Это не тоска - это божий сплин,

Это запах лезвий, чистый ванилин.

То ли соль земли, то ли пепел ли,

То ли были мы, то ли не были...

Из репертуара группы «Дом кукол»

Мне всегда было интересно, какое количество времени своей жизни человек может посвятить исключительно одной мысли. Интересно и сейчас. С той лишь разницей, что меня одновременно беспокоят много других важных вещей.

Меня зовут Ян Робицки. Сегодня 6 января 2097 года. В моем очередном дневнике не осталось  чистых листов, и я уже вкладываю обрывки газет и туалетной бумаги. Примерно раз в год мы натыкаемся на кочующих торговцев якутов. В результате взаимовыгодного бартера у нас появляются тетради, письменные принадлежности, нижнее белье и прочие мелочи. Мы отдаем собранные за долгие месяцы змеиные кожи и воду.

Мои товарищи еще спят, и я, как обычно, стараюсь использовать с пользой каждую минуту. Вчера мы условились пройти сегодня большой путь, и врядли мне еще скоро доведется присесть с карандашом и блокнотом в руках. Я просто описываю все то, что происходит с нами и вокруг нас. Пытаюсь делать это регулярно, и честно сказать, устал писать. Но привычка есть привычка, и ничего с ней не поделаешь.

Сегодня я проснулся пораньше, еще для того, чтобы полюбоваться рассветом. Здесь, в богом забытой пустыне, он чудесен. Скажу даже так, это невероятно завораживающее, волшебное зрелище. Правда, не такое, как на побережье океана где-нибудь в Зихуантанехо или на Мысе Доброй Надежды. Но все-таки, эта способность человека находить, видеть красивое не покидала нас даже в этом ужасном месте. А ведь здесь мы провели без малого восемь лет.

Видели бы вы как первые, еще сонные лучи расползаются по земле. Греют остывший за ночь песок. Он, как и чистое небо, приобретает какой-то нежный оттенок. А затем на горизонте появляется Его Величество Солнце. Небесное светило словно король - исполин, повелитель неба, пробудившийся ото сна, начинает заниматься своим «царским делом».

Проснулась Лиз. Эта очаровательная, смуглая австралийка когда-то была архитектором. Плодами ее фантазий вы можете полюбоваться, если приедете в Новую Москву. Новый мегаполис на месте разрушенной во время Великой Войны Москвы. Я думаю, вам, как и мне понравится Столыпин - Сити, деловой центр мегаполиса. Сотня зданий в форме перевернутых пирамид и конусов из стекла и борнидонса, суперпрочного материала, пришедшего на смену железобетону.

Лиз подошла к скважине и выпила воды. Долгий сон заметно преобразил, оживил ее лицо. Увидев меня, она улыбнулась и направилась ко мне.

Забыл вам сказать - Лиз моя девушка. Мы вместе уже долгие семь лет.

- Не спится? - спросила она после долгого поцелуя. На ее губах был сладкий привкус подземных вод.

- Любуюсь рассветом, малыш. Как ты?

- Мне приснилось, что мое тело распадается. Затем я падала в какую- то бездну, на дне которой серебрилась водяная гладь. - Она села рядом со мной.

- Когда проснется Альберт, спросим, к чему бы это. Он разбирается, -  ответил я, не отрывая взгляда от пробуждающегося солнца.

- Точно, -  ответила Лиз. Она обхватила руками колени.

Я посмотрел на нее. На ее красивом лице появлялись первые морщины. Даже здесь она пользовалась косметикой, которую ей дарили торговцы, и выглядела великолепно.

- Может, позавтракаем? - предложила Лиз.

- Подождем остальных. Завтракать вместе веселее, -  ответил я.

- Хорошо.

Третьим проснулся Бадди. При знакомстве я подумал, что этот парень относится к категории тех людей, у которых имеется всего лишь две извилины, и, как говориться, одна из них разделяет задницу надвое. Но все оказалось куда проще. Он сошел с ума здесь -  на просторах бескрайней пустыни.

Он как и Лиз, проследовал к скважине, но не найдя единственной на всю группу кружки, устремил взгляд на нас. На его лице застыл вопросительный взгляд. Я вытянул руку и потряс кружкой. Старательно демонстрируя недовольство, Бадди лениво побрел к нам.

- Хорошо бы оставлять вещи там, где взял, -  пробормотал он. Когда он был сонным, его  английский акцент становился невыносимым.

- Доброе утро, Бадди. Извини, забылась, -  проговорила Лиз.

- Что на завтрак, Бадди? - спросил я.

- Жареная свинина в белом соусе, испанское вино, копченые куриные крылышки и мороженое на десерт. Ты же прекрасно знаешь, Ян, что у нас на завтрак.

- Не кипятись, Бад, -  проговорила Лиз.

- Уже восемь лет мы питаемся этими чертовыми змеями. Зачем спрашивать? - Бадди побрел к скважине, оставляя на песке следы сорок девятого размера. Этот парень относился категории супертяжеловесов. На вид  он весил около ста двадцати килограммов. И даже скудная пища и дьявольский зной не могли ничего изменить.

- Просто надоело это однообразие. Я ожидал, что он ограничится только шуткой, -  сказал я.

- Не обращай внимания. Ты ведь его знаешь, он редко шутит, -  попыталась приободрить меня Лиз.

Бадди тем временем выпил воды, взял мачете и свой инструмент, похожий на садовые грабли, надел маску Микки-Мауса, найденную в песках, и подошел к небольшому валуну.

Лиз отвернулась. Она, в отличие от меня, не любила это зрелище. Бад ногой ловко опрокинул валун и вонзил свой инструмент в песок. Его обрызгала струя прозрачной жидкости. Но он не обращал на нее никакого внимания. Он пару раз ударил мачете по песку. Затем поднял вверх свой инструмент, который он называл «снейкетч». Я перевел с английского это слово как «змеелов».

На зубьях снейкетча, в предсмертной агонии, извивалось несколько змей. Он скинул их в чугунный котелок и побрел к скважине. Там он ловким движением содрал с каждой кожу и выпотрошил их. Залив котел водой он направился к костру.

Я взял Лиз за руку, давая понять, что все закончилось. Она повернулась и открыла глаза.

-  Черт! Сегодня же тот самый день! - Лиз вскочила на ноги и устремилась к шалашам.

