«Как гром среди ясного неба…»
Всякие перемены в жизни человека – это событие. Иногда весьма трудное и хлопотное. Иной раз неожиданное, либо долго и длительно планированное и всё же тревожное. Как это будет?
Всегда такой вопрос предшествует переменам. Даже переезд на новую квартиру помимо радости осуществления давней мечты или ожидания, всё равно вызывает множество проблем и треволнений. А уж если люди уезжают в другую страну на постоянное место жительства, то для того, чтобы это понять и прочувствовать, необходимо такое пережить. В прямом смысле…
Так было и с нами, когда уже фактически в конце жизни мы уехали из родной нам и нашим детям страны. Много поколений нашей семьи жили и умирали в Украине, но пришло время уезжать и нам на историческую родину евреев, в Израиль. И, уж поверьте на слово, это было совсем не просто.
Не все переселенцы, эмигранты, смогли перенести такой стресс без каких либо изменений в психологии, физическом состоянии, проблемах со здоровьем... Мне захотелось поведать о неожиданной смерти двух моих однокашников, врачах, которая их настигла буквально накануне уже решённого и подготовленного отъезда из страны…
Ещё относительно молодые их вдовы вместе с детьми и маленькими внуками репатриировались на свою историческую Родину в государство Израиль без мужей, внезапно умерших буквально на пороге новой жизни. Эти мужчины, ушедшие в самом расцвете сил, были так необходимы своим семьям именно в начальный период эмиграции, когда надо было вживаться в новую среду людей и новых незнакомых бытовых правил, думать о заработке и учёбе одновременно, об устройстве детей и внуков, не говоривших на языке сверстников и не понимавших их.
Один из этих моих однокурсников, врач - невропатолог, в тот роковой день сидел у окна вечно тогда ещё дребезжащего, маленького и скрежетавшего на поворотах Винницкого трамвая и обдумывал предстоящую судьбу всей семьи. В его голове роились мысли полные тревог из-за ожидавших их кардинальных перемен, связанных с переездом. Это был совсем не иудей, а типичный совковый этнический еврей, какими были, и многие другие новые репатрианты, решившие изменить свою дальнейшую судьбу и выбрать иное будущее для своих детей и внуков.
Казалось бы, чего роптать, чего им не хватало. Они выросли свободными и равноправными гражданами, не зная даже, что жили в тоталитарном режиме в омуте тихого, но укоренившегося в стране антисемитизма. Они даже были приняты в институт, но в последний раз не по норме для евреев, которая стала со следующего года ещё меньшей, нежели при царском режиме. Отличники и общественники не могли даже надеяться на то, что их оставят в институте, либо в городе, где жили их близкие. Их направили работать в сельские или отдалённые районы страны, в республики Средней Азии либо в Казахстан, как меня, а их однокурсников, уроженцев этих сёл и деревень оставили на кафедрах для нормализации национального состава научных кадров в будущем.
Перспектива получения высшего образования их детьми и внуками становилась эфемерной в лучшем случае. А им самим на работе и в научном росте хватало различных препон и ограничений, которые они с трудом преодолевали. Но всё это было унизительно и несправедливо. Отсюда и возникли в их головах сионистские настроения, и пришло время их реализации.
Мало сказать, что пассажир трамвая, мой сокурсник, был озадачен, не спокоен, волновался, несколько растерян. Как примет его эта чужая восточная страна? Как он приживётся там с новым для него, ещё не вполне выученным языком, капиталистической системой, столь обгаженной преподавателями марксистско-ленинской философии и политэкономии социализма, совершенно необоснованно вдалбливавших в его голову все недостатки первой и неоспоримые достоинства второй на протяжении всего периода обучения в школе и в институте. А всё ведь оказалось совсем наоборот.
Документы были все подготовлены. Все доказательства их еврейства также. Ибо не евреям путь в Израиль, на эту святую землю, заказан. Причём, принадлежность к еврейской нации признавалась только по материнской линии. И ничто уже не могло их остановить. Но его сердце внезапно остановилось. Здесь же, в вагоне винницкого трамвая. Инфаркт.
Похоронив его, жена с двумя дочерьми и внуками выполнили завет мужа, отца и деда, покинули свою Родину, Украину, и отправились жить на свою новую, историческую Родину – Израиль. И осталась могила единственного мужчины в жизни ещё не старой, красивой женщины, - идеального мужа, отца и дедушки, достойного, порядочного человека, грамотного и незаурядного врача, кандидата медицинских наук, в родной для них Виннице, на попечении друзей. Посетив пару лет тому назад его могилу, мы убедились, что она сохраняется в должном ухоженном состоянии. Мы передали его праху привет и рассказали о благополучной абсорбции его детей и внуков…
Другой его, естественно и мой, однокурсник, красивый, тонкий, элегантный и интеллигентный выходец из простых местечковых евреев, почти в то же время также готовил семью к репатриации по той же схеме. Жена его, буквально на несколько дней, уехала к родственникам, давно жившим в Израиле, для ознакомления с ситуацией, выяснения насущных задач этого не простого переезда. Необходимо было определить объём, характер и количество вещей для отправки, выбрать место, где собирались жить. В этой семье также было двое детей и двое внуков….
