Поздравляем всех с Днём ПОБЕДЫ - 9 мая !
Серпантин "Стихотворения о войне" открыт ко Дню ПОБЕДЫ.
Просим Вас оставлять в комментариях Ваши любимые стихи или песни поэтов времени 2-й Мировой войны. Или стихи тех лет.
Редколлегия
г. Токмак, Украина. фото Вики Балуевой
Да, Уважаемые, нехорошо, что пропустили такую дату.
Спешу хоть как-то исправить.
Иосиф Бродский (1940-1996) вошёл в русскую поэзию уже в послесталинский период. Советская власть, перестав быть такой кровожадной, как прежде, осталась, тем не менее, жестокой и коварной.
Так же как в период своего становления она не потерпела вольного поэта Мандельштама, десятилетиями позже она не признала за труд поэтическую деятельность Бродского и осудила его за тунеядство. Однако после ссылки Бродский, в отличие от Мандельштама, не подвергся ни вторичному аресту, ни физическому уничтожению, а был принуждён эмигрировать.
Может показаться, что в этом нет никакой трагедии. Но эмиграция в начале 70-х годов – это изгнание, причём, навсегда, так как существование Советского Союза тогда казалось вечным. Изгнание, при котором рубятся все связи с родными и близкими. Даже престарелых больных родителей не пустят повидаться с сыном, а сына – проститься с родителями.
Бродский пережил обретённую им в изгнании свободу как состояние близкое к смерти, когда всё внутри вытравлено, убито, а мозг работает. Но он нашел в себе силы побороть своё отчаяние и вновь заговорить. Причём теперь уже на двух языках, тем самым, не только продолжая вносить вклад в русскую культуру, но и обогащая ещё и англоязычную.
Опровергнув расхожее мнение о том, что поэт, оторванный от родной почвы, засыхает, Бродский за границей превратился в крупнейшего поэта ХХ века. Он получил все возможные для поэта почести, множество международных премий и, наконец, нобелевскую премию по литературе за 1987 год.
Марк Аврутин.
24 мая отмечалось 70-летие ИОСИФА БРОДСКОГО.
Как хороши, как свежи будут розы,
Моей страной мне брошенные в гроб
(ИГОРЬ СЕВЕРЯНИН)
ВОВ
Так вот она, ваша победа!
А. Галич
И было так: четыре года
В грязи, в крови, в огне пальбы
Рабы сражались за свободу,
Не зная, что они - рабы.
А впрочем - зная. Вой снарядов
И взрывы бомб не так страшны,
Как меткий взгляд заградотрядов,
В тебя упертый со спины.
И было ведомо солдатам,
Из дома вырванным войной,
Что города берутся - к датам.
А потому - любой ценой.
Не пасовал пред вражьим станом,
Но опускал покорно взор
Пред особистом-капитаном
Отважный боевой майор.
И генералам, осужденным
В конце тридцатых без вины,
А после вдруг освобожденным
Хозяином для нужд войны,
Не знать, конечно, было б странно,
Имея даже штат и штаб,
Что раб, по прихоти тирана
Возвышенный - все тот же раб.
Так значит, ведали. И все же,
Себя и прочих не щадя,
Сражались, лезли вон из кожи,
Спасая задницу вождя.
Снося бездарность поражений,
Где миллионы гибли зря,
А вышедшим из окружений
Светил расстрел иль лагеря,
Безропотно терпя такое,
Чего б терпеть не стали псы,
Чтоб вождь рябой с сухой рукою
Лукаво щерился в усы.
Зачем, зачем, чего же ради -
Чтоб говорить бояться вслух?
Чтоб в полумертвом Ленинграде
От ожиренья Жданов пух?
Чтоб в нищих селах, все отдавших,
Впрягались женщины в ярмо?
Чтоб детям без вести пропавших
Носить предателей клеймо?
Ах, если б это было просто -
В той бойне выбрать верный флаг!
Но нет, идеи Холокоста
Ничуть не лучше, чем ГУЛАГ.
У тех - все то же было рабство,
А не пропагандистский рай.
Свобода, равенство и братство...
Свободный труд. Arbeit macht frei.
И неизменны возраженья,
Что, дескать, основная часть
Из воевавших шла в сраженья
Не за советскую-де власть,
Мол, защищали не колхозы
И кровопийцу-подлеца,
А дом, семью и три березы,
Посаженных рукой отца...
Но отчего же половодьем
Вослед победе в той войне
Война со сталинским отродьем
Не прокатилась по стране?
Садили в небеса патроны,
Бурлил ликующий поток,
Но вскоре - новые вагоны
Везли их дальше на восток.
И те, кого вела отвага,
Кто встал стеною у Москвы -
За проволоками ГУЛАГа
Поднять не смели головы.
Победа... Сделал дело - в стойло!
Свобода... Северная даль.
Сорокаградусное пойло,
Из меди крашеной медаль.
Когда б и впрямь они парадом
Освободителей прошли,
То в грязь со свастиками рядом
И звезды б красные легли.
Пусть обуха не сломишь плетью,
Однако армия - не плеть!
Тому назад уж полстолетья
Режим кровавый мог истлеть.
И все ж пришел конец запретам,
Но, те же лозунги крича,
Плетется дряхлый раб с портретом
Того же горца-усача.
Он страшно недоволен строем,
Трехцветным флагом и гербом...
Раб тоже может быть героем,
Но все ж останется рабом.
И что ж мы празднуем в угоду
Им всем девятого числа?
Тот выиграл, кто обрел свободу.
Ну что же, Дойчланд - обрела.
А нас свобода только дразнит,
А мы - столетьями в плену...
На нашей улице - не праздник.
Мы проиграли ту войну.
9 мая 2002
\"Мой товарищ, в смертельной агонии,
Не зови понапрасну друзей.
Дай-ка лучше согрею ладони я
Над дымящейся кровью твоей.
Ты не плачь, не стони, ты не маленький,
Ты не ранен, ты просто убит.
Дай на память сниму с тебя валенки.
Нам еще наступать предстоит\".
Ион Деген, доктор медицинских наук, хирург-ортопед.Впервые это стихотворение было опубликовано в 1988 году в \"Огоньке\". Его поместил в своей антологии русской поэзии \"Строфы века\", печатавшейся тогда в журнале, Евгений Евтушенко — так же, без имени автора.
Война началась через пять дней после сдачи последнего экзамена за 9-й класс. Его родной Могилев-Подольский бомбили уже 22 июня. Ион сбежал на фронт из эвакуационного эшелона. В истребительном батальоне возраст не спрашивали — взяли сразу. Через два дня он уже командовал взводом. Через месяц от его взвода осталось двое.
\"Ни плача я не слышал и ни стона.
Над башнями нагробия огня.
За полчаса не стало батальона.
А я все тот же, кем-то сохраненный.
Быть может, лишь до завтрашнего дня\".
Зимой 1945-го в Восточной Пруссии он воевал в последний раз. Когда его нашли, в нем было 6 осколков и 7 пуль. Раздроблена нижняя челюсть, пробита грудь, перебиты руки и ноги. Врачи совершили чудо. Но часть ноги отрезали. Спасённый хирургами, он стал хирургом и первым пришил ещё в Союзе в 1959 году ампутированную руку слесарю-фрезеровщику, ненавидя слово \"ампутация\".
Деген — единственный лейтенант в мощной и влиятельной организации ветеранов танковых войск Израильской армии \"Яд ле-ширьен\". Свой он, естественно, и среди советских ветеранов войны.
(Владимир Бейдер, Иерусалим)
Мечты о погибшем отце
Чарами зелени манит природа,
Землю окутав зеленым плащом.
Слиться с травою зеленой охота
Или – растаять дождём.
Вот в стороне грациозно берёзка
Ствол изгибает в кудрях,
И ветерок, тихо лапою скользкой
Кудри пригладив, обмяк.