Я опешил, но затем ударил себя кулаком по лбу. Сегодня праздник Сизого Дыма. Я побежал вслед за Лиз. Она влезла в шалаш и растолкала Альберта и Эльзу. Сонный парень нашарил под подушкой очки с треснутой линзой  и надел их. Он выполз из спального мешка и вышел из шалаша.

-  Доброе утро, ребята, -  поприветствовал он нас и погладил выбритую наголо голову. - Давайте, за завтраком. Курить натощак вредно.

Альберт подошел к скважине, скинул с плеч подтяжки и сполоснул лицо и плечи. Он снял с вешалки высохшую рубашку. Обтягивающая и прозрачная, она делала его худобу ужасающей.

Эльза вышла через несколько минут. Она окинула готовящееся блюдо брезгливым взглядом, затем улыбнулась нам. Эльза была единственным человеком в группе, у которого были волосы. Они были чудесными: длинные, примерно до поясницы, шелковистые и вьющиеся. Утренний ветер теребил их, делая женщину очень привлекательной.

Эльза была старше своего мужа на четыре года. Но на вид эта разница казалась большей. Она выглядела на сорок пять - пятьдесят, но никак не на тридцать шесть.  От глаз и губ отходили морщинки, и на висках появилась проседь. Но это никоим образом не смущало ее. Она обладала каким-то природным очарование и притягательным шармом.

Мы сели вокруг маленького,  раскладного стола неподалеку от костра, на котором только что Бадди, тридцатичетырехлетний американец, приготовил змей. Сегодня он экспериментировал. Он выжал из колючего растения сок, который имел сладковато - пряный аромат, разбавил его соком кактуса и сладкой подземной водой. Затем обильно полил этим соусом дымящийся бульон.

- Сегодня мне приснилось, что мое тело распадается. К чему бы это, Альберт? - спросила Лиз.

Парень выдержал паузу, затем пожал плечами.

- Вообще- то видеть тело во сне - это символ не осуществленных желаний. А вот распадающееся... Не знаю, -  ответил он.

- Жаль.

Бадди разлил бульон с кусочками мяса по мискам. Воздух наполнил приятный пряный аромат.

- Господи, Бадди, что ты такое сотворил? Пахнет чудесно! - воскликнула Эльза.

- Пахнет по-новому, а вот на вкус не знаю.  Скорее всего, то же, что и раньше. - Бадди захохотал. - Сегодня лучше, чем обычно - друг Альберт нашел соль.

- Правда? Где? - воскликнул я.

- На месте высохшего озера. Камень, килограмма на два, -  ответил Альберт.

Бадди наполнил кружку и поставил ее на середине стола. По традиции рядом с пустой миской, в которой когда-нибудь должен был появиться хлеб.    

- Чья очередь сегодня читать молитву? - спросил Бадди, для которого этот момент был самым любимым.

- Моя. - Лиз скрестила пальцы и поднесла их к подбородку. Ее примеру последовали и мы. - Господи, всемогущий! Благослови пищу нашу, помыслы благородные наши и друзей наших. Дай нам мужества и терпения. Укрепи веру в нас. Дай нам сил добраться до Небесного Оазиса. Сохрани нас от невзгод и болезней, зноя и бед. Избавь нас от лукавого. На тебя уповаем и надеемся. Во имя отца, и сына и святого духа. Аминь.

- Аминь, -  дружно повторили мы.

- Спасибо, Лиз. - Бадди накрыл руку девушки своей огромной ладонью. - Сегодня это было как всегда необыкновенно и вдохновенно.

Лиз в ответ улыбнулась.

Мы принялись за еду.

- А теперь... - Альберт расстегнул нагрудный карман, -  ... долгожданный момент.

Бадди забарабанил толстыми пальцами по столу. Его язык показался между губ и глаза широко раскрылись, словно Альберт готовился вытащить что- то фантастическое.                                                                                            

Первым затяжку сделал я. Затем остальные по часовой стрелке вокруг стола. Лиз сделала пару коротких затяжек и выпустила струйки дыма из ноздрей. Эльза раскашлялась, едва ее губы коснулись фильтра. Нас окутывал густой, драгоценный дым. После того как затянулся Бадди, от сигареты осталось совсем ничего. На его лице была та детская удовлетворенность, которую мы можем увидеть у ребенка, поглощающего желанное мороженое.

Альберт был вынужден довольствоваться тем, что осталось, но и этого ему хватило.

- Голова закружилась, -  сказал он и усмехнулся, между его указательным и средним пальцем тлел уже фильтр. - Только зачем так слюнявить?

Мы засмеялись.

- Ну, давайте, поедим, -  проговорила Эльза и взяла пластиковую вилку. Она положила в рот кусок змеиного мяса. - Господи, Бадди, это великолепно!

- Нечего вкуснее не ел лет десять! - воскликнул Альберт.

Все одобрительно закивали.

- Почему ты их раньше так не готовил? - спросила Лиз.

- Я давно хотел попробовать такой соус, -  громила запил мясо водой и смущенно пригнулся к ученому. - Альберт, расскажи, пожалуйста, про Небесный Оазис.

- Что, опять? - на лице латыша застыла растерянность. - Я же только вчера во время ужина все подробно рассказал, Бад! Как и тысячу раз раньше!

- Не будь букой, милый, расскажи ему еще раз, -  поддержала Лиз.

- Ну расскажи, расскажи! - Бадди загорелся детским азартом.

Наши взгляды устремились на Альберта. Парень поправил указательным пальцем очки на переносице.

- Хорошо, -  ученый выпил воды и выдержал театральную паузу. - Расскажу еще раз. На востоке, в той стороне, где восходит солнце, есть место, которое все называют Небесным Оазисом. На карте, которую мне дал один старик, место обозначено зеленым ромбиком. Это большая долина, с озером посередине. Вокруг озера растут множество красивых растений, бродят павлины, распустив свои пышные, разноцветные хвосты. С одной стороны берега - широкие песчаные дюны. Отличное место для отдыха и субботнего шашлычка из ягненка. Пресное озеро кишит различной рыбой и раками. Над водой все время летают чайки. Из них, между прочим, получается отличное жаркое. Эти глупые птицы не особо расторопны, и в них можно попасть камнем, подкравшись сзади. С другой стороны озера живописные горы.