Перегруженное всем надвигающимся кошмаром перемен, его сердце также остановилось, но в больнице, куда он лёг для обследования и чтобы подлечиться, так как кое какие сердечные проблемы уже напоминали о себе. Эта неожиданная смерть, как остановка на переправе, вначале казалась катастрофичной, могущей поменять намеченные планы, всё перерешить и остановиться, но не для его жены, самой энергичной и сильной женщины нашего курса. Сжав в кулак все свои силы, став стержнем и пружиной семьи, она срочно вернулась из Израиля, похоронила мужа, собрала семью в дорогу и… Нет, она не смогла оставить прах мужа вдалеке от себя и своих детей и внуков. После кремации, забрав урну с прахом с собой, она предала его земле предков.
Религиозные евреи не признают такое захоронение и не разрешают кремировать людей, которые по их воззрениям, должны в своём теле дождаться прихода мессии, а затем воскреснуть. А из праха некому будет воскресать. А из тлена разве можно, спросите вы, но мы не об этом. В Израиле урна с прахом была не без проблем захоронена в одном из киббуцев и у семьи осталась возможность посещать могилу мужа, отца и деда.
К слову, урну с прахом сына, привезенную другими репатриантами из Москвы, кстати, на сей раз моего одноклассника, пришлось хранить дома полгода, пока длилась волокита с разрешением на захоронение в Израиле. Это издержки эмиграции в стране, где религия не отделена от государства, и во многом ещё сохраняется уклад, взгляды и обычаи страны древних иудеев.
Обе семьи, преодолев с огромным трудом все трудности эмиграции, вросли в израильскую землю, подтвердили и даже пополнили все свои дипломы, завершили перестройку в языке, приблизились к менталитету, но оставшись русскоязычными израильтянами из Союза, повидимому, навсегда. Внуки испытывают трудности теперь уже не с ивритом, а с русским языком и разучились на нём писать. Некоторые, к сожалению, даже читать уже не любят на языке вскормивших их матерей. И не помнят, либо почти забыли своих бабушек или дедушек, так и не приехавших с ними в Израиль.
Мой внук, привезенный в страну в пятилетнем возрасте, свободно говорит на иврите, но слава Б-гу, без местного акцента, что, к сожалению, не стало прерогативой для многих переселенцев, особенно из республик Средней Азии и Закавказья, и, увы, даже части европейских евреев. Он прошёл службу в армии, благополучно вышел из Ливанской войны, после чего получил первую степень в Университете и теперь учится дальше славистике, истории и географии России. Он читает по-русски свободно, смотрит фильмы из России, но писать не может… Хорошо, что есть клавиатура на всех языках…
С внучкой, родившейся здесь, сложнее. Пока была маленькой, и общалась с родными, говорила в основном по-русски, учась ивриту в садике и начальных классах школы. Но постепенно перешла на иврит, кроме домашних контактов и «русских» подружек. О письме мы и не помышляем. Но она уже израильтянка и по менталитету, хотя с нами всеми в полном контакте. Переводит нам всё, что мы не понимаем…
Меня подтолкнуло написать этот небольшой очерк осознание того факта, что оба моих однокашника могли всё же остаться в живых и репатриироваться, если бы им сделали ту же экстракорпоральную (без разреза тела) манипуляцию, которую перенёс я. В наше время шунтирование закупоренных сосудов сердца с установкой «стента» (говоря по простому - «пружинки») в просвете сосуда, позволяющей осуществлять нормальный кровоток, уже не столь тяжёлая проблема. Сегодня это уже почти рутинная операция, выполняемая в пределах около одного часа внутрисосудистым доступом под контролем рентгена почти повсеместно, где есть хоть один кардиохирург.
В медицине, конечно, нельзя безапелляционно утверждать положительные результаты всякой манипуляции, но вполне вероятно, что эти молодые мужчины смогли бы жить. Кстати, как и мой отец, умерший на пляже от инфаркта при внезапно возникшем спазме коронарных сосудов сердца в холодной воде… Необходимо было вовремя сделать кардиографию, перед его поездкой в дом отдыха, а, возможно, то и своевременное шунтирование сосудов сердца.
Помимо достигнутого совершенства в технологии применения и эффективности этих операций следует ещё изменить врачебный подход к своевременной диагностике возможных осложнений при недостатке кровотока в сердечной мышце. Следовательно, к безотлагательному направлению этих пациентов для проведения необходимых исследований.
Тогда таких неожиданных трагедии и поворотов в судьбах людей станет меньше…



EN
Старый сайт
Аарон Борис
Вайнер Ирина
Смовженко Елена
Кладницкий Давид
Белоцкий Сандро
Ейльман Леонид
Мотовилов Анатолий
Аимин Алексей
Демидович Татьяна
Борисов Владимир
Верник. Михаил
Некрасовская Людмила
Демидов Вячеслав
Дорман Валентин
Андерс Валерия
Городецкая Лина 