Ты не притронешься к шелковой коже
В крапинках черных полос,
Ветер весенний тебя не встревожит,
Радость рассвет не принес…
Нет ни весны без тебя, ни веселья,
Горестный душит комок.
Не на руках у меня, не в постели
В шорохе-вздохе умолк.
Отцу, не вернувшемуся с войны
Опять весна без тебя, родной.
Без слов отца, его крепких рук.
И ветер весны от любви шальной
Отцовским теплом повеет вдруг.
Всегда ты со мною.
Вернее – во мне.
Так больно порою
Бывает во сне,
Когда вдруг нахлынет предчувствием бед –
Живым ты вплетаешься в призрачный бред.
Мы живем, а тебя рядом нету.
Только в мыслях ты с нами живой.
Песня так до конца недопета,
Путь внезапно окончился твой
Закончу я всё,
Что хотел завершить.
Терпенье, терпенье –
Не надо спешить…
К тебе за советом не раз обращусь,
С тобой погрущу и с тобой посмеюсь.
Скоро – снова девятое мая,
И опять сердце болью замрёт.
Дорогой! Ты меня понимаешь,
Свой у нас с тобой дружеский счет.
И стать я стараюсь
Достойным тебя.
Я сердце сжимаю,
Порывы скрываю,
Тебя, как и прежде,
Все так же любя.
Ушедшим в той войне
Мертвые уже не скажут вам: “Доброе утро!”
Не пожелают они и “Спокойной ночи”,
Не поедут к морю Черному в Сочи.
Мертвые могут молчать только мудро.
У них уже сердце не поет так сладко,
И не сжимается в горькой обиде.
Мертвый восхода уже не увидит,
И не склонится над детской кроваткой.
КОСМОНАВТ
И были убиты сразу все люди
Севера, запада, востока и юга…
Давайте же больше не будем
Помышлять друг против друга,
Чтобы нечаянно завтра
Не остались одни космонавты.
ПАМЯТЬ ВОЙНЫ.
\"Над памятью тревожных этих лет\"
Стоит еще стон шестимиллионный.
Порой бы забытьё. Но нет его, всё нет.
И в тишине плывут
лишь стоны, стоны, стоны.
Поэту Андрею Вознесенскому проведена операция в Германии. Как сообщает Life News, в одной из клиник Мюнхена ему была проведена операция по устранению атеросклеротических повреждений артерий и предотвращению повторного инсульта.
«Мы только вернулись из Германии, — рассказала Life News жена поэта. — Сейчас Андрей Андреевич восстанавливается после операции, и о возвращении к творческой деятельности речи пока идти не может».
ЗАВТРА АНДРЕЮ ВОЗНЕСЕНСКОМУ ИСПОЛНЯЕТСЯ 77 ЛЕТ.
Cоловьи, соловьи, не тревожте солдат,
Пусть солдаты немного поспят
Пришла и к нам на фронт весна,
солдатам стало не до сна,
Не потому, что пушки бьют,
А потому, что здесь поют,
Забыв, что здесь прошли бои
Поют шальные соловьи...
Cоловьи, соловьи, не тревожте солдат,
Пусть солдаты немного поспят.
Марина
Наровчатов Сергей: \"А лишь окончится война, Тогда-то, главное, случится!\"
Волчонок
Я домой притащил волчонка.
Он испуганно в угол взглянул,
Где дружили баян и чечетка
С неушедшими в караул.
Я прикрикнул на них: - Кончайте!
Накормил, отогрел, уложил
И шинелью чужое несчастье
От счастливых друзей укрыл.
Стал рассказывать глупые сказки,
Сам придумывал их на ходу,
Чтоб хоть раз взглянул без опаски,
Чтоб на миг позабыл беду.
Но не верит словам привета...
Не навечно ли выжгли взгляд
Черный пепел варшавского гетто,
Катакомб сладковатый смрад?
Он узнал, как бессудной ночью
Правит суд немецкий свинец,
Оттого и смотрит по-волчьи
Семилетний этот птенец.
Все видавший на белом свете,
Изболевшей склоняюсь душой
Перед вами, еврейские дети,
Искалеченные войной...
Засыпает усталый волчонок,
Под шинелью свернувшись в клубок,
Про котов не дослушав ученых,
Про доверчивый колобок.
Без семьи, без родных, без народа...
Стань же мальчику в черный год
Ближе близких, советская рота,
Вместе с ротой - советский народ!
И сегодня, у стен Пултуска,
Пусть в сердцах сольются навек
Оба слова - еврей и русский -
В слове радостном - человек!
Январь 1945, Польша.
...А тем, кто стоял увешанный медалями и с удивлением смотрел на салют, завтра не хватит денег на медикаменты.
Пир во время чумы, - говорит мой дядя...
Парад закончен. Ветераны разъехались по домам.
Опять для них наступят будни. Борьба за выживание. Еда. Медикаменты. Больницы. И не у всех собраны деньги для достойных похорон.
А на острове Андерс парад продолжатся. Кто-то спешит поставить ещё одно стихотворение или рассказ. Можно подумать боятся, что на следующий год... а ведь верно, до следующего нужно ещё дожить. Значит будем ставить.
Вчера прогремел салют. Несколько миллионов долларов улетело в небо и на землю не вернутся. А тем, кто стоял увешанный медалями и с удивлением смотрел на салют, завтра не хватит денег на медикаменты.
Пир во время чумы, - говорит мой дядя. Прав ли он? Скорее всего прав. Хотя... торт такой вкусный и пройти мимо него нельзя, даже если у тебя сахарный диабет.
Правда на войне никому не нужна. Нужна ли она в мирное время?
Думаю, что тоже нет...
М.В.
***
Девушки, война, война
Идет аж до Урала!
Девушки, весна, весна,
А молодость пропала!
***
Ой, война, ой, война,
Что же ты наделала?
Столько молодых ребят
По полю развеяла!
***
Продолжается война,
Я одна, одна, одна:
Я и лошадь, я и бык,
Я и баба, и мужик.
***
Слез на проводах не лью:
Место милого - в бою.
На заводе у станка
Заменяю паренька.
***
На зеленой елочке -
Свежие иголочки.
Храбро держатся в бою
Наши комсомолочки!
***
Распроклятый ты германец,
Долго ль будешь воевать?
Долго ль будешь нас тиранить,
Наших милых убивать?
***
Ой, Германия, Германия,
Наделала чего:
Девяносто девять девок
Обнимают одного.
***
Ой, война, ты цело море
Горя нам доставила:
Лучших мальчиков сгубила,
Выбой - нам оставила.
***
...Не верьте погоде,
Когда проливные дожди она льёт,
Не верьте пехоте,
Когда она бравые песни поёт
Не верьте , не верьте,
Когда над землёю поют соловьи,
У жизни со смертью
Ещё не окончены счёты свои….
Ах, война, что ж ты сделала, подлая:
стали тихими наши дворы,
наши мальчики головы подняли -
повзрослели они до поры,
на пороге едва помаячили
и ушли, за солдатом - солдат...
До свидания, мальчики!
Мальчики,
постарайтесь вернуться назад.
Нет, не прячьтесь вы, будьте высокими,
не жалейте ни пуль, ни гранат
и себя не щадите,
и все-таки
постарайтесь вернуться назад.
Ах, война, что ж ты, подлая, сделала:
вместо свадеб - разлуки и дым,
наши девочки платьица белые
раздарили сестренкам своим.
Сапоги - ну куда от них денешься?
Да зеленые крылья погон...
Вы наплюйте на сплетников, девочки.
Мы сведем с ними счеты потом.
Пусть болтают, что верить вам не во что,
что идете войной наугад...
До свидания, девочки!
Девочки,
постарайтесь вернуться назад.
Мій перший вірш написаний в окопі...
