стали пузыриться и течь, повреждая поверхностный лак и красочный слой всё ниже и ниже. Изображение женского тела  на полотне безобразно расплылось, исказилось, превратилось в беспорядочное грязное месиво, голова женщины, поднятая рука были обезображены. Краски с полотна стали стекать на стену и пол. В несколько минут великолепная картина, написанная гениальным художником 350 лет тому назад, превратилась в мрачную , отвратительную, безобразную абстракцию.

Вопль десятков свидетелей этого ужасного акта вандализма, произошедшего на их глазах, эхом разнёсся по соседним залам музея. Толпа с криком ринулась за мчащимся преступником, зазвучала громкая сирена, возвещавшая об опасности, в соседних залах испуганные, впавшие в панику , люди бежали в разных направлениях, две женщины, дежурившие в противоположных концах зала Рембрандта, стали кричать и метаться из конца в конец, пока одна из них не упала, потеряв сознание.

Большой, 2-х метровый, не имеющий цены шедевр живописи, созданный Рембрандтом 350 лет тому назад, безвозвратно погиб. Дальнейшая уникальная, сложнейшая реставрация картины в течение 12 лет большим коллективом реставраторов вернула лишь неполное воспроизведение картины «Даная» кисти  гениального художника.

На следствии одна из дежуривших в зале женщин рассказала, что преступник подходил к ней однажды и спрашивал, какова примерная стоимость этой картины. Она ответила ему, что её нельзя купить ни за какие миллионы и миллиарды, что картина бесценна.

Когда на следствии Бронюса  Майгиса спросили, почему он это сделал, то он несколько раз крикнул: - « Потому что я ненавижу  СССР!». Про Машеньку он не сказал ни единого слова..