EN
Старый сайт
Эпоха застоя: повесть, рассказы. / Андрей Шашков. — Москва : Частное издательство «Золотое сечение», 2014. — 320 с.
ISBN 978-5-904020-61-3
В книгу вошли повесть и рассказы, объединённые общей темой: юностью главных героев, выпавшей на эпоху застоя — благословенные и проклятые годы. Солнечность, искромётность молодости, неожиданные откровения большого мира, радости и разочарования первой любви, и вместе с тем — гордость за школьное и институтское братство, ощущение причастности к непростой жизни города учёных, его сегодняшнему и завтрашнему дню, к людям, созидающим светлое будущее великой страны. Какой всё-таки была эпоха застоя? Чем жили люди? И где теперь те самые «города под радугой»? — вот вопросы, возникающие по мере развёртывания художественной ткани произведений.
Стиль автора условно можно назвать «лирической прозой»: приметы и контрасты времени, мир героев, их порывы и искания раскрываются в разноплановых текстах — тут и подзабытые мотивы школьных повестей советских писателей, и кажущаяся непритязательность пушкинского слога, и элементы символизма, и вязь сказовых интонаций, и игра с ритмикой и звукописью.
Параметры книги:
Формат 84*108 1/32 (обрезной 125*200 мм), блок 320 стр. 1+1 80 г/кв.м, форзацы белые, каптал красный, переплёт 7БЦ 2+0 (чёрный + пантон красный), матовая ламинация, тираж: 1000 экз.
Содержание:
В книгу вошли повесть «Город под радугой», цикл рассказов «Эпоха застоя» (в т. ч. «Па-де-де», «Рваный бег», «А свадьба пела и плясала», «Звездопад, звездопад…», «И летели в воздух медяки», «Колотушка для отпугивания волков» и др.) и рассказ «А на нейтральной полосе».
Юрий ОРЛОВ. Да и песня без «ё» не поётся, да и Волга без «ё» не течёт!
Лет десять назад мне посчастливилось прочитать рассказ Андрея Шашкова «Па-де-де», и вот, наконец, в издательстве «Золотое сечение» вышла в свет «Эпоха застоя» – книга этого интересного автора. Хочу поделиться своими впечатлениями о ней.
Книга состоит из трёх частей: повести «Город под радугой», цикла рассказов «Эпоха застоя» и ещё одного отдельного рассказа «А на нейтральной полосе». Не все произведения напрямую относятся к означенной эпохе, особенно последнее, но, безусловно, все связаны с ней – через судьбы и характеры героев, вышедших из тех самых времён и сохранивших в себе ту самую, неповторимую и незабываемую атмосферу.
Эпиграф – «Что это было?.. Молодость?.. Весна?.. Стечение случайных обстоятельств?..», – данный автором к одному из рассказов («Колотушка для отпугивания волков»), вполне подходит и ко всем остальным произведениям. А коли речь идёт о молодости и весне, то, надо полагать, никакому действительному застою здесь места просто нет и быть не может. Или всё-таки может? Недаром в эпиграфе столько знаков вопроса… Вот и обложка книги намекает на некий контраст ожидаемого и реального: дождливый, мрачный чёрно-белый день (а сзади – так совсем ночь) и ярко-красное, всему наперекор, название. Так же и с содержанием: автор точно нарочно допускает на страницы подобные контрасты – и, умело маневрируя меж ними, предоставляет самому читателю возможность разобраться в сути, в соответствии с его собственным миропониманием и вкусом.
Теперь – непосредственно к текстам. Проза Андрея Шашкова, по крайней мере, собранная в этой книге, особая, настроенческая, и, вполне вероятно, любителям острых сюжетных построений она покажется скучной; однако в ней есть иные достоинства. Обращает на себя внимание отношение автора к деталям или, так сказать, художественным подробностям: будь то описание природы, вещного мира, человеческих взаимоотношений. Очарования мгновениями жизни в текстах Андрея Шашкова всегда точны и выразительны. А ещё поражает душевная чистота и этическая опрятность автора (даже при наличии возрастных ограничений «18+») – то, чего так не хватает подавляющему большинству современных писателей.
Книга хорошо издана, её приятно взять в руки. Приятен глазу и выбранный шрифт, а также то, как свёрстан текст (имею в виду и качество самой вёрстки, и число строк на странице – их 44, как бывало в прежние добрые времена).