Мій перший вірш написаний в окопі,
на тій сипкій од вибухів стіні,
коли згубило зорі в гороскопі
моє дитинство, вбите на війні.
Лилась пожежі вулканічна лава,
стояли в сивих кратерах сади.
І захлиналась наша переправа
шаленим шквалом полум\'я й води.
Був білий світ не білий вже, а чорний.
Вогненна ніч присвічувала дню.
І той окопчик -
як підводний човен
у морі диму, жаху і вогню.
Це вже було ні зайчиком, ні вовком -
кривавий світ, обвуглена зоря!
А я писала мало не осколком
великі букви, щойно з букваря.
Мені б ще гратись в піжмурки і в класи,
в казки літать на крилах палітур.
А я писала вірші про фугаси,
а я вже смерть побачила впритул.
О перший біль тих не дитячих вражень,
який він слід на серці залиша!
Як невимовне віршами не скажеш,
чи не німою зробиться душа?!
Душа в словах - як море в перископі,
І спомин той - як відсвіт на чолі…
Мій перший вірш написаний в окопі.
Він друкувався просто на землі. - Ліна Костенко
С Днём Победы, дорогие друзья!
А стихи Булата Окуджавы я разместил здесь в прошлом мае...
С сердечными поздравлениями
и самыми добрыми пожеланиями,
А.Андреевский
Ещё одна песня В.Высоцкого
На братских могилах не ставят крестов
И вдовы на них не рыдают
К ним кто-то приносит букеты цветов
И вечный огонь зажигают
Здесь раньше вставала земля на дыбы
А нынче гранитные плиты
Здесь нет ни одной персональной судьбы
Все судьбы в единую слиты
А в вечном огне виден вспыхнувший танк
Горящие русские хаты
Горящий Смоленск и горящий рейхстаг
Горящее сердце солдата
На братских могилах нет плачущих вдов
Сюда ходят люди покрепче
На братских могилах не ставят крестов
Но разве от этого легче
На братских могилах не ставят крестов
Но разве от этого легче
Владимир Высоцкий \"Звезды\"
Мне этот бой не забыть нипочем,
Смертью пропитан воздух.
А с небосвода бесшумным дождем
Падали звезды.
А с небосвода бесшумным дождем
Падали звезды
Вот снова упала, и я загадал -
Выйти живым из боя!
Так свою жизнь я поспешно связал
С глупой звездою.
Так свою жизнь я поспешно связал
С глупой звездою.
Я уж решил - миновала беда,
И удалось отвертеться...
Но с неба скатилась шальная звезда
Прямо под сердце.
С неба скатилась шальная звезда
Прямо под сердце.
Нам говорили: \"Нужна высота!\"
И \"Не жалеть патроны!\"
Вон покатилась вторая звезда
Вам на погоны.
Вон покатилась вторая звезда
Вам на погоны
Звезд этих в небе - как рыбы в прудах,
Хватит на всех с лихвою.
Если б не насмерть, ходил бы тогда
Тоже героем.
Если б не насмерть, ходил бы тогда
Тоже героем.
Я бы звезду эту сыну отдал,
Просто на память...
В небе висит, пропадает звезда -
Некуда падать.
В небе висит, пропадает звезда -
Некуда падать.
Я немного поздновато зашёл (или рано?), поэтому все любимые песни уже разобраны и представлены. Прошу выделить долю и на мой счёт.
Всех поздравляю с Победой\" И от всей души желаю, чтобы на территории бывшего СССР никогда и ни в каком виде не появлялся даже запах фашизма. Большего цинизма даже представить себе нельзя!
Моя любимая песня, Яна Френкеля...
Мне, кажется, порою, что солдаты
с кровавых не пришедшие полей,
не в землю нашу полегли когда-то,
а превратились в белых журавлей.
Они, до сей поры, с времён тех давних,
Летят и подают нам голоса...
Не птому ль так часто и печально
мы замолкаем, глядя в небеса...
С ВЕЛИКИМ ПРАЗДНИКОМ ПОБЕДЫ ВСЕХ ЗЕМЛЯН, КТО ПРЕКЛОНЯЕТСЯ ПЕРЕД ЗНАЧЕНИЕМ ЭТОГО ДНЯ И ПЕРЕД ПАМЯТЬЮ ТЕХ, КТО СЛОМИЛ ХРЕБЕТ ФАШИЗМУ.
С любовью - Ариша.
Дорогие авторы и посетители сайта!
Напоминаю, что 9 Мая мы не ставим новые произведения - слово предоставляется участникам тех событий.
Поздравляю с Днем Победы!
Борис
привет всем мне надо в школу стихи к дню победы кто знает напишите пжл....
зарания спасибо!!!! :-)
ПРОЩАНИЕ
Тихо плакали флейты, рыдали валторны,
Дирижеру, что Смертью зовется; покорны.
И хотелось вдове, чтоб они замолчали —
Тот, кого провожали, не сдался б печали.
(Он войну начинал в сорок первом, комбатом,
Он комдивом закончил ее в сорок пятом.)
Он бы крикнул, коль мог:
— Выше голову, черти!
Музыканты, не надо подыгрывать смерти!
Для чего мне рапсодии мрачные ваши?
Вы играйте, солдаты, походные марши!
Тихо плакали флейты, рыдали валторны,
Подошла очень бледная женщина в черном.
Всё дрожали, дрожали припухшие губы,
Всё рыдали, рыдали военные трубы.
И вдова на нее долгим взглядом взглянула:
Да, конечно же, эти высокие скулы!
Ах, комдив! Как хранил он поблекшее фото
Тонкошеей девчонки, связистки из роты.
Освещал ее отблеск недавнего боя
Или, может быть, свет, что зовется любовью.
Погасить этот свет не сумела усталость...
Фотография! Только она и осталась.
Та, что дни отступленья делила с комбатом,
От комдива в победном ушла сорок пятом,
Потому что сказало ей умное сердце:
Никуда он не сможет от прошлого деться —
О жене затоскует, о маленьком сыне...
С той поры не видала комдива доныне,
И встречала восходы, провожала закаты
Все одна да одна — в том война виновата...
Долго снились комдиву припухшие губы,
Снилась шейка, натертая воротом грубым,
И улыбка, и скулы высокие эти!..
Ах, комдив! Нет без горечи счастья на свете!.
А жена никогда ни о чем не спросила,
Потому что таилась в ней умная сила,
Потому что была добротою богата,
Потому что во всем лишь война виновата...
Чутко замерли флейты, застыли валторны,
И молчали, потупясь, две женщины в черном.
Только громко и больно два сердца стучали
В исступленной печали, во вдовьей печали...
1976
1 куплет:
И отцы наши и пра-деды и деды
Помнят этот светлый праздник - День Победы!
Помним подвиги геройские мы солдат,
Обелиски безымянный стоят.
Припев:
Победа далась не легко,
И песня летит высоко.
Мы песней о Победе всем напомним.
Кто грудью страну защищал,
Кто жизнь за Победу отдал.
Минутой молчания их вспомним.
2 куплет:
Храбрость воины на фронте проявляли,
Отступать врага всё время заставляли.
Свою Родину,детей своих,жён и матерей
До последней капли крови защищали.
Припев.
«Соловьи, соловьи не тревожьте солдат
Пусть солдаты немного поспят…»
Эту военную песню пела нам с сестрой мама как колыбельную.
И я представляла мою маму – молодую и красивую, как бежала в госпиталь к раненым бойцам через белорусские болота и леса.
В Праздничное застолье с соседями по даче мы долго ещё вспоминали каждый своих родителей – фронтовиков и пели их любимые песни, а над Волгой разносилось громкое « УРА!»
Дорогие наши, мы Вас любим, помним и поем Ваши песни!
Всех с Праздником Победы!
Постоянная читательница и поклонница Острова,
Эльвира
И пропасть лет - ты не со мной.
