- Шейндл, ты только не нервничай,  мне просто интересно, что ты будешь делать, когда меня уже не будет? Ну, ты понимаешь?

Маленькая Шейндл внимательно посмотрела на мужа, с которым прожила почти пятьдесят лет, вытерла мокрые руки, глубоко вздохнула и сказала:

- Не дождешься! Сначала ты похоронишь меня, а потом делай, что хочешь. Хочешь, живи, хочешь, умирай, но если  узнаю, что ты собираешься ещё раз жениться, я вернусь ... Ицхак, ты же меня знаешь, даже не думай, выбрось это из своей дурной головы, - и она опять стала ощипывать курицу.

Ицхак снял майку и подставил солнцу свой знаменитый на всё местечко живот. Закрыв глаза, он сделал вид, что спит.

 Когда он впервые увидел Шейндл, ей было семнадцать лет. Она была самая красивая девушка в местечке и у неё уже был жених. Но, как он мог сравниться с Ицхаком? У него был свой дом, хозяйство, и он зарабатывал не меньше, чем сам Сруль Ротшильд, который был большим человеком в нашем местечке.  Он был директором пункта по приёму тары. Так, по-научному, Сруль называл пустые бутылки. А заодно он был грузчиком, бухгалтером и приёмщиком,  и за всё это, получал одну зарплату. На неё он построил себе маленький домик, побольше дочке, и заканчивал строить ещё один. Так, на всякий случай. Когда-то и он сватался к Шейндл, но она предпочла Ицхака. Свадьба была большая и весёлая. А потом Щейндл родила ему троих сыновей. Фишел был старший, и пошёл в отца. Петя - средним. Природа наградила его ростом и умом, что не очень нравились папе.  Однажды Ицхак, долго рассматривая сына спросил у жены:

- Шейндл, по-моему, он не мой сын. Он такой длинный и умный, как Ротшильд. Шейндл, это мой сын?

- Мишигенер, какой Ротшильд? Ты посмотри на его глаза, это же твои сумасшедшие глаза. Ты что, не видишь? Ицхак присмотрелся и действительно, он увидел свои сумасшедшие глаза. Он поцеловал Петю:

- Иди, иди, нахес мой. Иди читай, ты будешь большим человеком, это тебе говорит твой папа. Петя уже умел читать, и это несмотря на то, что ему тогда было всего пять лет.

Ицхак не ошибся. Петя закончив восьмилетку, уехал учиться в Одессу и стал слесарем шестого разряда. Младший сын Боря, был маленьким и толстеньким. Он не хотел учиться, но  стал гордостью семьи - парикмахером. Прошло много времени. Сыновья давно завели свои семьи, у Ицхака появились внуки. За это он любил  Щейнл ещё больше, ведь если бы не она, у него никого бы не было.

Ицхак открыл глаза. Шейндл накрывала на стол. Сегодня была суббота, и они ождали детей. Ицхак с трудом встал:

- Шейндл, где мои таблетки?

- Какие? Для  сердца, или от мишигаса?

- От сердца. У меня, наверное, давление.

- Ицхак, сейчас у всех давление, или ты думаешь, у меня его нет?

Шейндл посмотрела на мужа:

- Ицхак, ты мне не нравишься. Нет, ты мне всю жизнь нравишься, но сегодня - нет.

- Тебе плохо? Иди ложись и не крутись здесь, ты мне мешаешь. Скоро придут дети, а у меня не всё готово. И прими  жёлтые таблетки, тебе сразу станет лучше.  Белые не бери, они мои.

Выпив две желтые таблетки, Ицхак вышел во двор. Ему стало, легче, и он направился в конюшню. За домом, как у многих извозчиков, были пристройки, где жили их лучшие друзья - кони. Когда-то у Ицхака было много коней, но теперь остался один, и тот был не его. Работать Ицхак уже не мог, и конь перешёл по наследству Фишелу. Узнав бывшего хозяина, конь заржал.

- Хороший, хороший и Ицхак погладил друга. Конь полез целоваться, и Ицхак обнял его.

Во дворе стало шумно.  Ицхак, положив в кормушку сено, направился в дом.

Дети помогали Шейндл, а внуки просились на руки к деду. Сев в кресло он посадил самого маленького себе на живот, а  двое забрались к нему на колени.