Повесть «Город под радугой». Несмотря на простоту текста (автора отличает умение выражаться ясным, доступным языком), эта вещь совсем не простая, это некий символизм в прозе. Косвенно это подтверждается и в эпилоге, там, где идёт речь о судьбе главного героя, ставшего писателем и тоже выпустившего некую повесть, символическую, по мнению друзей. Более того, автор даёт здесь ключ к прочтению, намекая, что в повести описаны события, которые вполне могли бы быть соотнесены с реальными событиями двух последних десятилетий ХХ века. Попробую предположить… «Светлоград» (как город мечты) – и надежды граждан на скорые перемены в стране, желанные в начале 80-х, «Тотализатор апрельского розыгрыша» – и так называемые «апрельские тезисы» 1985 года, «Ломка» – и перестройка с последующими разрушительными реформами, «Прощание» (вероятно, в связи с уже накопившимися разочарованиями) – и 1993 год с расстрелом Верховного Совета… Наконец, «Возвращение», которое рано или поздно должно было наступить – и начало реального возрождения России…
Итак, символизм. Однако, он какой-то необычный, совмещающий в себе, казалось бы, не вполне совместимое. С одной стороны, достаточно взгляда на структуру произведения – и невольно вспоминается геометрически выверенное повествование романа «Петербург» Андрея Белого. В «Городе под радугой» тоже есть некий заданный порядок: части повести выстроены в соответствии с числами Фибоначчи; но каждое следующее из них, хотя и поддаётся математическому вычислению, всё же отстоит от предыдущего на интервал, заметно отличающийся от ожидаемого, привычного, последовательного, – и потому, наверное, порой не сразу удаётся разглядеть взаимосвязь этих частей – в особенности сквозь мистику чисел, метаморфозы со временем и якобы кроющимися за всем этим вечными, неразгаданными никем тайнами человечества. С другой стороны, повествование изобилует художественными описаниями, авторскими откровениями и какой-то даже исповедальностью, что сближает этот текст с ранними произведениями Василия Белова и Валентина Распутина. Описания дождя и горной речки в финальной части повести настолько удачны, что хоть в хрестоматии их включай! Получаются у автора и описания быта. Так, вызывает неподдельный интерес утварь студенческой кухни – кастрюли, сковороды, чайники, – каждая вещь отличается своим характером, повторяющим характер владельца или даже влияющим на него. Нигде в литературе так, как здесь, не описана ломка за театральными билетами (явление 70–80-х годов).
«Эпоха застоя» – цикл очень разных по стилистике текстов, охватывающих детство, юность и взрослые годы героев, в основном жителей тех самых «городов под радугой». Полагаю, что круг поклонников у каждого из текстов будет всегда свой, и мнения читателей окажутся полярными. Но, похоже, именно этого и добивался автор, размещая, к примеру, рядом лирический новогодний рассказ-сказку «Па-де-де» и достаточно жёсткий, состоящий из рубленых фрагментов «Рваный бег». А вот в рассказе «И летели в воздух медяки» автор вообще помимо лирики, заключённой в прозе (что характерно для многих его произведений), прямо допускает в текст стихотворные строки – и таким способом, сбивками с прозы на стихи и обратно, передаёт состояние своего героя.
Замечателен монолог Михайло из «Па-де-де» о достоинствах «основополагающей» буквы «ё» (без которой… «Да и песня без „ё“ не поётся, да и Волга без „ё“ не течёт!»). Мотивами любовной бунинской прозы пропитаны рассказы «Оксана» и «А свадьба пела и плясала». А разве ничего не напоминает вам «И что за жизнь на даче без колодца? Всё-таки не петух на коньке кровли, не резные наличники на окнах, не пугало в огороде…» (рассказ «Лучше нет красоты») или, например, «Чернушки бочкового засола – исключительная вещь под водочку!» («Настоящий грибник»)?.. Разве не напоминает это гоголевское «Славная бекеша у Ивана Ивановича! отличнейшая!» или «Редкая птица долетит до середины Днепра!»?!
Особняком в книге стоит рассказ «А на нейтральной полосе». В нём автор пошёл на некий эксперимент, совместив путевые заметки с лирической прозой, – результат получился заслуживающим внимания.
Такие вот впечатления остались у меня от «Эпохи застоя», довольно яркие.
Март 2015 года
Артём КАРАТЕЕВ. У каждого из нас есть свой город под радугой
Эпоха застоя — понятие сложное и многогранное. Для кого-то — потерянные годы, время, когда вместо «развитого социализма» уже явственно проступили черты будущего кризиса и краха. Для других — время свершений и надежд. Или просто — благодатные годы, вспоминаемые теперь с ностальгией, когда «ничего не случалось», а жизнь была предсказуема вплоть до копейки на год вперёд. Исторической науке ни на уровне макроанализа, ни на уровне устной истории пока не удаётся поставить этому периоду окончательный диагноз. И неслучайно Андрей Шашков именно это противоречивое понятие вынес в заглавие своей книги, включившей повесть и рассказы, повествующие в основном о жизни небольшого подмосковного города учёных (их теперь именуют наукоградами) — одного из тех оазисов научной мысли и передового производства, которые казались прообразами будущих Городов Солнца.