Так сердце ёжится порою.
Как не хватает мне, родной,
Руки, наполненной покоем.
Никто тебя не заменил,
Да никогда и не заменит.
И снова не хватает сил
На незабвенный день весенний.
И не с кем, некому излить
Всё сердце, полное печали.
О, если б дальше вместе жить,
Какими бы друзьями стали!..
ОТЦУ
Опять весна без тебя, родной.
Без слов отца, его крепких рук.
И ветер весны, от любви шальной,
Отцовским теплом повеет вдруг.
Всегда ты со мною,
Вернее – во мне.
Так больно порою
Бывает во сне,
Когда вдруг нахлынет предчувствие бед –
Живым ты вплетаешься в призрачный бред.
Мы живем, а тебя рядом нету.
Только в мыслях ты с нами живой.
Песня так до конца недопета,
Не закончен и путь твой большой
Закончу я всё,
Что б тебе завершить.
Терпенье, терпенье –
Не надо спешить…
К тебе за советом не раз обращусь,
С тобой погрущу и с тобой посмеюсь.
Скоро – снова девятое мая,
И опять сердце болью замрёт.
Дорогой! Ты меня понимаешь.
У нас свой с тобой дружеский счет.
И стать я стараюсь
Достойным тебя.
Я сердце сжимаю,
Порывы скрываю,
Тебя, как и прежде,
Все так же любя.
Не повторять!
Вдруг раскололся мир
В звенящей тишине.
Безумье правит пир
У пропасти на дне.
Взбесился в спазме мир
Под атома ревенье.
И шар земной – лишь тир
Для светопреставленья.
Твардовский:
Я знаю, никакой моей вины
В том, что другие не пришли с войны,
В том, что они - кто старше, кто моложе -
Остались там, и не о том же речь,
Что я их мог, но не сумел сберечь, -
Речь не о том, но все же, все же, все же...
Отец Виталия Зверева погиб под Токмаком(!!!). В память о тех жутких боях «Между двух огней», в память о своем отце – Иване, о моем деде Илье он в пятнадцатилетнем возрасте написал «Штрафников». За «Штрафников» и Виталий стал штрафником… - По 58-ой. Вот так и появился у него в... Воркуте «Сиреневый туман»:
«Сиреневый туман над нами проплывает,
Над тамбуром горит полярная звезда.
Кондуктор не спешит, кондуктор понимает,
Что с девушкою я прощаюсь навсегда.
А рядом ты стоишь и слезы утираешь,
Быть может, через год свиданья час придет.
Быть может, через день меня ты потеряешь,
Быть может, через два другого ты найдешь.
Я помню все слова, что ты тогда сказала,
В глазах твоих больших волненье и печаль…
Еще один звонок и смолкнет шум вокзала,
И поезд улетит в сиреневую даль.
Остались позади все встречи, расставанья,
Остались позади тюремные года.
Все скрылось, как во сне, в сиреневом тумане,
Лишь светит, как маяк, полярная звезда».
Вчера я говорил с Виталием Ивановичем по телефону. Поздравил с наступающим праздником...
Надеется Виталий Иванович, что помогут ему когда-то издать сборник стихов и со «Штрафниками», и с знаменитым «Сиреневым туманом»...
В. Кравченко.
Его строки, ставшие хрестоматийными, поразили меня, когда я читала его стихи:
Его зарыли в шар земной,
А был он лишь солдат.
Вот еще два его стихотворенья.
Хочу, чтобы меня вело
По всем высотам вдохновенья
Мое прямое ремесло -
Танкиста и бойца уменье.
Как пулеметная строка,
Ложитесь на бумагу, строки,
Лети, мой стих, издалека,
Все пережив на свете сроки.
Не ради слов, не славы для
Явись к потомкам и поведай
О нас, пусть вспомнит нас земля
В час искупленья, в час победы... 1941
Пусть о нас вспоминать будут редко,
Пусть потомки забудут о том,
Как за них несчастливые предки
Умирали под Мгой и Орлом.
Все равно в этой жизни далекой
Будем вечно мы жить среди них
Черноземом на пашнях широких,
Кирпичами в дворцах голубых.
В легкой песне берез по дорогам,
На рассвете в прохладной росе,
В ясных реках и травах, во многом,
Без чего нету жизни совсем...
Без чего не сбывается счастье...
Мы придем непременно в него,
В этот век, через дым и ненастье,
Став свободным дыханьем его. 1944
В этот день всегда вспоминается прошлое. Наше по-
коление - поколение детей войны, ее современники.
Многие из нас пережили эвакуцию,неустроенность, острый дефицит во всем, бедность, голод... Мне вспоминается, как нас, малышей, эвакуированных из Москвы,Ленинграда, Киева, Харькова,в далеком киргизском городе Фрунзе (теперь Бишкек) приводили в госпиталь, и мы там пели, танцевали и читали стихи - все, что умели, - раненым. Я очень хорошо запомнила небритые лица, костыли, забинтованные руки, головы, и , самое страшное, что врезалось в детскую память, - пустые глазницы и сожженные лица. Нас очень тепло принимали, некоторые плакали, я тогда не понимала, отчего, а они вспоминали своих детей.
И там я прочла первое сочиненное мной стихотворение, неуклюжее и смешное, но я им очень гордилась и все меня хвалили. Я и до сих пор его помню:
Алые цветочки в поле расцвели.
Немцы их сорвали, немцы их сожгли.
Так они хотели счастье наше сжечь!
Поплатились, гады: кровь за кровь,
Смерть за смерть!
И пошли бродяги к себе домой,
Но красные солдаты вступили в смертный бой.
И победили как всегда!
Счастье наше не угаснет никогда.
Поздравляю всех с праздником победы, в какой бы день его ни отмечали: 5 мая, как в Голландии, 8-го, как в Европе или 9-го, как мы. Будьте все здоровы! С любовью, Ира Лейшгольд
Ходил на майдан, где праздничное гуляние, с гвоздиками. Фронтовики при параде, или без оного, но с наградами все. Единственный ИХ праздник, когда государство и люди особенно к ним лицом. Я дарил им цветы, поздравлял, это всё, что мог сегодня от себя лично.
Всех с Победой! С праздником!
За сим Аксёнов
В полях за Вислой сонной
Лежат в земле сырой
Сережка с Малой Бронной
И Витька с Моховой,
А где-то в людном мире,
Который год подряд
Одни в пустой квартире
Их матери не спят.
Свет лампы воспаленной
Пылает над Москвой -
В окне на Малой Бронной,
В окне на Моховой.
Друзьям не встать, в округе
Без них идет кино.
Девчонки, их подруги
Все замужем давно.
Но помнит мир спасенный,
Мир вечный, мир живой,
Сережку с Малой Бронной
И Витьку с Моховой.
Поздравляю всех с праздником Победы!
Только что приехала от родителей, поздравляла их. Мы выпили немножко, вспомнили всех, поплакали. Они у меня оба участники войны. Мама с 12 лет работала в госпитале, была официально оформлена с формулировкой \"В связи с отсутствием каких-либо других кадров\" - госпиталь в Кзыл-Орде, мужчины на фронте, женщины на работу не идут. Это еще одна неизученная страница войны - детский труд...
Хочу поздравить единственного Суворовца на нашем острове Михаили Хасина с Днём Победы. Он помнит парад пленных немцев на Красной площади и другие важные события в истории бывшего СССР. Например смерть вождя всех народов и отмену продовольственных карточек. Миша будь здоров и не болей.
А мы с тобой, брат, из пехоты,
А летом лучше, чем зимой.
С войной покончили мы счеты...
Бери шинель - пошли домой.
Война нас гнула и косила.
Пришел конец и ей самой.
Четыре года мать без сына...
Бери шинель - пошли домой.
