300 Спартанцев

На перемене решили, что после уроков пойдем отмечать день рождения Травкина дешевым портвейном, но жизнь внесла коррективы.  Записку от хулигана Лебедева, посланную на уроке русского языка, перехватила училка.

- Люблю я ваши записочки, - сказала Марья Ивановна, разворачивая послание, - в них всегда есть неологизмы.  Поскольку записка была адресована мне, то я с опасением спросил,
- Марья Ивановна, а неологизмы это за что родителей вызывают. 
- Нет, Полярский, - ответила она, - за что родителей вызывают называется обсценная лексика, - и прочитав добавила, - ну вставай, Полярский и объясни нам, пожалуйста, что у вас называется капустой.
- Сельскохозяйственная культура, произрастающая в средней полосе Российской Федерации, - начал я косить под дурака.
- Замечательно, - сказала Марья Ивановна, - а что называется пузырем.
- Замкнутая оболочка заполненная газом под давлением, - невозмутимо ответил я.
- М-да, - формулировки точные, - продолжила училка, - не зря мне тебя физичка хвалила, есть способности.
- У меня ко всему способности кроме русского, - мрачновато добавил я.
- Если б ты знал, Полярский, как горько мне это слышать, - саркастично продолжила она, - а скажи, в свете твоих определений, как можно собрать "капусты на два пузыря". 
Класс дружно поржал, было видно что все ожидали прикол в конце синтаксического разбора перехваченного сообщения, ну а капусты в этот день не насобирали и на один пузырь.

Как договорились после уроков мы собрались во дворе.
Моросил мерзкий питерский дождь, не было ни души, было даже некого тряхнуть. Под словом тряхнуть понималась специальная процедура сбора мелочи с проходящих знакомых подростков.  Хулиган Травкин подходил к объекту и, положив на плечо руку, задавал вопрос типа, - ну чо, Санек или там Витек, как в школе не притесняют. На что Санек или Витек отвечали, - да нет, все нормально. - Ну и хорошо, - продолжал Травкин, - а то если чо только скажи, пацаны порвут, - тут он кивал в нашу сторону. Я слыл перворазрядником по боксу, но на самом деле был второразрядником, а Лебедев слыл кандидатом в мастера по САМБО, хотя вообще в спортзал не наведывался, но дома постоянно подбрасывал к потолку и ловил двухпудовую гирю и поэтому выглядел квадратным. Когда жертва Травкина благодарно кивала головой, его лицо делалось серьезным и он доверительно сообщал, - понимаешь Санек, Витек, Толян или прочее, -десяти копеек на пузырь не хватает. И когда жертва вытаскивала из кармана мелочь, Травкин все сгребал, но потом, чтоб жертва не чувствовала себя ограбленной, говорил, - ты чо это много, - и скидывал обратно пару медяков. Удивляло меня при этом, что жертвы всегда уходили с видом, что они как бы помогли товарищам.  Сам Травкин в этот момент мне напоминал злодея дона Педро из кинофильма Человек Амфибия в тот момент, когда тот поймал ихтиандра и уговорил его прыгнуть за жемчугом. Когда артист Козаков с таким честным лицом говорил, - ну ты пойми, я столько денег потратил на все эти сети, ловушки, я ж не знал с кем имею дело, - и ихтиандр прыгнул в воду.  Так и Травкин талантливо обирал подростков, но в этот день во дворе было пусто, только вдалеке маячила фигура дебила Дёры.  

Дёра был дебил биологический, у него был дебильный голос, дебильное лицо, дебильная фигура и из носа частенько свисала сопля. Но папа Дёры был уголовным авторитетом и Дёра ходил по двору в иностранном прикиде: штаны леви-страус, куртка - монтана, и прочее, чего ни у кого на тот момент не было. Однажды Дёру ограбили подростки из соседнего двора, они сняли с него иностранную курточку, напИсали в американское кепи, одели ее Дёре на голову и отправили домой. Через пару дней к грабителям неожиданно подошли незнакомцы, без объяснения выбили каждому пару зубов, сломали кое-кому ребра и исчезли, после чего Дёру уже никто не обижал.  Однако из-за своей дебильности Дёра не имел друзей, и всегда одиноко бродил по двору, пытаясь с кем-то заговорить.

