НОЯБРЬСКОЕ


На снегу листик жёлтый мается…

Осень качается. Зимних забот ворох.

У нашей неуёмной странницы

вечно в ноябре бесконечные споры.

Скоро ли зима? Надолго ли? Стыла

ли будет или наоборот — волгла?

Нет, видно, пока не хватает пыла,

чтобы — просто оставаться надолго.

Снег ноздреватый впитал времечко,

да, и не выкапался дождик… Донце

в луже блестит… А жизнь по темечку

лупит без просыпу… Ну, где же солнце?
 

   *  *  *

ЛАМПА ВИСЕЛА


А снег лапочкой на губах тает…

Висит лампочка, да, не простая,

проще, луна — золотым шариком.

А ночь грустна — все мысли стареньки…

А новеньких нет — куда уж дале…

Сколько было бед… — все повидали.

Ветер поёт: есть в жизни пределы.

Смерти давно несть, — только «за дело»…

Впрочем, зачем жить, если у тела

есть только смысл — быть?.. Лампа висела…

  *  *  *


ВЕРНЁТСЯ ВСЁ


Вернётся всё мозаикой стекляшной,

когда сознанье выпучит глаза,

когда соврать себе и людям страшно,

когда слова в едино не связать,

когда любовь застынет безнадёжно,

когда прощенью и прощанью рад,

когда войдет подспудно и подкожно —

нельзя прожить без горя, без утрат, —

вернётся всё. Стекляшки мозаично

рассыплются, у памяти в долгу…

И я скажу тебе… себе привычно:

мы даже умираем на бегу…

   *  *  *


Я ПОМНЮ ВСЁ


Когда снаружи пустота,

а в пустоте грустит начало,

я целый век, всю жизнь ворчал бы,

ведь в жизни заняты места.

Кричали чайки. Облака

не расползались. Гнулось небо.

Не знал тогда ещё я, где бы

гудела б звонкая строка.

Она вонзалась в пустоту

и улетала в поднебесье

моей неуловимой песней…

А я потом в ней прорасту

продрогшей капелькой судьбы —

как будто всех простил когда-то,

хотя был сам и виноватым.

Я помню всё, хотя… забыл…

  *  *  *


ВЕСНА


В потемневшем небе хмуром

проползали облака…

Проползали, пропадали,

оставаясь… на века…

Оставались и молчали.

Не скучали. В тишине

тихий голосок печали

исчезал, как вешний снег.

Золотилась кромка века.

Дул весенний ветерок.

Было любо человеку

между этих тихих строк.

  *  *  *


МОЛЧАНИЕ


Ничуть не холоден и… бодр.

Ворчу от преданности быту…

И, кстати, очень даже горд,

что остаюсь всегда открытым.

Пустые помыслы… пусты,

в них утонуть легко. Печально:

в России век навек застыл:

наш человек — большой молчальник…

  *  *  *