Диссертации пишут, пишут и пишут.
Диссертации защищают, защищают и защищают.
Одни по одной, а некоторые по две, если удастся или повезёт, если хватит сил и терпения.
Пишут по естественному стремлению обобщить свои наблюдения и сказать новое слово в науке или практике. Пишут по плану подготовки научных кадров для исследовательской или преподавательской деятельности. Пишут случайно по стечению обстоятельств, наткнувшись на неизвестный факт, сделав неожиданное открытие.  А иногда, даже украв чужую мысль или работу.   Пишут для карьеры. Для получения должности, для продвижения по службе, для конкурса. Пишут, потому что без кандидатской степени это всё равно, что не быть членом партии.
«Решить свой партийный вопрос» - это была уже шаблонная фраза карьеристов. «Защититься» - у этой породы почти то же самое. Одна из перефразированных тогдашних шуточных фраз звучала так: «Учёным можешь ты не быть, но кандидатом стать обязан».     
Не на последнем месте перед диссертантом всегда маячила перспектива материальной выгоды кандидатского и тем более докторского диплома, ибо приобретение после защиты новой должности всегда сопровождается увеличением  зарплаты.
И ещё один немаловажный стимул для будущего кандидата или доктора наук. Это то, что над ним станет меньше начальников, он сам станет таковым над  некоей группой подчинённых лиц, и его будут меньше ущемлять, ограничивать, унижать. Он станет более свободным и менее уязвимым человеком. Даже, если он не всегда будет соответствовать своему учёному званию и должности. Но его защитит диплом. Так что, господа хорошие, есть стимул для защиты диссертации, хоть и  мотивация бывает совершенно различной.

         Путь к вожделенному диплому не всегда лёгок,  прост и  безмятежен. Встречаются и препоны, и волны, и пороги, и ухабы, и ямы, порождаемые конкуренцией, недружелюбием, завистью, подлостью.
На пути к защите встречаются анонимки, подлоги, воровство или порча материалов, недобросовестные рецензенты и рецензии и, наконец, «чёрные шары» во время её. Встречаются и взятки до защиты, что не следует путать с подарками после неё, вместе с  банкетом.                             

          Всё это одинаково неприятно и опасно для добросовестно пишущих работу диссертантов и для  тех, которые делают диссертацию лишь из меркантильных побуждений. Последние создают «бухгалтерские отчёты», а не научные исследования, распределяя материал по таблицам с множественными цифрами, подтасовкой данных, порой используя дутые цифры и непроверенные данные.                              
 Их мало интересует качество диссертации. Лишь бы она была диссертабельной по теме, соответствовала требованиям ВАК и была бы удобоварима для оппонентов. И чтобы было достаточно публикаций, пусть в так называемых «братских могилах», т.е. в различного рода сборниках статей. И хоть одной - двух работ в центральных журналах даже в куче соавторов, что весьма удобно, так как в компаниях можно всегда  «сачкануть» и не участвовать в написании, а лишь приписать свою фамилию.

         К сожалению, огромная часть защищённых диссертаций и кандидатских, и, что особенно печально, докторских «яйца выеденного не стоят» Но если от первых и не ожидают великих научных открытий, а только умение собирать, анализировать, обобщать материал и делать логичные выводы, то от вторых ждут именно новаций в науке и технике. Но, увы! Их сплошь и рядом не находят. Ведь нередко докторская является расширенной и дополненной кандидатской. И несмотря на документированный запрет, ВАК утверждает и такие. А почему?

         Огромное количество диссертаций прошло защиту по принципу: «ты мне, я тебе», отражая взаимоотношения и взаимовыручку руководителей работ с коллегами, руководителями аналогичных научных учреждений, и даже с членами ВАК,  помогая своим питомцам.                                  

         Готовясь к защите первой диссертации для получения учёной степени кандидата медицинских наук под руководством  учителей и наставников,  инженеры, преподаватели, практические врачи прочие, будучи  новичками  и не представляют себе порой всю кухню и закулисье  подготовки и защиты некоторых  диссертаций.  Прозрение возникает по мере знакомства с  его коллегами, «товарищами по несчастью». Он встречается с ними в диссертационных залах центральных библиотек Москвы, на съездах, конференциях, симпозиумах, в головных и рядовых институтах, в гостиницах и на пляже, в гостях и на банкетах, за столом и после,  во время консилиумов и консультаций. Диссертант постепенно подмечает,  становится наслышанным и информированным о многих вариантах взаимоотношений диссертантов, руководителей, рецензентов и оппонентов. Он узнаёт о самых благополучных и самых трагичных ситуациях в жизни диссертантов, но в каждом неблагополучном случае были свои особенности. Почти, как по Л. Толстому о семьях.