К золе и пеплу наших улиц
Опять, опять, товарищ мой,
Скворцы пропавшие вернулись...
Бери шинель - пошли домой.
А ты с закрытыми очами
Спишь под фанерною звездой.
Вставай, вставай, однополчанин,
Бери шинель - пошли домой.
Что я скажу твоим домашним,
Как встану я перед вдовой?
Неужто клясться днем вчерашним?
Бери шинель - пошли домой.
Мы все - войны шальные дети,
И генерал, и рядовой
Опять весна на белом свете...
Бери шинель - пошли домой.
***
ПЕСЕНКА О ПЕХОТЕ
Простите пехоте,
что так неразумна бывает она:
всегда мы уходим,
когда над Землею бушует весна.
И шагом неверным
по лестничке шаткой
спасения нет.
Лишь белые вербы,
как белые сестры глядят тебе вслед.
Не верьте погоде,
когда затяжные дожди она льет.
Не верьте пехоте,
когда она бравые песни поет.
Не верьте, не верьте,
когда по садам закричат соловьи:
у жизни и смерти
еще не окончены счеты свои.
Нас время учило:
живи по-походному, дверь отворя..
Товарищ мужчина,
а все же заманчива доля твоя:
весь век ты в походе,
и только одно отрывает от сна:
куда ж мы уходим,
когда за спиною бушует весна?
***
Вы слышите: грохочут сапоги,
и птицы ошалелые летят,
и женщины глядят из-под руки?
Вы поняли, куда они глядят?
Вы слышите: грохочет барабан?
Солдат, прощайся с ней, прощайся с ней...
Уходит взвод в туман-туман-туман...
А прошлое ясней-ясней-ясней.
А где же наше мужество, солдат,
когда мы возвращаемся назад?
Его, наверно, женщины крадут
и, как птенца, за пазуху кладут.
А где же наши женщины, дружок,
когда вступаем мы на свой порог?
Они встречают нас и вводят в дом,
но в нашем доме пахнет воровством.
А мы рукой на прошлое: вранье!
А мы с надеждой в будущее: свет!
А по полям жиреет воронье,
а по пятам война грохочет вслед.
И снова переулком - сапоги,
и птицы ошалелые летят,
и женщины глядят из-под руки...
В затылки наши круглые глядят.
Мой дед не знал древнееврейского
И говорил со мной на идиш.
Он был из племени плебейского,
Теперь таких и не увидишь.
Не тяготел к образованию
И не учил родного сына.
Он был сапожник по призванию,
А походил он на раввина.
Носил ермолку. Холил бороду,
И лапсердак имел когда-то.
Он полюбил работу смолоду
И лишь в работу верил свято.
Смеялись узенькие пейсики,
Когда, зажав ботинок старый,
Под ручеек еврейской песенки
Он гвоздь вгонял одним ударом.
Дни унижений хуже бедности,
Года гонений горше горя.
Черта обид,
Черта оседлости
Прошла у самого у горла.
«Еврей!» - кричали ночью жуткою
И «жид» писали на заборе.
Веселой шуткой-прибауткою
Он прикрывал нужду и горе.
Смеялись все. Смеялся дедушка.
Смех – утешительное средство.
И я смеялся. Нынче где уж там
Смеяться так, как в раннем детстве.
Спасенный добрыми соседями,
Он снова с шуткой жил в союзе.
Сплелись трагедия с комедией
В один тугой и крепкий узел.
Кормилец наш – отец мой, стало быть, -
Слыл у евреев грубияном.
Грузил мешки и драил палубы,
Умел кувалдой и наганом.
Глушил отец сивуху лютую
И сало ел со смаком южным,
С винтовкой шел за революцию
Октябрьской ночью,
Степью вьюжной.
Он задыхался гарью газовой
На самой кромке смертной бездны…
Он байки русские рассказывал
И пел украинские песни.
Вот вся, пожалуй, родословная,
Моя печаль,
Мое наследство,
Моя история дословная,
В которой жило-было детство.
Я жил под небом Николаева,
Где дружат улицы и реки.
Я не забуду никогда его,
Не изменю ему вовеки.
Горит костер
Звездой туманною,
Его и время не задуло.
Была землей обетованною
Земля меж Бугом и Ингулом.
Мы не имели хлеба лишнего,
Но нам был сладок воздух вольный.
Мой первый друг – Володя Ищенко,
Иван Фомин – товарищ школьный.
Костер над водами зыбучими
Там, где Ингул выходит к Бугу!..
О нашей дружбе слов заученных
Не говорили мы друг другу.
Делили радости и горести
И даже тайны поначалу.
Мы были братьями по совести
И по интернационалу.
Боготворили мы отечество,
Мир остальной не поносили,
Умом любили Человечество,
Но душу отдали России –
С ее восходами,
Закатами,
С ее молитвами и снами…
Мы были все ее солдатами,
Мы были все ее сынами.
Ее любили мы,
И она нам
Святую матерь заменила.
… Забыл, что я – потомок Нахмана
И сын еврея Самуила.
Война путями вероломными
Вдруг ворвалась в мои твердыни.
- Еврей! –
Фашисты мне напомнили,
- Еврей! –
Анкеты подтвердили.
Беда, как водится, не медлила,
Стреляла в детство,
Била в старость.
И тут окончилась комедия
И лишь трагедия осталась.
Кричат живые рвы и камеры,
В последнем крике газом дышат.
И только мертвый,
Только каменный
Те голоса сейчас не слышит.
Мне Николаев скорбный видится,
Мой город в траурной печали,
Огонь Освенцима и Лидице
Ко мне врывается ночами.
Давно мой дед в тиши кладбищенской,
А где отец мой похоронен?..
Иван Фомин,
Володя Ищенко
Меня встречают на перроне.
Дышу акациями нашими,
Землею, где мы жили-были.
И ни о чем не надо спрашивать,
И ничего мы не забыли.
Земля засеяна и вспахана,
Для мертвых братская могила.
…Смеется мальчик – правнук Нахмана
И внук еврея Самуила.
Cпешу поздравить всех с днем победы. Мы у тех,20.000000 человек навсегда останемся в неоплатном долгу...Вл.Борисов.
Перед атакой
Когда на смерть идут — поют,
а перед этим можно плакать.
Ведь самый страшный час в бою –
час ожидания атаки.
Снег минами изрыт вокруг
и почернел от пыли минной.
Разрыв – и умирает друг.
И, значит, смерть проходит мимо.
Сейчас настанет мой черед.
За мной одним идет охота.
Будь проклят сорок первый год –
и вмерзшая в снега пехота.
Мне кажется, что я магнит,
что я притягиваю мины.
Разрыв – и лейтенант хрипит.
И смерть опять проходит мимо.
Но мы уже не в силах ждать.
И нас ведет через траншеи
окоченевшая вражда,
штыком дырявящая шеи.
Бой был коротким. А потом
глушили водку ледяную,
и выковыривал ножом
из-под ногтей я кровь чужую.
1942
Семен Гудзенко
Давно умолк последний выстрел,
Последний стон сороковых.
Спешат года походкой быстрой,
И тает строй солдат живых.
За наши жизни умирали
Те, кто сегодня старики.
С последним выдохом кричали:
\"Вперед!\" – смертям всем вопреки.
От вражьих глаз прикрывшись веткой,
Он бить без промаха умел.
Лишь глаз, припав к винтовке меткой,
От напряжения немел.
Один... другой... их меньше, меньше,
Захватчиков земли моей.
И в майский день порою вешней
Не стало их. И мир светлей!
Пройти пришлось вам пол-Европы,
Чтоб их добить в норе своей.
Войной забрызганные тропы
Не заметает суховей.
И время всем в наш День Победы
Напомнить памятный глагол:
Врага, а это наше кредо,
Бить там, откуда он пришел!
Земной поклон, солдат, от жизни,
От всех, кого ты заслонил.