Из-за необычных водорослей, озеро имеет голубоватый цвет. Поэтому его и называют Небесным Оазисом. - Альберт приподнял тарелку с бульоном. - Озеро, словно зеркало. И вода в нем чистая, местами можно увидеть дно на глубине в три десятка метров. Все благодаря шести горным родникам, питающим озеро. Каждый из них берет начало со своего холма и над истоком каждого стоит каменная башня высотой в двадцать пять - тридцать метров...

- Вчера ты говорил, что высота башни двадцать пять метров, -  перебил Бадди.

- Ну, трудно точно определить на глаз, Бад. Поэтому говорится приблизительно.

- Понятно. Извини, Альберт.

- Ничего страшного. Так вот, башни выстроены из шлифованного камня. В них стоят очистные механизмы, и у воды нет сладкого привкуса. У воды вкус воды. Но самое главное, там есть деревья и можно строить дома, бани. Все что угодно! Даже часовню, Бадди, такую как та, о которой ты мне рассказывал.

- С резными узорами на фасаде? - спросил Бад.

- Именно. А еще там много оленей, охота на которых не требует лицензий и чернозем. Плодородная почва толщиной в метр.

- И на ней можно будет растить кукурузу? - Бад сиял от счастья.

- Да, конечно! Мы  сможем растить картофель и лук, морковь, свеклу. Даже пшеницу и у нас будет хлеб, -  Альберт принялся за остывший бульон.

- Ты думаешь, твои семена еще пригодны? - спросила Лиз.

Парень кивнул.

- Все в лучшем виде.

Мы двинулись в путь в 8:32 по новомосковскому времени. Заключенные группы PL- 1216 были снова в дороге и бодры духом.

PL - Пустыня Лена. Пустыня, образовавшаяся на бассейне великой сибирской реки, от середины Западносибирской равнины до Дальнего Востока, унаследовала название и превратилась в международную тюрьму в 2082 году. С двух сторон, с запада и юга, ее окружали искусственные моря. С севера Северный Ледовитый океан. Четыре тысячи квадратных километров выжженной земли. Одно из трех последствий войны. Первое и самое значимое - смена полюсов, после которого экватор проходил примерно по 180 параллели и Гринвичу, а северный полюс находился где-то в Карибском море. Третье напоминание о войне - Восточное побережье Северной Америки и Аляска, ушедшие под воду после бомбардировок.

Мировая война началась в полдень 1 сентября 2080 года и продолжалась шестнадцать минут. Планету трясло в землетрясении - от взрывов в движение пришли тектонические плиты. Все ожидали, что Азию накроет цунами, но этого не произошло.

Обменявшись ядерными ударами, три сверхдержавы и конфедерация Южноамериканских и Азиатских государств заключили мир. Он не был зыбким и непрочным. Это не было перемирием на шелковых нитях. Человечество было на пороге новых свершений. Общая цель требовала мобилизации усилий и возможностей всех стран.

В тот момент, когда планета содроглась от первых ракетных ударов, астроном из Британского любительского космического сообщества сделал открытие, сделавшее войну бессмысленной. В недрах Луны, вопреки всем утверждениям занудных ученых - консерваторов, астроном обнаружил нефть и залежи драгоценного камня, по многим характеристикам схожий с алмазом. Превосходная нефть, без примесей и серы - то, что было нужно жителям Земли, израсходовавшим все ресурсы планеты. Он многократно проверил данные с самодельного зонда и удостоверился в том, что нефтяное пятно и алмазный блеск не галлюцинация от постоянных недосыпаний.

Новому драгоценному камню ведущие финансисты сулили судьбу новой единой мировой валюты.

Возникла еще одна проблема, но и она легко разрешилась. Нужна была огромная тюрьма для радикальных противников новых разработок. Антиглобалисты и защитники космоса перестали ограничиваться демонстрациями и пикетами. В сентябре 2087 года активисты прорвались в Центр управления полетами и подорвали здание.

Среди них были Альберт и Эльза Пошкусы. Семейная пара даже в  скитаниях по пустыне были верны своим идеям. Международный суд приговорил их к пожизненному заключению.

Бадди Джонсон был случайным прохожим, угодившим в самое пекло демонстрации антиглобалистов в городе Сиэтл. Одиннадцати полицейским едва удалось скрутить бронзового призера Олимпийских игр 2088 года в Тегеране по греко-римской борьбе. Один из них упал затылком на асфальт и отправился к праотцам. Бадди Джонсона также приговорили к пожизненному скитанию в Пустыне Лена.

Элизабет Кидман сделала проект нового Центра управления полетами. Шестнадцатиэтажное здание в виде летящей по космосу кометы являло собой шедевр архитектуры. Но через несколько месяцев ошибки инженеров дали о себе знать. «Хвост кометы» -  административный корпус отделило трещиной от остального здания. Лиз Кидман обвинили в преднамеренной диверсионной работе и саботаже. Заседание международного суда прошло в тот же день, когда с Байконура стартовал первый космический корабль со строителями и бурильщиками. Высшая мера наказания для Кидман была ожидаемой, и газеты, ставшие в том же году электронными, задвинули эту новость на последние полосы.

Я польский физик и астроном Ян Робицки, сделавший то самое сенсационное открытие и, на свою беду, позвонивший не в правительство страны, а другу, сотруднику NASA Адаму Синклэйру. Международное правительство решило изолировать и сгноить меня здесь, в выжженной сибирской земле, чтобы скрыть истинные масштабы открытия.

Нефти на Луне было мало. А вот «алмазинов», так прозвали камни клоуны из международного научно-исследовательского института  геологии и минералогии, было предостаточно. И вряд ли бы экспедиция была бы оправданной, если алмазины не имели столь большого значения в медицине, оптике, промышленности и других сферах жизни человека. Так же в тюрьме Пустыня Лена оказались те, кто доказывал земное происхождение лунной нефти. Правительства двух сверхдержав тщательно скрывали тайну самой великой аферы в истории человечества.

Но лунное происхождение алмазинов было неоспоримым и это было неожиданным сюрпризом для всех участников аферы.

Однажды в песках Бадди нашел обрывок газеты «Нью-Йорк Таймс». Статья рассказывала о русском ученом, разработавшем различные лекарства без побочных свойств нового поколения на основе алмазина.

Мы шли на восток. Температура воздуха доходила до тридцати шести градусов. Небо было покрыто жидкими облаками, от которых не было никакой пользы.