         При каждом провале становится жаль своего дорогого, потраченного на диссертацию времени, оторванного от отдыха, развлечений, чтения, общения. Надо начинать сначала,  снова садиться за машинку, а теперь компьютер. Либо похерить всю эту идею и жить спокойно, работать и повышать свою квалификацию опытом и рвением. Но он уже сдал кандидатский минимум, записан в план работы учреждения, обнадёжил руководителя, а также опубликовал кое-какие статьи в печати. И садится исправлять, обновлять, добирать материал, переписывать или дописывать осточертевшую ему научную работу. И хочется и колется.                                      

         Были и, наверное, и сейчас встречаются настоящие перлы научной мысли, великолепные работы, являющиеся вкладом в науку, педагогику, технику и пр. Ведь присуждалась же неоднократно докторская степень при защите кандидатской диссертации. Я ни в коем случае не охаиваю огульно всё и вся. Я пишу о наболевшем, о негативных сторонах диссертационного процесса, в котором, к сожалению, с моей личной точки зрения, было больше отрицательного. Может быть, сейчас и изменилось многое, как и всё в бывшем Союзе изменяется, но положение с диссертациями остаётся таким же  застарелым и неизменным.                                       

         Ни в одной стране Западного, «безнадёжно отстававшего от нас мира», не требовалось писать две диссертации, чтобы стать профессором. А в совке надо было. Ведь после двух защит наш человек естественно более значим, чем какой-то там с одной диссертацией. Он уже не кандидат - мелочь, а целый доктор всё тех же самых наук.  возможно, престарелый, но дважды проверен и потому более сведущ, более грамотен и более ценен. Но почему-то там, за рубежом его не признают профессором, а требует подтвердить все дипломы и даже сдать экзамены по профессии, в которой проработал человек много лет и был весьма и весьма авторитетен в своей области знаний. Что это за «загогулина» какая-то? Либо это всё те же происки? Здесь явно, что то не так.

         Приехав в Израиль, любой кандидат либо доктор наук тут же оформляет документы  и получает третью академическую степень, т.е. фактически становится доктором наук. Правда, например, не доктором медицины, а философии. Ну, нет у них второй диссертации. Одной достаточно, чтобы стать профессором. Так же и в Америке. Но вот беда, должности профессора эти доктора и кандидаты не получают, либо получают далеко не все и не всегда. А потому, что надо выучить, прежде всего, язык, ибо без языка, какой ты там профессор. Кто тебе предоставит работу, на какую должность. И даже в частную фирму или клинику не возьмут «немого» специалиста. Как и кто будет или сможет с тобой говорить? Необходимо также  пройти стажировку, чтобы изменился подход к специальности, к профессиональной деятельности в соответствии с требованиями страны, и сдать экзамены. Резидентура в Америке даже для приехавших туда докторов наук и профессоров  требует нескольких лет в зависимости от профиля профессии. А если тебе уже много лет, то стоит ли. Всё равно вряд ли потом найдёшь работу. Унизительно всё это и тяжело. Суровую правду написал в книге «Русский доктор в Америке» профессор из России Владимир Голяховский, уехавший в возрасте 52 лет.                                  

         В связи с тем, что я уже рассказал, нельзя не вспомнить пресловутые экзамены для подготовки к защите диссертации, так называемый кандидатский минимум. Он включал экзамен по жупелу того времени - истории партии и научному коммунизму, иностранный язык и экзамен по специальности. Первый был, естественно, не нужен ни уму, ни сердцу, но был обязательным. Второй являл собой профанацию системы подготовки специалистов с учёной степенью, при которой, даже став кандидатом или даже доктором наук, он  не сможет поговорить на иностранном языке ни с одним представителем зарубежных фирм, клиник, заводов и пр. Язык в Союзе знали единицы, хотя учили все и даже сдавали экзамены на отлично. А в Израиле, например, почти поголовно люди владеют английским, и с удивлением смотрят на дипломированных специалистов из совка, не знающих языка. Как бывало стыдно!                   

         Я в Союзе написал две диссертации, кандидатскую и докторскую, но защитил только одну - на степень кандидата медицинских наук. Вторую мне защитить не дали. Кандидатскую я писал, будучи практическим врачом, и мне все только помогали. Ведь, став кандидатом наук, я никому бы не мешал.  Получив учёную степень, я смог перейти на работу в медицинский институт и стать там ассистентом, а затем и доцентом. А там уже моя предполагаемая и запланированная  докторская стала представлять опасность. Во-первых, для  профессора, заведующего кафедрой. Как возможная альтернатива. Так, во-вторых, для претендента на эту должность в будущей перспективе, который должен меня обойти. В связи во всем этим, я не должен был получить учёную степень доктора медицинских наук, и для достижения такой цели все средства хороши, и незачем церемониться. Мои недруги, объединившись в борьбе с надвигавшейся опасностью, начали действовать планомерно и сообща.
Вначале забрали из моей группы  лаборантскую должность, затем написали две анонимки, создали атмосферу обструкции, сталкивая лбами с некоторыми сотрудниками клиники, используя клевету и подлог, ограничили операционную активность, напрямую рекомендовали родственникам больных  выбирать другого хирурга. Это обстановка не могла не отразиться на моей творческой, преподавательской и практической работе, хотя моей квалификации как нейрохирурга и авторитету, как преподавателя и клинициста, помешать не смогла. Я уже был в этом плане неуязвим, создав себе имя многолетней добросовестной работой.  Выстояв, я добился разрешения защиты диссертации в Московском институте нейрохирургии. Однако, взвесив все за и против, с учётом моего возраста и решения уехать из страны, репатриироваться в Израиль вслед за детьми, я решил прекратить эту никому   ненужную борьбу, вспомнив, как у Солженицина «бодался телёнок с дубом».
Ведь, правда, что лучше быть живым кандидатом наук, чем мёртвым доктором.

          Отпечатанную и переплетенную диссертацию  вместе с книгами я привёз в Израиль в багаже, но переводить на иврит не стал, а постепенно забыл о её существовании, и она исчезла, хотя кое-что полезное для практической нейрохирургии там всё же было. Но оно уже давно мною опубликовано. А я доработал свой врачебный век снова практическим врачом, как и начинал. Но я хорошо знаю цену диссертации - научную, практическую, моральную и ,увы, материальную, о чём и рассказал...