Внешне тексты Андрея Шашкова аполитичны — он не осуждает и не превозносит ни «развитого социализма», ни последовавшей «перестройки», ни бандитского либерализма 90-х. Нет осуждения и радости от ввода войск в Афганистан, нет анализа геронтологического правления… Нет даже очевидного — анекдотов про Брежнева!
Перед нами — обычная вроде бы жизнь, на фоне которой взрослеют главные герои — молодые ребята и девчата, постигающие азы мудрости в школе, в общении друг с другом, в первых опытах любви. Они — весёлые и грустные, умные и поглупее… В чём-то истории про них напоминают старые добрые фильмы про советских школьников — то здесь то там мелькают знакомые по «Доживём до понедельника», «Приключениям Электроника» лица. Воссоздать школьный мир тех времён в деталях — было, похоже, одной из центральных задач автора. Школьный — в широком смысле, не ограничивающийся стенами учебного заведения.
Вслед за школьным предстаёт мир институтский, и тут тоже автор проводит своих героев не только через учебные аудитории, но и через летние лагеря, спортивные секции, военные сборы. Вокруг жизни школьной и институтской развивается своя жизнь — люди рождаются, женятся, умирают, достигают чего-то или делают промахи или просто стоят после трудового дня в очереди за пивом.
В то время возвращают и названия произведений — словно взятые из книг для пионерского и комсомольского юношества — «Город под радугой», «В ожидании чуда», «Настоящий грибник», «Знания — сила»… Только наполнение несколько иное — текст изобилует такими приметами, о которых в советское время писать было не принято. Такова, например, забытая или вовсе незнакомая читателю «ломка» за театральными билетами.
И всё же, при всей своей историчности, рассказы Андрея Шашкова — именно рассказы, а не антропологические очерки. На первом месте здесь — сюжет, история из жизни, несущая в себе интригу и смысл, приподнимающий рассказанное над повседневностью, требующий остановиться и задуматься. Тут есть чувства, размышления о вечных вопросах, попытки героев понять себя, найти дорогу в жизни, стать настоящими людьми. Автор и тут (как и в своей аполитичности) избегает оценок извне — с высоты сегодняшнего дня. Он пишет «из тогда», пытаясь решить силами своих героев сложные жизненные уравнения в тех, 30-40-летней давности, духовных и ментальных координатах. Да и сами эти уравнения — из тех времён, сейчас некоторые из них кажутся несущественными.
В этом художественном погружении в прошлое, отказе от каких-либо оценок автор оказывается в высшей степени научен — как были научны те летописцы, бытописатели и антропологи, которые фиксировали наблюдаемую жизнь, стараясь максимально выхолостить из своих описаний всё то, что могло быть навеяно их собственным культурным багажом и препятствовало беспристрастному научному взгляду.
Автор пишет о времени и героях, хорошо ему знакомых — он их ровесник. Тем удивительнее, что эти рассказы и повесть были опубликованы не двадцать лет назад, а только сейчас, выдержав суровую историческую дистанцию. Местами Андрей Шашков даёт почувствовать это расстояние, отделяющее время описываемое от сегодняшнего. Таков эпилог «Города под радугой», где чувствуется горечь: Светлоград уже мало похож на Город Солнца, ожидаемое радужное «завтра» на поверку оказалось совсем не радужным, ориентиры сместились, знания, наука, открытия, которыми грезили герои, оказались мало кому нужны, как и их образование, мечты, идеи. Впрочем, и тут нет окончательных оценок и итогов времени — автор, то есть рассказчик, говорит об итогах своих героев. И пусть читатель сам судит историю, текущую за окном, и сам решает, насколько застойные времена были застойными! Пусть сам сравнит то, что чувствует сейчас, глядя вокруг, с тем ощущением роста и разворачивающейся жизни, верой в будущее, которыми пронизана книга!
И каков бы ни был вердикт учёных и читателей — для героев Андрея Шашкова и стоящего за ними образа рассказчика он известен и заключён уже в первых строках книги: «У каждого из нас есть свой город под радугой. И всё самое главное, что происходит с нами, происходит именно в нём».
Обращает на себя внимание стилистика произведений. Здесь читатель найдёт и лирическую прозу, и сказовость, и эксперименты с ритмом и звукописью, и ту эпическую неторопливость, которая была присуща русским и хорошим советским мастерам больших форм. И которая так подходит для мудрого взгляда на время и понимания его глубинной сути — как житейской, так и глобальной, исторической.
Ноябрь 2014 года
Карапац Александр 
Вайнер Ирина 
Алекс Марина 
Андерс Валерия 
Тубольцев Юрий 
Полар Эндрю 
Борисов Владимир 
Голод Аркадий 
Буторин Николай 
Демидович Татьяна 