Ты спас свободу, честь Отчизны,
В потомках память заслужил!
(Николай ЗАРЕМБО)
«Прошла война, прошла страда,
Но боль взывает к людям:
Давайте, люди, никогда
Об этом не забудем.
Пусть память верную о ней
Хранят, об этой муке,
И дети нынешних детей,
И наших внуков внуки.
Пускай всегда годину ту
На память нам приводит
И первый снег, и рожь в цвету,
Когда под ветром ходит.
И каждый дом, и каждый сад
В ряду – большой и малый.
И дня восход и дня закат
Над темным лесом – алый.
Пускай во всём, чем жизнь полна,
Во всём, что сердцу мило,
Нам будет памятка дана
О том, что в мире было.
Затем, чтоб этого забыть
Не смели поколенья.
Затем, чтоб нам счастливей быть,
А счастье – не в забвенье!»
:? :roll :zzz :sigh :zzz :zzz :zzz
Как разглядеть за днями
след нечёткий?
Хочу приблизить к сердцу
этот след…
На батарее
были сплошь –
девчонки.
А старшей было
восемнадцать лет.
Лихая чёлка
над прищуром хитрым,
бравурное презрение к войне…
В то утро
танки вышли
прямо к Химкам.
Те самые.
С крестами на броне.
И старшая,
действительно старея,
как от кошмара заслонясь рукой,
скомандовала тонко:
- Батарея-а-а!
(Ой мамочка!..
Ой родная!..)
Огонь! –
И –
залп!
И тут они
заголосили,
девчоночки.
Запричитали всласть.
Как будто бы
вся бабья боль
России
в девчонках этих
вдруг отозвалась.
Кружилось небо –
снежное,
рябое.
Был ветер
обжигающе горяч.
Былинный плач
висел над полем боя,
он был слышней разрывов,
этот плач!
Ему –
протяжному –
земля внимала,
остановясь на смертном рубеже.
- Ой, мамочка!..
- Ой, страшно мне!..
- Ой, мама!.. –
И снова:
- Батарея-а-а! –
И уже
пред ними,
посреди земного шара,
левее безымянного бугра
горели
неправдоподобно жарко
четыре чёрных
танковых костра.
Раскатывалось эхо над полями,
бой медленною кровью истекал…
Зенитчицы кричали
и стреляли,
размазывая слёзы по щекам.
И падали.
И поднимались снова.
Впервые защищая наяву
и честь свою
(в буквальном смысле слова!).
И Родину.
И маму.
И Москву.
Весенние пружинящие ветки.
Торжественность
венчального стола.
Неслышанное:
«Ты моя – навеки!..»
Несказанное:
«Я тебя ждала…»
И губы мужа.
И его ладони.
Смешное бормотание
во сне.
И то, чтоб закричать
в родильном
доме:
«Ой, мамочка!
Ой, мама, страшно мне!!»
И ласточку.
И дождик над Арбатом.
И ощущенье
полной тишины…
…Пришло к ним это после.
В сорок пятом.
Конечно, к тем,
кто сам пришёл
с войны.
1941, Константин Симонов
А.Суркову
Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины,
Как шли бесконечные, злые дожди,
Как кринки несли нам усталые женщины,
Прижав, как детей, от дождя их к груди,
Как слезы они вытирали украдкою,
Как вслед нам шептали:- Господь вас спаси!-
И снова себя называли солдатками,
Как встарь повелось на великой Руси.
Слезами измеренный чаще, чем верстами,
Шел тракт, на пригорках скрываясь из глаз:
Деревни, деревни, деревни с погостами,
Как будто на них вся Россия сошлась,
Как будто за каждою русской околицей,
Крестом своих рук ограждая живых,
Всем миром сойдясь, наши прадеды молятся
За в бога не верящих внуков своих.
Ты знаешь, наверное, все-таки Родина -
Не дом городской, где я празднично жил,
А эти проселки, что дедами пройдены,
С простыми крестами их русских могил.
Не знаю, как ты, а меня с деревенскою
Дорожной тоской от села до села,
Со вдовьей слезою и с песнею женскою
Впервые война на проселках свела.
Ты помнишь, Алеша: изба под Борисовом,
По мертвому плачущий девичий крик,
Седая старуха в салопчике плисовом,
Весь в белом, как на смерть одетый, старик.
Ну что им сказать, чем утешить могли мы их?
Но, горе поняв своим бабьим чутьем,
Ты помнишь, старуха сказала:- Родимые,
Покуда идите, мы вас подождем.
\"Мы вас подождем!\"- говорили нам пажити.
\"Мы вас подождем!\"- говорили леса.
Ты знаешь, Алеша, ночами мне кажется,
Что следом за мной их идут голоса.
По русским обычаям, только пожарища
На русской земле раскидав позади,
На наших глазах умирали товарищи,
По-русски рубаху рванув на груди.
Нас пули с тобою пока еще милуют.
Но, трижды поверив, что жизнь уже вся,
Я все-таки горд был за самую милую,
За горькую землю, где я родился,
За то, что на ней умереть мне завещано,
Что русская мать нас на свет родила,
Что, в бой провожая нас, русская женщина
По-русски три раза меня обняла.
Мы были высоки, русоволосы.
Вы в книгах прочитаете как миф
О людях, что ушли недолюбив,
Не докурив последней папиросы.
… И как бы не давили память годы,
Нас не забудут потому вовек,
Что, всей планете делая погоду,
Мы в плоть одели слово “Человек”!
--
Мы все уставы знаем наизусть.
Что гибель нам? Мы даже смерти выше.
В могилах мы построились в отряд
И ждем приказа нового. И пусть
Не думают, что мертвые не слышат,
Когда о них потомки говорят.
Мертвый не скажет вам больше: “Спасибо”.
Мёртвому ваши подарки не нужны.
Мертвые глаз не опустят стыдливо.
“Милый…” – они не прошепчут натужно.
***
Мы живем, а тебя рядом нету.
Только в мыслях ты с нами живой.
Песня так до конца недопета,
Путь внезапно окончился твой
Закончу я всё,
Что хотел завершить.
Терпенье, терпенье –
Не надо спешить…
К тебе за советом не раз обращусь,
С тобой погрущу и с тобой посмеюсь.
Скоро – снова девятое мая,
И опять сердце болью замрёт.
Дорогой! Ты меня понимаешь,
Свой у нас с тобой дружеский счет.
***
ПАМЯТЬ ВОЙНЫ.
\"Над памятью тревожных этих лет\"
Стоит еще стон шестимиллионный.
Порой бы забытьё. Но нет его, всё нет.
И в тишине плывут
лишь стоны, стоны, стоны...
Мой отец сражался за меня
И за тысячи таких же малых.
Где-то за границами хранят
Земли след его кровинок алых.
ИСПАНСКАЯ ПЕСНЯ
Над израненной пехотой
Солнце медленно плывет,
Над могилой Дон-Кихота
Сбросил бомбу самолет.
И в дыму военной бури,
И у смерти на краю
Ходит с песней Ибаррури -
Ходит женщина в бою.
Я хотел бы с нею вместе
Об руку, ладонь в ладонь,
У пылающих предместий
Встретить полночи огонь,-
Чтоб отряды шли лавиной,
Чтобы пели на ходу
Все, что пела Украина
В девятнадцатом году;
Чтоб по улицам Толедо
С этой песней прошагать,
Теплым воздухом победы
Учащенно задышать!..
Над землей военнопленной,
Над Севильей держит путь
Гул, мешающий вселенной
Утомленной отдохнуть.
------------
ПЕСНЯ О КАХОВКЕ
Каховка, Каховка - родная винтовка -
Горячая пуля, лети!
Иркутск и Варшава, Орел и Каховка -
Этапы большого пути.
Гремела атака, и пули звенели,
И ровно строчил пулемет...