Мы двинулись позже запланированного времени. Много времени занял демонтаж скважины. Она представляет собой пятьдесят трубок, соединенных между собой по принципу подзорной трубы, с помощью подшипников, на основе все того же алмазина. Они не требовали смазки и были неимоверно прочны. Бурение и обратную сборку осуществлял портативный и мощный двигатель, работавший от солнечной энергии. И третий элемент набора - кран с системой вентилей и фильтров. Подземный слой воды - творение человека. Жалкая попытка вдохнуть в умершую землю жизнь.

Набор в разобранном виде весил около тридцати килограммов и его носил Бадди. Помимо этого на его широкой спине висели мешок с посудой и снейкетч. Я нес спальные мешки и брезент для шалашей. Альберт - раскладной стол, запас дневной еды и авоську с богатым содержимым. В ней лежали несколько книг, карты, семена, бинокль, всевозможные компасы, барометр, фанидоскоп и тахометр. Лиз и Эльза несли запас воды. Сорок литров воды в специальных рюкзаках, распределяющих вес равномерно на плечах, спине и груди.

Мы, как и все заключенные, были облачены в робу песочного цвета. Ноги были обуты в ботинки с тяжелой подошвой, защищавшей стопы от горячего песка. Головы были обвязаны широкими платками белого цвета.

- Отличная была сигарета,-  проговорил Бадди, промочив губы влажной тряпкой.

- О да, -  согласился я.

- Осталось еще двадцать восемь сигарет, -  с грустью в голосе сказал Альберт.

- Еще на двадцать восемь месяцев. - Бадди улыбался.

- Я надеюсь, мой друг, что за долго до истечения этого срока мы дойдем до Небесного Оазиса и вырастим свой табак, -  Альберт мечтательно смотрел вперед.

- У тебя есть семена табака? - спросила Лиз.

- О да! Семена отличного, доминиканского табака.

- Мы будем скручивать сигары? - спросил Бадди. - Я люблю сигары. Меня учили сворачивать табачные листы в сигары.

- У нас будет все, мой друг. - Альберт шумно выдохнул.

К двум часам дня, если верить электронному шагомеру Эльзы, мы прошли двадцать три километра. До наступления темноты оставалось полтора часа. Это уже, если верить календарю Альберта. Мы начали готовиться к ночлегу. Бадди закончил с монтажом скважины и принялся готовить ужин. Эльза готовилась принять душ. Альберт корпел над картами, делая пометки карандашом, то и дело, слюнявя его кончиком языка.

- Что там, Альберт? - спросил я, присев напротив него.

- Ничего хорошего, мой друг. Совсем запутался. Черт! - парень отшвырнул карандаш и снес рукой со стола стопку книг.

- В чем дело? Может, я что соображу? - Я подобрал карандаш. Нас окликнула Лиз. Она стояла у зарослей кактуса.

- Скажите мне, это то, что я думаю? - спросила она, кивая куда-то вниз.

Альберт наклонился, осмотрел песок и выругался по латышски.  Я присел на корточки. То, что мы увидели, шокировало нас.

Кактусы разрослись на воронке, оставшейся после бурения скважины.

- Мы ходим по кругу или несколько месяцев назад здесь прошла другая группа заключенных. - Альберт сел на песок.

- Ходим по кругу? Это возможно? Ведь у нас есть карты, секстан, куча компасов. Разве такое могло произойти? - спросила я.

- Не знаю. - Альберт закрыл лицо руками. - Господи, мы блуждаем здесь уже восемь лет. Неужели пришли туда, где уже были? - Голос ученого дрожал. Эльза обняла его со спины. Они просидел у кактусовой поляны пару часов.

Никто не ложился спать. Бадди обтачивал камнем зубья своего снейкетча, насвистывая под нос незатейливый мотив. Мы с Лиз лежали у костра и смотрели на мерцающие огоньки на Луне.

Прошло уже много лет, с того дня, когда  с Луны на Землю пошли караваны шаттлов, груженых алмазином и космоцистерны с нефтью. Еще больше времени прошло с тех пор, как на спутник Земли ступила нога первого колониста. Наверное, у них уже есть свое радио, а может даже и телевидение. Свое маленькое государство.

Внезапно вскрикнул Альберт. Это был крик ученого, на голову которого упало яблоко или открывшего новую планету. Мы все сбежались к нему. Он сидел за столом, на котором были разложены карты.

- Это не наша скважина. Наша форсунка оставляет воронку шире на семь сантиметров. Здесь была другая группа заключенных и они, вероятно,  ходят по кругу. - Он сиял от счастья. - А это значит, мы на верном пути.

- Ты хочешь сказать, где-то рядом бродить другая группа? - спросила Лиз.

Альберт кивнул.

- Последний раз мы встречали других заключенных шесть лет назад, - проговорила Эльза. На ней была только тонкая майка, и она мерзла, но все же не надевала робу.

- Ничем хорошим, если помните, это тогда не закончилось, - осторожно проговорил я.

- Бадди больше никого не хочет убивать, - американец был готов заплакать.

- Ничего, Бад, все будет хорошо. - Лиз погладила парня по голове. - Нам пришлось это сделать. Они хотели отобрать наше снаряжение и пытались обидеть меня.

Бадди сочно поцеловал ладонь Лиз и, встав на ноги, побрел к шалашам. Он принес свой снейкетч и бинокль.

- Надо охранять ночью, - сказал он.

- Правильная идея, - поддержал я, - я заменю тебя через три часа.

- Затем подежурю я. - Альберт достал из кармана пистолет. Тот самый, из которого шесть лет назад я застрелил одного из напавших на нас каннибалов. Других двух Бадди Джонсон убил снейкетчем. Хватило двух замахов, и два сумасшедших китайца повалились на песок, держа распоротые животы. Судя по номеркам, это были те люди, осужденные за покушение на правительственного комиссара, едва заработала международное правительство в 2081 году. За одиннадцать лет проведенные в скитаниях они превратились в существа отдаленно напоминавших людей. Обросшие, худые и спятившие. Из тридцати четырех человек сидевших на скамье подсудимых выжили только трое.