Мы подошли. - Здорово Дёра, - сказал хулиган Лебедев, - у Травы день рождения, - он кивнул на Травкина, - хотим отметить, да вот бабла нет. Дёра молча сунул руку в карман и достал пачку смятых купюр, где были трешки, пятерки, десятки и даже двадцатипятирублевка. Мы охренели при виде такой суммы.

Купили коньяк, пить надо было из горлышка, Дёра был с нами.  Чтоб избежать пития из горла после сопливого Дёры, я открыл и приложился первый.  Травкин зачем-то начал пальцем после меня вытирать горлышко, на что Лебедев сказал, - ну харошь там пальцы в бутылку совать, ты б еще болт туда загнал. Травкин отпил свое, Лебедев свое.  Дёра виртуозно закинул голову, взболтнул бутылку и не касаясь губами горлышка мгновенно влил все в рот и проглотил. Мы опять удивились, вот это да, во дает дебил.

Потом Травкин и Дёра курили Дёрино Мальборо, а мы с Лебедевым как спортсмены воздержались.

- Ща я вам посоны аник-дот рос-кажу ус-сытесь, - начал Дёра.  Останавливать его было нельзя по этическим соображениям, мы переглянулись и ничего не сказали. 

- Тока он длин-ный, нада дол-га слу-шать и ни-пи-ри-би-вать, тагда будет смиш-но, ус-сытесь. Положение было безвыходным, мы решили не сопротивляться, как подростки, которых тряс Травкин.

Дёра повернулся к Травкину и продолжил, - я буду сче-тать, так раз-два-три и так да-лее, а ты после каж-даго счета га-ва-ри "пиф-паф", пАнял, "пиф-паф" гавари, пАнял, нада долга, так га-ва-рить, па-том бу-дит смиш-но ус-сытесь. Травкин безропотно согласился.

- РАЗ, - начал Дёра, - пиф-паф, - продолжил Травкин,
- ДВА, - считал Дёра, - пиф-паф, - опять продолжил Травкин...

После цифры 20 мы забеспокоились, но Дёра начал жестами показывать, что конец анекдота близко и после цифры 26 и пиф-паф он сказал, - вот так ты и расстрилял 26 бакинских камиссароф.  После этого Дёра начал истерически смеяться с икотой и подергиванием ногами.

Травкин с Лебедевым начали подхалимски хихикать, я молчал.  - Андрюхе нипанравился аникдот, - продолжил Дёра, - щас я иму роскажу про 300 спартанцев, после чего он совсем зашелся от смеха, так что я начал опасаться, что обещанное "уссаца" будет исполнено прямо здесь.

- Пайду я посоны, - сказал я на Дёрин манер, - зафтра кантрольная па алгибре. - А чо нихошь пра 300 спартанцеф, - кричал Дёра, захлебываясь от смеха, - вот идет один спартанец, за ним другой спартанец, за ним третий спартанец, ха-ха-ха...

Дома за ужином, я вспомнил и переосмыслил анекдот про триста спартанцев. Очевидно, то что кому-то не понравиться анекдот про 26 бакинских комиссаров был ожидаемым эффектом, в свете которого предложение рассказать про 300 спартанцев должно казаться смешным, по крайней мере индивидууму с Дёриным интеллектом. Я начал смеяться. Мама недоуменно посмотрела на меня. - Не волнуйся, - я анекдот вспомнил, - успокоил я ее. - Сыночек, ты меня пугаешь, - сказала она, - а о чем анекдот.  О трехсот спартанцев, - сказал я, задумавшись на момент о склонении числительного. - Ну расскажи, - спросила мама. - Он неприличный, - отмазался я. - Ты знаешь, - сказала мама, - мне конечно очень любопытно, как на тему трехсот спартанцев можно пошутить, да еще и неприлично, но от тебя я бы не хотела это услышать, поэтому ешь.

Концовка фразы мне показалась не совсем логичной, я опять посмеялся.

А Дёру вскоре убили. Неизвестный мужчина нанес ему удар тупым предметом в основание черепа. Мы видели как его татуированный и оттянувший сроки батя со шрамом через все лицо рыдал над гробом в катафалке. Я стоял рядом и вспоминал этого доброго дебила в леви-страус и американском кепи, вспоминал его триста спартанцев, вспоминал как он достал из кармана пачку мятых купюр и сказал "пашлите посоны выпьем", я не плакал, но в тот момент было искренне жаль и доброго дебила и его криминального батю.