И девушка наша проходит в шинели,
Горящей Каховкой идет...
Под солнцем горячим, под ночью слепою
Немало пришлось нам пройти.
Мы мирные люди, но наш бронепоезд
Стоит на запасном пути!
Ты помнишь, товарищ, как вместе сражались,
Как нас обнимала гроза?
Тогда нам обоим сквозь дым улыбались
Ее голубые глаза...
Так вспомним же юность свою боевую,
Так выпьем за наши дела,
За нашу страну, за Каховку родную,
Где девушка наша жила...
Под солнцем горячим, под ночью слепою
Немало пришлось нам пройти.
Мы мирные люди, по наш бронепоезд
Стоит на запасном пути!
Твардовский:
Я знаю - никакой моей вины
В том, что другие не пришли войны...
Окуджава:
Ах война, что ты сделала, подлая...
Шел в атаку яростный сорок первый год.
У деревни Крюково погибает взвод.
Все патроны кончились, больше нет гранат.
Их в живых осталось только семеро молодых солдат.
Лейтенант израненный прохрипел: \"Вперед!\"
У деревни Крюково погибает взвод.
Но штыки горячие бьют не наугад.
Их в живых осталось только семеро молодых солдат.
Будут плакать матери ночи напролет.
У деревни Крюково погибает взвод.
Не сдадут позиции, не уйдут назад.
Их в живых осталось только семеро молодых солдат.
Отпылал пожарами тот далекий год.
У деревни Крюково шел стрелковый взвод.
Отдавая почести, замерев стоят,
В карауле у холма печального семеро солдат.
Так судьбой назначено, чтобы в эти дни
У деревни Крюково встретились они.
Где погиб со славою тот бессмертный взвод,
Там шумит, шумит сосна высокая, птица гнезда вьет.
ЖДИ МЕНЯ
Жди меня, и я вернусь.
Только очень жди,
Жди, когда наводят грусть
Желтые дожди,
Жди, когда снега метут,
Жди, когда жара,
Жди, когда других не ждут,
Позабыв вчера.
Жди, когда из дальних мест
Писем не придет,
Жди меня, и я вернусь,
Не желай добра
Всем, кто знает наизусть,
Что забыть пора.
Пусть поверят сын и мать
В то, что нет меня,
Пусть друзья устанут ждать,
Сядут у огня,
Выпьют горькое вино
На помин души...
Жди. И с ними заодно
Выпить не спеши.
Жди меня, и я вернусь,
Всем смертям назло.
Кто не ждал меня, тот пусть
Скажет: - Повезло.
Не понять, не ждавшим им,
Как среди огня
Ожиданием своим
Ты спасла меня.
Как я выжил, будем знать
Только мы с тобой,-
Просто ты умела ждать,
Как никто другой.
Жди, когда уж надоест
Всем, кто вместе ждет.
Поздравляю всех с Днем Победы.
Я впервые поздравила своего дедушку с этим праздником по телефону, а не лично...
Анисимов Михаил Иванович – 1925 года рождения. В феврале 1945г, после окончания военного училища был направлен на 2-ой Украинский фронт в 359 гвардейский стрелковый полк. В составе этого полка, в должности командира стрелкового взвода освобождал от фашистов Румынию и Чехословакию. Продвигались по территории этих стран в основном на танках, с боями занимали те населенные пункты и города, где немцы оказывали вооруженное сопротивление. Взятых в плен фашистов, обыскивали, изымали оружие и направляли в тыл в СССР.
День Победы встречал в городе Табор – в Чехословакии.
Для вас, для него и для моей бабули такие строки.
Юлия Друнина.
* * *
Я люблю тебя злого, в азарте работы,
В дни, когда ты от грешного мира далек,
В дни, когда в наступленье бросаешь ты роты,
Батальоны, полки и дивизии строк.
Я люблю тебя доброго, в праздничный вечер,
Заводилой, душою стола, тамадой.
Так ты весел и щедр, так по-детски беспечен,
Будто впрямь никогда не братался с бедой.
Я люблю тебя, вписанным в контур трибуны,
Словно в мостик попавшего в шторм корабля, --
Поседевшим, уверенным, яростным, юным --
Боевым капитаном эскадры \"Земля\".
Ты -- землянин. Все сказано этим.
Не чудом -- кровью, нервами мы побеждаем
в борьбе.
Ты -- земной человек. И, конечно, не чужды
Никакие земные печали тебе.
И тебя не минуют плохие минуты --
Ты бываешь растерян, подавлен и тих.
Я люблю тебя вского, но почему-то
Тот, последний, мне чем-то дороже других...
И Ольга Берггольц
* * *
А я вам говорю, что нет
напрасно прожитых лет,
ненужно пройденных путей,
впустую слышанных вестей.
Нет невоспринятых миров,
нет мнимо розданных даров,
любви напрасной тоже нет,
любви обманутой, больной, —
ее нетленно-чистый свет
всегда во мне,
всегда со мной.
И никогда не поздно снова
начать всю жизнь,
начать весь путь,
и так, чтоб в прошлом бы — ни слова,
ни стона бы не зачеркнуть.
ПРО ЕВРЕЕВ
Евреи хлеба не сеют,
Евреи в лавках торгуют,
Евреи раньше лысеют,
Евреи больше воруют.
Евреи - люди лихие,
Они солдаты плохие:
Иван воюет в окопе,
Абрам торгует в рабкопе.
Я все это слышал с детства,
Скоро совсем постарею,
Но все никуда не деться
От крика: \"Евреи, евреи!\"
Не торговавши ни разу,
Не воровавши ни разу,
Ношу в себе, как заразу,
Проклятую эту расу.
Пуля меня миновала,
Чтоб говорили нелживо:
\"Евреев не убивало!
Все воротились живы!\"
Самый храбрый - не тот,кто,безводьем измученный,
Мимо нас за водою карабкался днем,
И не тот, кто в боях к равнодушью приученный
Семь ночей продержался под нашим огнем.
Самый храбрый солдат - я узнал его осенью
Когда мы возвращали их пленных домой
И за цепью барханов,за дальнею проседью
Виден был городок с гарнизонной тюрьмой
Офицерскими долгими взглядами встреченный,
Самый храбрый солдат - здесь нашелся такой,
Что печально махнул нам, в бою искалеченной,
Нашим лекарем вылеченной рукой!!!!!!!!!!!!!
Подписан будет мир, и вдруг к тебе домой,
К двенадцати часам,шумя,смеясь,пророча,
Как в дни войны, придут слуга покорный твой
И все его друзья,кто будет жив к той ночи.
Хочу, чтоб ты и в эту ночь была
Опять той женщиной, вокруг которой
Мы изредка сходились у стола
Перед окном с бумажной синей шторой.
Басы зениток за окном слышны
И радиола старый вальс играет,
И все в тебя немного влюблены,
И половина завтра уезжает.
Уже шинель в руках, уж третий час,
И вдруг тебе опять стихи читают,
И одного из бывших в прошлый раз
С мужской ворчливой скорбью вспоминают.
Нет, я не ревновал в те времена,
Лишь ты могла разгладить их морщины
Так краток вечер,и пора!Пора! -
Трубят внизу военные машины,
С тобой наш молчаливый уговор -
Я выходил,как равный в непогоду,
Пересекал со всеми зимнмй двор
И возвращался после их ухода,
И даже пусть догадливы друзья -
Так было лучше, это б нам мешало
Ты в эти вечера была ничья
Как ты права - что прав меня лишала!
Не мне судить, плоха ли,хороша
Но в эти дни лишений и разлуки
В тебе жила та женская душа
Тот нежный голос, те девичьи руки,
Которых так не доставало им
Когда они под утро уезжали
Под Ржев,под Харьков,под Калугу,в Крым
Им девушки платками не махали
И трубы им не пели,и жена
Далеко где-то ничего не знала
А утром неотступная война
Их вновь в свои объятья принимала.