Тот, которого я застрелил, пытался изнасиловать Лиз. Свинцовая пуля получила вид на жительство в его черепе в тот момент, когда он расстегнул ширинку и его агрегат был готов выскочить из штанов. Я нажал на спусковой крючок еще трижды, прежде чем Альберт отобрал у меня пистолет. Патроны могли нам понадобиться.

Эльза выменяла все свои драгоценности на пистолет у конвоира за минуту до того, как вертолет оставил их в самом сердце пустыне, население которой составляло 74 группы по пять-шесть человек.

В магазине еще оставалось семь патронов и это вселяло определенную уверенность.

Сон уже укрыл нас своим одеялом. Радостный Бадди вполз в шалаш.

- Вы должны это увидеть! - То же самое он проговорил, ворвавшись в шалаш четы Пошкус.

Мы выскочили наружу. Бадди указывал на небо.

- Господи, это же северное сияние, - проговорил Альберт, поднимаясь на ноги - он споткнулся, запутавшись в штанинах.

Небесная высь переливалась различными цветами. Я мог сравнить это лишь с гигантскими ленточными червями, облитыми фосфорной краской различных цветов и копошащихся в безумном танце.

- Это божественно, не правда ли? - произнесла Эльза, нарушив довольно длительную тишину.

- Это чудесно, - восхищенно поддержал Бадди.

- Подождите... Какое к черту северное сияние? - Альберт сорвался с места и устремился в шалаш. Он выволок огромную карту, вновь разложил свои компасы. - Мне нужен свет, друзья мои. Много света. Разожгите костер посильнее. Киньте эти кактусы в топку!

Через мгновение он засмеялся словно умалишенный. Причину такого минутного помешательства я понял, взглянув на компасы: каждый указывал на свой север.

- Слава Богу, днем мы ориентировались и по солнцу. Он взялся за секстан, к помощи которого прибегал пару месяцев назад. После долгих манипуляций он поставил на карте точку. После долгих расчетов он стер старые точки, который обозначали координаты каждого воскресного привала, и нанес множество новых. Затем соединил точки узкой линией.

Зигзагообразный путь, проделанный нами за последние годы, пролегал от каменистой долины, где когда-то стоял город Ханты-Мансийск, до высохшего русла Нижней Ангарки. Путь сильно петлял, иногда и вовсе проделывая кольца. Два года назад мы действительно несколько месяцев ходили кругами.

Альберт отложил  карандаш и оглядел всех нас.

- Что все это означает? - спросил я.

- Компасы не работают - магнитное поле заглушено. - Ученый снял очки и обреченно выдохнул. - Я ни разу не смотрел на все компасы одновременно. Всегда выбирал один. Поэтому мы оказались севернее на шестьсот километров. Плюс-минус сорок километров. Но мы ориентировались и по солнцу и все-таки значительно продвинулись на восток. У меня только одно объяснение тому, что мы ходили кругами и петляли. Они должны были исключить возможность нашего спасения. Я думаю, наша пустыня-тюрьма вращается.

Только эти ублюдки не учли одного... - Альберт замолк. Он вновь припал к картам.

- Чего же они не учли? - спросил Бадди.

- Они не учли, что Альбер Пошкус соберет по пустыне два десятка компасов. Раздобудет секстан и карты. Чертовы подонки!

- Что теперь будем делать? - спросил я.

- Мы можем корректировать маршрут. Рано или поздно, если мы и не найдем Небесный Оазис, то выберемся к Тихому океану.

- Оптимистично, дорогой, - произнесла Эльза, - и сколько нам еще осталось идти?

- Месяца три до границы тюрьмы, где расположен Небесный оазис. От границ тюрьмы до Океана месяца четыре ходу, - обозначил Альберт.

- Я мало, что понял, но чувствую,  это хорошие новости, - смущенно проговорил Бадди.

- Да, это потрясающие новости, мой друг! - Воскликнул Альберт и расцеловал сначала свою жену, затем Бадди.

Мы вернулись к созерцанию неба. Всех нас переполняло счастье. Оно было таким огромным и безмерным, что сон мгновенно улетучился.

- Я думаю, что по такому поводу, можно выкурить еще одну сигарету, - произнес Альберт и, дождавшись одобрительных взглядов, потянулся за пачкой, - только можно мне затянуться раньше нашего американского друга?

Мы рассмеялись.

Линия, соединяющая точки - места последних семи воскресных привалов, была прямая. Мы шли строго на восток. Дни становились длиннее и наш путь дольше. Во время наших привалов Альберт определял наше местонахождение.  Мы давали левее и продолжали путь.

14 января песок сменился щебнем. Мы шли по мелким камушкам, привыкая к белому цвету горизонта. Бадди долго рассуждал о том, что бурить скважину теперь будет легче и быстрее. Это действительно было так, но определить наличие воды теперь было намного сложнее. На горизонте не было ни одного кактуса, а он растет, как правило, над большими залежами подземной воды.

На привал мы остановились у огромного валуна. Он укрыл нас от холодного северного ветра, поднимавшегося в последние ночи.

Все мы с нетерпением ждали ужина, который должен был стать самым вкусным и сытным за последние восемь лет. Бадди наудачу хлестко метнул нож в сидевшего на камнях грифона. Армейская выучка американца дала о себе знать. Сраженная птица трепыхнулась, и, не издав не единого звука, рухнула набок. Бадди устремился к ней с видом льва, обнаружившего, что в грязи на дороге застрял грузовик с говяжьими тушами.

Тут же разожгли костер и вскипятили воду. Ощупывать ошпаренного кипятком грифона, я вам скажу, практически, то же самое, что и гуся, с той лишь разницей - наша добыча была не такой жирной.

Пока бульон наполнял воздух потрясающим, новым для нас ароматом и дразнил желудки, мы взялись за бурение скважины.

Бадди крутился возле трубок. Он растерянно смотрел себе под ноги.

- Что потерял, мой друг? - спросил Альберт, когда мы вдвоем подошли к нему.

- Бадди потерял его... - едва слышно проговорил американец. Его губы дрожали, он был в ступоре, словно минуту назад похоронил горячо любимую собаку.

- В чем дело? Что потерял? - спросил я.

- Бадди потерял наконечник, - произнес он.

- Что?! Ты потерял сверло?! - Альберт принялся смотреть под ноги, разгребая носком ботинка камешки. - Где? Где мог его потерять?

- Не знаю...  В чехле дырка, - тихо ответил Бадди.

- Мы можем вернуться назад и поискать, - предложил я.