                      *  *  *

Блаженны нищие духом

Полный неприятными ожиданиями, император ехал в сенат с супругой. Римская империя трещала по швам, варвары атаковали по всем границам, в Иудее завелась какая-то секта. В сенате уже шел доклад, император сделал знак, чтоб докладчик продолжал и сел на трон, супруга устроилась рядом. Как обычно все дерьмо было припасено на конец доклада.

Итак, секта в Иудее, - началось все безобидно, какой-то бедный писатель кропал бульварные пьесы с эротическим контентом, причем у него был легкий сдвиг на оплодотворении женщины птицей. Сюжетец типа куриный фермер не мог продать яйца и они с женой открыли эротический театр, где фермер изображал петушка, смешно ходил по сцене, кукарекал, потом топтал свою курочку и она неслась. Яйца выкатывались из вагины под ее кудахтанье таким образом, что зрители видели все детали, скатывались в корзинку и продавались хохочущей публике.

- Подробности можно опустить, - недовольно вставила жена императора. - Продолжай, и не обращай внимания, - прервал ее император.

- Когда кто-то из публики спрашивал, - а почему яйца уже вареные? - муж-петух, кривляясь заявлял, - а это потому, что у моей курочки тут горячо, - при этом совал пальцы в вагину, делал вид, что обжегся, прыгал, дул на руку.

- Какая пошлятина, - вставила императрица.

- Это наш принцип "хлеба и зрелищ", - продолжил докладчик, - так вот, когда мы внесли в римское право и так называемое авторское право, этот писатель начал требовать авторские и быстро разбогател. Один театр не заплатил, так он на них центурионов натравил, они арестовали всех и несушку прямо на спектакле, связали ей сзади руки, она орет, - идиоты, вытащите яйцо из вагины, - а центурионы ей, - а ты покудахтай, оно и выскочит, - и ржут.

- Может все-таки опустим детали, - опять вставила супруга. - Продолжай, не стесняйся, - приказал император.

- Далее, разбогатев, этот извращенец перешел на драмы, там у него уже некий бог превращается в птицу, оплодотворяет девственницу, сам же от нее рождается, потом мы его якобы распинаем, он якобы воскресает и превращается обратно в бога и встречает каждого умершего у ворот райского сада.

- Чушь какая, - вставила супруга, - ну а что привлекательного в этой концепции?

- Да вот бабам учение сразу понравилось, там чтоб попасть на прием к этому богу и после смерти в райский сад, надо себя вести хорошо, ну там по проституткам не шастать, шалав всяких не содержать, к женам подчиненных не домогаться...

- Дак они сами своих баб подкладывают, - недовольно заметил император. Супруга устало махнула рукой, показав, что не хочет слушать эту старую песню типа "не виноватый я, она сама пришла", потом спросила, - а где сейчас этот писатель?

- Да распяли на Лысой горе в Иудее вместе с двумя бандитами, - ответил докладчик, - но нашлись последователи и теперь уже несколько писателей продолжают серию приключений этого бога по имени Иисус в период человеческого обличия.

- Но если они верят, что после смерти их ждет райский сад, то почему не попрыгают со скалы? - спросила супруга императора.

- В том-то и дело, что их бог им это строго настрого запретил, мол всех их он отправил на землю с какой-то миссией и не надо нарушать его планы. Вот недавно кинули мы группу таких христиан ко львам на растерзание, все побежали, а один самый нищий, грязный, вонючий и забитый встал, распрямился и льву ногой по окровавленной морде как даст, тот бежать, поджав хвост, прочие львы тоже разбежались. Одна мать с младенцем увидела и в последний момент младенца этому нищему передала. Тот его поднял над головой и стоит в брызгах крови, львы рычат но не трогают, а он как какой приблизится - пинает его что есть силы. Толпа на трибунах вскочила и как заревет, - СВО-БО-ДУ, СВО-БО-ДУ... Прокуратор этого нищего, разумеется, б лично придушил, но с толпой шутки плохи, это ведь римляне, так что прокуратор его и отпустил. Правда поговорить не упустил возможность, спросил, - как это ты - пёс вонючий, шарахающийся на улице от собачьего лая, битый детьми, сумел перед львами эдак встать, да еще и младенца спасти? А тот ему ответил этой странной фразой из их писания, - БЛАЖЕННЫ НИЩИЕ ДУХОМ, ИБО ИХ ЕСТЬ ЦАРСТВИЕ НЕБЕСНОЕ.  Нищего отпустили, младенца забрала греческая семья, сказали выростят в тепле и ласке, дадут образование, назовут Матфеем. Нищий им сказал, мол бог верно и его самого оставил, чтоб он младенца уберег, не иначе.  Нищему деньги предлагали, он не взял, взял только немного еды, теплый плащ и ушел.