В последний час,перед отъездом ты
Для них вдруг становилась всем на свете,
Ты и не знала,страшной высоты,
Куда взлетала ты в минуты эти.
Быть может, не любимая совсем
Лишь для меня красавица и чудо,
Перед отъездом ты была им тем,
За что мужчины примут смерть повсюду,-
Сияньем женским, девочкой,женой,
Невестой - всем тем,что уступить не в силах,
Мы умираем заслонив собой
Вас, женщин, вас беспомощных и милых.
Знакомый с детства простенький мотив,
Улыбка женщины - как много и как мало...
Как ты была права,что проводив,
При всех мне только руку пожимала.
Но вот наступит мир, и вдруг, к тебе домой,
К двенадцати часам, шумя, смеясь, пророча,
Как в дни войны, придут слуга покорный твой
И все его друзья,кто будет жив к той ночи.
Они придут еще в шинелях и ремнях
И долго будут их снимать в передней -
Еще вчера война,еще на днях
Был похоронен ими тот, последний,
О ком ты спросишь, - \"Что ж он не пришел?\"
И сразу оборвутся разговоры
И все заметят,как широк им стол,
И станут про себя считать приборы.
А ты с тоской перехватив их взгляд,
За лишние приборы в оправданье,
Шепнешь \"Я думала,что кто-то из ребят
Из далека приедет с опозданьем...\"
Но мы не станем спорить,мы смолчим,
Что все, кто жив пришли, а те, что опоздали,
Так далеко уехали,что им
На эту землю уж поспеть едва-ли
Ну что же,сядем.Сколько нас всего?
Два, три, четыре... стулья ближе сдвинем,
За тех, кто опоздал на торжество,
С Хозяйкой дома первый тост поднимем.
Но если опоздать случится мне
И ты, меня коря за опозданье
Услышишь вдруг, что кто-то в тишине
Шепнет,что безполезно ожиданье,-
Не отменяй с друзьями торжество.
Что из того, что я тебе всех ближе,
Что из того, что я любил, что из того,
Что глаз твоих я больше не увижу?
Мы собирались здесь,как равные, потом
Вдвоем - ты только мне была дана судьбою.
Но здесь, за этим дружеским столом,
Мы были все равны перед тобою,
Потом ты можешь помнить обо мне,
Потом ты можешь плакать, если надо,
И встав к окну в холодной простыне
Просить у одиночества пощады.
Но здесь, не смей слезами и тоской
По мне, по одному лишать последней чести
Всех тех,кто вместе уезжал со мной,
И кто со мною не вернулся вместе.
Поставь же нам стаканы заодно
Со всеми! Мы еще придем нежданно,
Пусть кто-нибудь живой нальет вино
Нам в наши молчаливые стаканы,
Еще вы трезвы, не пришла пора
Нам приходить,но мы уже в дороге,
Уж била полночь...Пейте ж до утра!
Мы будем ждать рассвета на пороге,
Кто лгал, что я на праздник не пришел?
Мы здесь уже.Когда все будут пьяны,
Бесшумно к вам подсядем мы за стол
И сдвинем за живых безшумные стаканы.
Анна Ахматова
Клятва
И та, что сегодня прощается с милым, -
Пусть боль свою в силу она переплавит.
Мы детям клянёмся, клянёмся могилам,
Что нас покориться никто не заставит !
Ленинград
Июль 1941
Победителям
Сзади Нарвские были ворота,
Впереди была только смерть...
Так советская шла пехота
Прямо в желтые жерла \"берт\".
Вот о вас и напишут книжки:
\"Жизнь свою за други своя\",
Незатейливые парнишки -
Ваньки, Васьки, Алёшки, Гришки,
Внуки, братики, сыновья !
1944
Я убит подо Ржевом,
В безыменном болоте,
В пятой роте, на левом,
При жестоком налете.
Я не слышал разрыва,
Я не видел той вспышки,
Точно в пропасть с обрыва,
И ни дна ни покрышки.
И во всем этом мире,
До конца его дней,
Ни петлички, ни лычки
С гимнастерки моей.
Я, где корни слепые
Ищут корма во тьме;
Я, где с облачком пыли
Ходит рожь на холме;
Я, где крик петушиный
На заре по росе;
Я, где ваши машины
Воздух рвут на шоссе;
Где травинку к травинке
Речка травы прядет,
Там, куда на поминки
Даже мать не придет.
Подсчитайте, живые,
Сколько сроку назад
Был на фронте впервые
Назван вдруг Сталинград.
Фронт горел, не стихая,
Как на теле рубец.
Я убит и не знаю,
Наш ли Ржев наконец?
Удержались ли наши
Там, на Среднем Дону?..
Этот месяц был страшен,
Было все на кону.
Неужели до осени
Был за ним уже Дон?
И хотя бы колесами
К Волге вырвался он?
Нет, неправда. Задачи
Той не выиграл враг!
Нет же, нет! А иначе
Даже мертвому, как?
И у мертвых, безгласных,
Есть отрада одна:
Мы за родину пали,
Но она спасена.
(От Елены Н.)
ОДИН ОФИЦЕР
В Судетах, на лесной чешской границе, офицер с 20-тью солдатами,оставив солдат в лесу,вышел на дорогу и стал стрелять в подходящих немцев. Конец его неизвестен.
(Из сентябрьских газет 1938 г.)
Чешский лесок
Самый лесной.
Год девятьсот
Тридцать восьмой.
День и месяц?
вершины, эхом:
День, как немцы
входили к чехам!
Лес красноват,
День сине-сер.
Двадцать солдат,
Один офицер.
Крутолобый
и круглолицый
Офицер
стережет границу.
Лес мой, кругом,
Куст мой, кругом,
Дом мой, кругом,
Мой этот дом.
Леса не сдам,
Дома не сдам,
Края не сдам,
Пяди дам!
Лиственный мрак.
Сердца испуг:
Прусский ли шаг?
Сердца ли стук?
Лес мой, прощай!
Век мой, прощай!
Край мой, прощай!
Мой этот край!
Пусть целый край
К вражьим ногам!
Я под ногой
Камня не сдам!
Выстрела треск.
Треснул весь лес!
Лес: рукоплеск!
Весь рукоплеск!
Пока пулями в немца хлещет
Целый лес ему рукоплещет!
Кленом, сосной,
Хвоей, листвой,
Всею сплошной
Чащей лесной
Понесена
Добрая весть,
Что спасена
Чешская честь!
Значит страна
Так не сдана,
Значит война
Всe же была!
Край мой, виват!
Выкуси, герр!
...Двадцать солдат.
Один офицер.
Октябрь 1938- 17 апреля 1939
(Стихотворение дано с небольшим сокращением)
Полночь под Иван-Купала.
Фронта дальние костры.
Очень рано рассветало.
В хате жили две сестры.
Младшая была красотка,
С ней бы было веселей,
Старшая глядела кротко,
Оттого была милей.
Диким клевером и мятой
Пахнул сонный сеновал.
На траве, еще не мятой,
Я ее поцеловал.
И потом глядел счастливый,
Как светлели небеса,
Рядом с этой, некрасивой,--
Только губы и глаза.
Только слово: \"До свиданья!\" -
С легкой грустью произнес.
И короткое рыданье
С легкой грустью перенес.
И пошел, куда не зная,
С автоматом у плеча,
\"Белоруссия родная...\"
Громким голосом крича.
Стихотворение Сандро Белоцкого.
За всё мы сегодня в ответе
И будут ещё отвечать
Чужие грядущие дети,
Стирая всё ту же печать,
И вовсе нам хвастаться нечем,
Ведь сгинули с этой страной
И он, батальонный разведчик,
И я, писаришка штабной!
EN
Старый сайт