- Вернуться и поискать? - Альберт развел руками. - Мы прошли сегодня двадцать четыре километра! Поворачивали налево шесть раз. Ты думаешь, мы сможем отыскать сверло длиной  в тридцать сантиметров?

- Бадди проверял час назад. Дырки не было. - Американец был готов заплакать.

Словно гром поразил всех. И даже на кипящий, выливающийся из краев бульон никто не обращал внимания. Самое дорогое, что есть у каждой группы заключенных тюрьмы «Пустыня Лена» - набор для бурения скважины. Важным элементом набора является сверло - форсунка, наконечник первой трубы. Без нее двигатель безрезультатно вворачивал бы в землю трубу, просто обтачивая её, но никак не углубляясь. Заключенные, потерявшие что-либо из набора, были обречены на гибель от обезвоживания.

- Давайте не будем паниковать. - К нам подошла Лиз. - Давайте, рассредоточимся и обшарим последние километры пути.

- Скажи мне, Лиз, а у нас есть другой выход? Нам ничего другого не остается, как искать в темноте это дерьмовое сверло! - Альберт накинул робу, дрожащими пальцами застегнул молнию и двинулся в путь.

- Пойдем, - сказала Лиз и взяла меня за руку. Сняв с костра котелок, следом пошли Эльза и Бадди.

Альберт шел, шаркая ногами, поднимая клубы белой пыли. Я освещал путь тлеющим «корсом», сушеным кактусом, из которого мы разжигали костры. Близорукий Бадди ходил на четвереньках, исследуя каждый метр.

После четырех часов безрезультатных поисков мы вернулись к костру. Лишь Лиз продолжала бродить в семидесяти метрах от нас. Всеобщая подавленность вряд ли дала бы нам уснуть. Мы сидели, молча глядя на догорающий корс.

- Что будем делать? - спросила Эльза.

- Медленно умирать, дорогая, - обреченно усмехнулся Альберт.

- Зачем ты так? - произнес я.

- Как? Как?! - Альберт вскочил, его тарелка с остывшим супом из грифона опрокинулась на щебень. - Мы сдохнем здесь из-за тупого, толстозадого янки! Как можно потерять то, что дороже собственной жизни?

- Успокойся, милый.  Мы обязательно что-нибудь придумаем, - Эльза встала на ноги и хотела обнять мужа. Альберт поймал ее руки и отстранился. - Не нужно меня успокаивать! Что мы можем придумать?! Три дня... У нас три дня, на то, чтобы придумать, как бурить без сверла. Все из-за того что у янки дырка в чехле и щебень вместо мозгов!

- Дорогой, ты ведешь себя как кретин, - Эльза скрестила на груди руки и плотно сжала губы.

- Что? Я - кретин?

- Более того, как мерзкая свинья...

- Ну вот этого не надо, - Альберт неестественно заулыбался. - Три года назад, когда я болел лихорадкой, ты изменила мне с этим янки и ведешь себя, словно ничего не произошло. И я - свинья?

Опешившая Эльза присела.

- Аллилуйя, истина всплыла. Неужели, ты думала, что я ничего не знаю? - Альберт рассмеялся, словно безумный ученый, воскресивший хана Батыя.

- Я не могу объяснить причины того минутного помешательства и мне будет стыдно за это до самой смерти. Ты все знал. Почему же ты молчал? - Эльза бесцельно смотрела куда-то вдаль.

Альберт промолчал.

Заплакал Бадди. Он всхлипывал и размазывал слезы и слюни рукавом.

Мы услышали крик Лиз. Она бежала к нам, радостно размахивая руками. В ее ладони было зажато сверло.

- Что случилось? - спросила она, добежав к месту привала. - Я нашла сверло все в порядке.

- Милая, тут произошло еще кое-что, - я взял из ее рук сверло и положил в чехол, дырку на котором заштопал несколько минут назад.

Лиз взглянула на Эльзу. Та едва уловимо кивнула.

- О, ты тоже об этом знала? - спросил Альберт у Лиз. - Может и ты был в курсе? - он подошел ко мне. Брызги его слюней достигли моего лица.

- Нет, Альберт, я ничего не знал, - ответил я. - Нужно остыть и подумать с холодной головой.

- Над чем думать? Думаю, если не найдем Небесный Оазис, есть смысл разойтись на границе тюрьмы.

- Думаю, вам с Эльзой стоит поговорить с глазу на глаз, - проговорила Лиз.

Бадди отправился бурить скважину. Я недолго поговорил с ним, пытаясь приободрить его, прежде чем Лиз увела меня в шалаш. Американец все еще плакал и его могучие плечи то и дело вздрагивали.

Лиз перевязала платок. Она села напротив меня и загадочно улыбнулась.

- Что такое? В последний раз ты улыбалась так, когда...

- Помолчи, - Лиз приложила указательный палец к моим губам. Она пододвинулась ко мне.

- Я в полном замешательстве, - прошептал я.

- У нас будет ребенок, - проговорила она.

- Что? Ты беременна?! Господи... У нас будет ребенок?

Лиз кивнула.

Послышался стук,  и в шалаше показалась голова Альберта.

- Мой друг, можно тебя на минуту? - спросил он. - Очень важный вопрос.

- Скоро вернусь, - сказал я Лиз и вышел наружу.

- Мне нужно тебе кое-что показать. - Альберт повернул голову и отогнул ухо. У мочки мерзко пульсировала гнойная язвочка.

Верх - вниз... Верх - вниз...

Из язвы сочилась струйка густой жидкости кроваво-черного оттенка.

- Это оно... - констатировал я.

Альберт шумно выдохнул. Он кусал губы и посмотрел на меня. В его глазах я прочел отчаяние и обреченность. Для лечения «поющей паучихи» нужны лекарства, которых у нас не было. Последнюю разновидность гриппа сложно было вылечить  даже в больницах, при полном наличии медикаментов.

- Она быстро прогрессирует. Неделю назад это была маленькая зудящая точка, - Альберт заклеил ее маленьким обрывком бумаги, словно порез от бритья.

- Вы разговаривали с Эльзой? Что она говорит? - спросил я.

- Мы с ней не разговаривали. - Альберт подобрал камешек и метнул его в темноту.

- Почему?

- Мой друг, мы уже четырнадцать лет вместе и нам не требуется лишней болтовни, чтобы понять друг друга. - Альберт положил руки на пояс. - Я люблю ее.