- А нельзя ли их учение почитать подробнее? - с интересом спросила супруга. - На латынь еще не переведено, - сообщил докладчик, - но на греческом все материалы имеются. - Пришлите сегодня же, - распорядилась супруга императора.

Из сената ехали молча. Император задремал, он знал, что жена неизлечимо больна, несколько месяцев назад она нашла уплотнение в груди величиной с горошину, думала что пустяк, что доктор даст ей мазь для втирания в грудь и горошина рассосется. Но доктор помрачнел как услышал, сказал что это неизлечимо, и что она умрет в мучениях, а болезнь эта названия не имеет, но он ее называет канцер, потому что разрастается она в опухоль похожую на рака с лапами во все стороны.  Императору было жаль жену, их супружеские отношения давно перестали быть таковыми, но он хотел, чтоб она жила и радовалась.  Он задремал, а когда открыл глаза, то увидел лицо своей исхудавшей жены спокойным, как бы просветленным, она улыбалась, глаза были закрыты, губы шевелились, звуков не было, но по губам можно было прочитать, что она все время повторяла эту странную фразу - БЛАЖЕННЫ НИЩИЕ ДУХОМ, ИБО ИХ ЕСТЬ ЦАРСТВИЕ НЕБЕСНОЕ... ДА-ДА, КОНЕЧНО, ТАК И ЕСТЬ, БЛАЖЕННЫ НИЩИЕ ДУХОМ, ИБО ИХ ЕСТЬ ЦАРСТВИЕ НЕБЕСНОЕ...

Браслет из Пизы

Екатерина Петровна - супруга знаменитого археолога Генриха Ивановича Шлимана готовилась к именинам. Она тщательно инструктировала капельмейстера небольшого духового оркестра.

- Мой муж к сожалению выучил русский, - говорила она капельмейстеру.

- Не вижу в этом ничего достойного сожаления, сударыня, - с удивлением отметил капельмейстер.

- Видете-ли, сударь, - продолжила она, - мой муж все время в разъездах и не в состоянии заниматься русским с профессиональным педагогом, поэтому он учит язык с кучером Егором и мне, как и всем прочим дамам, не раз приходелось краснеть от его попыток изъясняться на русском. А посему, соблаговолите следить за моими жестами, когда я сделаю так (она поправила прядь волос) вступайте с громким музыкальным аккордом, будь то вальс, музурка или иное, но непременно громкое произведение.

Именины шли гладко, Генрих Иванович был немногословен, чем порадовал свою супругу. Но вот настал момент дарить подарки.  Когда все гости закончили, Генрих Иванович извлек из внутреннего кармана изумительной красоты античный золотой браслет отделанный сапфирами и изумрудами.  Гости ахнули и замерли, а Генрих Иванович произнес, - дорогая, я находить эта браслета на раскопатька в итальянский корот Пиза и теперь дарить его тебе.

- А разве по законам Италии все найденное при раскопках не следует возвращать государству? - вмешалась княгиня Воронцова.

- Да это есть так, - ответил знаменитый архитектор, - но поскольку это было в город Пиза, то это не называется украдать, это называется ... (Екатерина Петровна поправила волосы, оркестр грянул мазурку) Последних слов Генриха Ивановича никто не расслышал. Но как только танец закончился, Генрих Иванович продолжил, - так я не договорил, в Пизе на раскопках я не украдать, я ... (Екатерина Ивановна опять поправила волосы и оркестр грянул польку).  Потом были вальсы, опять мазурки, опять польки, наконец трубачь просто бросил трубу и сказал, что больше не может, гости не могли подняться с диванов и стульев, Екатерина Ивановна покраснела и закрыла лицо руками, а Генрих Иванович закончил наконец начатую фразу, - так вот я хотеть сказать, что Пиза независимое княжество, они ратифицирофать это закона много после, а я находить браслета много раньше этот закон иметь место и посему я не украдать этот браслета, а вовсе не то, что подумать моя торогая супруга.


                 *  *  *