- Не мучьте дедушку, он себя плохо чувствует, не мешайте ему.

Это была Шейндл. Не выглянув даже во двор, она знала, что внуки будут прыгать у деда на животе, тянуть его за уши и просить играть с ними. И он, несмотря на боль в ногах, и давление никому не откажет.

- Ицхак,  я же сказала, тебе нельзя нервничать, отпусти детей и иди в дом. Внуки, взяв деда за руки, тянули его в разные стороны: 

- Ицхак с трудом встал. Сев во главе стола, он посмотрел на свою семью. Все были в сборе. Петя, как самый умный, взял рюмку и произнёс тост, который произносил на все праздники и всякий раз, когда семья собиралась за столом:

- Предлагаю, выпить за папу и маму. Пусть они будут здоровы, а мы возле них.

За это Петю любили все. Два три слова и все были счастливы. Пустые рюмки ещё были в руках, когда в дом вошёл сосед Коля с женой. Потом Аврум с женой Ховой, которая была сестрой Шейндл. Ицхак гордо сидел за столом. Это был его дом, его жена, его семья.

После обеда все вышли во двор и расселись под старым абрикосовым деревом, Коля, обняв Аврума сказал, что любит его, как родного брата, и спел всеми любимую украинскую песню. Потом, обсудив местные и мировые проблемы, все разошлись по домам.

Лёжа в кровати, Ицхак смотрел на свою жену. Их разделял ночной столик, на котором между слониками лежали коробочки с  лекарствами. Он протянул руку и коснулся одеяла.

- Ты же хотел сегодня утром умереть? Ты что, передумал? Или ты хочешь меня поцеловать? Ицхак молчал.

- Ицхак, что у тебя на сердце, выскажись и тебе сразу станет легче, не молчи.

-  Ты знаешь, сегодня я наблюдал за тобой и хочу тебе что-то сказать... ты, ты просто красавица. Нет, я не могу умереть и оставить тебя одну. Без меня ты пропадёшь. И вообще, почему я думаю о какой-то смерти именно сегодня. Я чувствую себя хорошо и хочу прожить с тобой ещё сто лет.

Шейндл встала, укрыла мужа и поцеловала его. Любопытная луна заглянула в окно и увидела спящего Ицхака с улыбкой на лице. Его рука свисала и крепко держала открытую коробочку. На полу лежали белые таблетки.

К обеду во дворе не было свободного места. Люди молча смотрели на Шейндл. Фишел и Боря не отходили от мамы. Хова держала сестру за руку и причитала, но никто не мог понять ни одного слова. Петя держал в руках маленький ночной столик, на котором между слониками лежали лекарства. Не зная, как помочь маме, он каждые пять минут просил её принять лекарства. Шейндл смотрела на сына и успокаивала его:

Петя, мне хорошо, мне очень хорошо. Пожалуйста, пусть будет ша, пусть только будет ша!

Коля, давал указания всем, кто хотел помочь и, увидев входящего во двор раввина, направился к нему:

- Батюшка, Ицхак вмэр, такый гарный чоловик и вмэр. Ну, якже так можно? Потом подошёл к Шейндл и спросил:

- Шейндл, дер ребе ист да. Шо ёму казаты? Эр виль мит дир реден.

- Коля делай алес аляйн. Мы тебе доверяем. Ты же нам ви а бридер.

- Гут Шейндл, гут. Ты тилько нэ волнуйся, всэ будэ гаразд.

Коля сделал всё сам и даже в похоронной процессии расставил всех по местам в зависимости  от родственных и дружеских отношений с покойным.

Заиграла музыка. Женщины закричали. Мужчины перестали говорить о делах, и колонна двинулась в сторону кладбища.

Шейндл шла за гробом и разговаривала с Ицхаком. Она напомнила ему, что он обещал не умирать,  и просила, чтобы он готовился к встрече с ней. Она его там одного не оставит. Ведь он без неё пропадёт.

Тётя Шейндл сдержала слово. Но Ицхаку пришлось долго ждать. Его жена умерла в девяносто четыре года.

За год до смерти Шейндл я посетил её. Маленькая, седая, почти слепая, и очень похожая на мою бабушку Хову, она с трудом узнала меня.