- Все в порядке? - спросил я.

- Абсолютно. Мне осталось дней сорок - пятьдесят. Можешь пообещать мне, что будешь заботиться о ней? - ученый вновь смотрел на меня своим грустным, обреченным взглядом. Цвет его глаз изменился. Вирус сделал их серыми.

- Хорошо.

- Пообещай мне, - настоял Альберт.

- Обещаю позаботиться о твоей жене.

- Теперь я спокоен, - он улыбнулся.

- А наша новость радостная. У нас будет ребенок, - сказал я.

- Серьезно?! Так это же замечательная новость! Пойдем к костру. Я кое-что припас. Я всегда знал, что случится отличный повод.

- О чем ты, Альберт? - спросил я.

Он достал мятую, потертую фляжку. Мы уселись у костра. Он достал из кастрюли змеиного мяса и разложил его по тарелкам, сполоснул водой кружку.

- Лиз, Бад, Эльза! Можно вас на минуту? - Альберт открутил пробку и поднес фляжку к носу. - Хороша.

- Что это? - спросила Лиз.

- Текила, - ответил Альберт. Он наполнил кружку. - Сейчас бы дольку лимона.

Бадди подошел последним; его глаза были заплаканными и челюсть сжата так сильно, что поигрывали желваки.

- Господи, что с тобой, Бадди? Расслабься, мой друг. И прости, пожалуйста.  Я наговорил много весьма обидных вещей и очень сожалею об этом. Держи. - Альберт протянул кружку. Бадди принял ее обеими руками.

- Я, правда, твой друг?

- Конечно, Бад. Пей, не задерживай.

- Что отмечаем?

- У нас будет ребенок, - сказал я.

- Поздравляю вас, - произнесла Эльза и пожала нам руки.

- И я... Поздравляю. Я раньше никогда не употреблял алкоголь. - Бадди глядел на кружку.

- Думаю, сейчас самое время, - сказал я.

Бад шумно сглотнул и отхлебнул из кружки. И тут же разразился кашлем.

- Крепкая, - словно извиняясь, проговорил американец.

- Откуда выпивка, если не секрет? - спросил я.

- Сам приготовил. Правда, больше похоже на самогон, но все-таки. - Альберт взял кружку, сделал глоток и припал носом к рукаву.

Бадди вновь прослезился. Он пошарил в карманах и достал пластмассового поросенка. Игрушка казалась крошечной в его огромной ладони.

- Это для малыша,- проговорил он.

- Спасибо, Бадди, - произнесла Лиз, приняв подарок.

Мы разошлись спать далеко за полночь. Я, убаюканный алкогольными парами, моментально уснул. Мне снился Небесный Оазис. Такой, каким его описывал Альберт. За исключением одного - не было павлинов. Ветер теребил водяную гладь. Он не был горячим. Теплый и приятный, словно океанский бриз. Босые ступни утопали в песке. Кто-то окликнул меня и я обернулся. Лиз стояла у большого деревянного дома, она покачивала укутанного в белую простыню младенца.  У ее ног метался игривый лабрадор.

Я хотел побежать к ней, но ноги вязли в песке. Пробирался словно по топи, увязая все сильнее. Лиз смеялась и звала меня. Я стремился к ней. Бежал, полз, карабкался. Расстояние между нами не сокращалось. Наоборот, оно увеличивалось, Лиз отдалялась от меня, и песчаные дюны казались бесконечными.

Меня разбудил Альберт. Он растолкал меня. Я осветил его встревоженное лицо  зажигалкой.

- Бадди умер.

Одно слово. Простое слово из четырех букв, приобретающее оглушающий эффект, если речь идет о близком человеке. Мы с Лиз устремились к шалашу Бадди, у которого уже стояла Эльза. Она держала тлеющий корс и вытирала рукавом слезы.

Бадди умер с улыбкой на лице. Его сердце остановилось, когда он спал. Мы похоронили его у валуна. Последние три месяца мы готовили подарок к его тридцать пятому дню рождения, до которого он не дожил шестнадцать дней. Тайком, мы вытачивали новый снейкетч. Новый инструмент получался на удивление удобным и красивым. Мы установили его вместо памятника. Снейкетч торчал из земли, словно трехпалая рука.

Ножом я высек на валуне надпись: «Здесь покоится Олимпийский чемпион, друг и добряк Бадди Джонсон. 2062-2097». Ветер опередил меня и сдул песчинки. Я хотел написать что-то еще, но ничего не приходило мне в голову. Лиз взяла меня за руку и отвела от валуна, ставшим могильным камнем Бадди Джонсона. Надпись получилась красивой.

Я взглянул на Альберта. Он достал из рюкзака личную карточку Бадди, которую поместил в рамку из органического стекла (он соорудил ее из разобранных компасов) и поместил в выдолбленный мной проем.

Мы двинулись в путь и планировали за остаток дня пройти километров десять. Еще полтора часа до заката солнца хватило бы для работы солнечных батарей двигателя.

Альберт угасал на глазах. Его шея была обмотана тряпкой, сквозь которую просачивался гной. Он еле волочил ноги и пил много воды. С распухших губ вытекала слюна. Эльза то и дело вытирала его подбородок. Каждый привал он ложился на щебень и вытягивал ноги.

Ежедневно, как и Бадди когда-то, я дважды бурил скважину. Утром и вечером. И ловил змей. Я вырезал новую маску, так как та, что носил Бадди, пропиталась ядом, струи которого летели на меня, едва я приближался к ползучим тварям. Змеи, пускавшие струю яда, были особо опасными.

Альберт ошибся в прогнозах. Уже на восемнадцатый день, после того, как он показал мне свою болячку, ему стало плохо. Его рвало: гнойная язва, превратившаяся в гангрену, покрыла шею, спину, верхнюю часть груди и поднималась по лицу, пузыря кожу, на небритых щеках.

В разговорах мы избегали употребления этого мерзкого слова. «Гангрена». Это слово было сродни тому, другому слову, которое Альберт произнес, ворвавшись ночью в наш шалаш. Мы на старый манер, пользовались выражением «антонов огонь».

Каждый раз он с нетерпением ждал открытия вентилей на скважине. Только ледяная вода могла избавить его от мучительной боли. Она смывала засохший корочкой гной, придавала ему сил. Мне удалось поймать тушканчика, и накормить ученого вкусным мясом. После ужина он лег спать бодрым и улыбающимся.

4 апреля Альберт ослеп. Его глаза стали бесцветными. «Антонов огонь» покрыл все его тело, за исключением кистей рук.

После очередного ужина он попросил нас остаться у костра.

- Я решил остаться здесь, - сказал он. - Завтра я уже не смогу встать на ноги. Я уже стал обузой, которая замедляет ваш ход. Мой друг, - Альберт обратился ко мне, - я рад, что тебе, наконец, удалось освоить секстан. Я уверен, вы сможете выбраться отсюда. Также я уверен в том, что ты, мой друг, сдержишь данное мне обещание. - Ученый помимо своего рюкзака протянул мне две пачки с сигаретами.

- Мы оставим скважину открытой на ночь и сделаем тебе небольшой пруд. Я уже выкопал под скважиной маленький бассейн, - сказал я.

- Спасибо. Это облегчит мои предсмертные мучения, - ответил Альберт. - Я попросил бы тебя, мой друг, нарубить мне кактуса, чтобы мне надолго хватило корса. Сильно мерзнут ноги.

- Конечно, Альберт. - Я оглядел округу. Кактусов здесь был  много, и я немедля взялся за работу.

Мы уходили, когда солнце было в зените. Так как наша остановка растянулась на три дня, пруд получился достаточно большим. Шириной в пятьдесят и длиной в семьдесят метров. Глубина местами доходила до двух метров.

- Я останусь с ним, - сказала Эльза, когда мы начали собираться.

Мы опешили и, молча, смотрели на нее. Она на блаженствующего в воде Альберта. Она засучила рукав - на ее локте пылал «антонов огонь».

 - Я осталась бы с ним, даже если была здорова. Идите. Кто-то должен достичь цели.

Я подошел к Альберту. Хотел пожать его руку, но он покачал головой. Из его слепых глаз текли крупные слезы.

- Счастлив, что знаком с тобой, - проговорил я.

Он кивнул.

- Взаимно. Береги Лиз. Видеть во сне распадающееся тело - к долгой болезни. Остерегайтесь заноз, плотно перевязывайте порезы и не заразитесь, - проговорил он. - И еще... Пожалуйста, оставь нам сигарету.

Я  высыпал в ладонь Эльзы десяток сигарет. Она поблагодарила меня и поцеловала в щеку. Затем и Лиз.

Мы ушли на восток, держась за руки. Лучи раскаленного солнца грели наши спины.

Запах кожи портфеля, скрип подошвы новых ботинок, снова заветное «дзинь», извещающее о том, что лифт прибыл на требуемый этаж. Неплохо бы засучить рукава, прежде чем браться за работу. За эту работенку, которую ты, сукин сын, делаешь замечательно. Кофе из автомата, и хлебные крошки на клавиатуре.

А потом дорога домой. Уже на площадке пахнет свежезаваренным кофе. Соседка варит отличный кофе и виляет отменной попой. Замечательно бы познакомиться с ней и пригласить куда нибудь. Скинуть ботинки и  бросить плащ на кресло - это все, на что хватает сил. Плащ сполз на пол. Черт с ним!

Водяной матрац с массажным эффектом. Большой лохматый пес принес пищащий мячик. Можно лениво бросить его пару раз, а потом и вовсе метнуть под шкаф. Пес оставит тебя в покое - ближайшие пять-шесть часов у него будет другая цель. Ему предстоит грандиозный мозговой штурм. Кстати, пора бы уже придумать ему кличку.

Семейная пара  за стеной, в соседней квартире, выясняет отношения. Остается упрекнуть себя за экономию на звукоизоляции. Этот борнидонс такой проницаемый холодом и шумом вещь...  Пара переходит на битье посуды. Затем семейный скандал плавно перетекает в бурный секс.

Остывшее кофе, сгоревшая яичница и великолепный бекон, заказанный по интернету - так начинается очередное утро. Опять все сначала. Запах кожи портфеля, скрип новых ботинок, «дзинь» - шевелите задницами, ребята, пора бы уже браться за работу.

Все это составные части, вырезки большой аппликации - прежней, уже далекой жизни. Она забывается, вымывается из памяти, словно испарины со стекла. Можно миллионы раз зажмуриваться и открывать глаза, в надежде, что все вернется. Но все напрасно. Ты взрослый мужчина и не веришь в сказки. «Спокойной ночи, малыши» ушел из эфира двадцать два года назад.  Даже двухлетний малыш уже может сообразить, что под столом сидит дяденька и шевелит куклой.

Это не сон. Можешь перестать себя щипать. Во-первых, это больно, во-вторых, ты выглядишь идиотом.

Есть бескрайняя пустыня, чертово солнце, шалаш, набор для бурения, снейкетч, мачете, карты и любимая женщина, вынашивающая твоего ребенка. Женщина, которую ты любишь.

Ах да, есть еще мифический Небесный Оазис, давно перешедший из категории «Цель» в категорию «Несбыточная мечта».

Май. Тридцать первое.

На ступнях Лиз - «антонов огонь» и вот уже шестой день я нес ее на руках. Мы продолжали свой путь. Я нес ее, а она что-то рассказывала  и изредка целовала меня. Целовала мою шею, небритые щеки. Иногда она плакала. В это время она похожа на маленького херувима, спустившегося с небес.

Лучик надежды пробился в наши души, когда я открыл полезные свойства экстракта кактуса и змеиного яда, смешанных из соотношения три к одному. «Антонов огонь» расползался намного медленнее. Компресс ужасно пах, но такие мелочи не особо заботили нас. Лично меня больше беспокоили галлюцинации, мучавшие Лиз, едва я начал лечить ее новым способом.

Ей все время мерещатся улицы Столыпин-Сити, Небесный Оазис, охотящаяся стая волков, новогоднее  обращение президента и много всякой другой ерунды.

4 июня мы остановились на ночлег там, где щебень переходил в траву. Мы радовались и пели. Лиз удалось встать на ноги и сделать несколько шагов. Запах травы, подорожника, луговых цветов - давно забытое тут же восстановилось в памяти. На ужин я поймал двух жаворонков. Пришлось пожертвовать справочником по лечебным травам. Из книги в твердом переплете получилась отличная ловушка.

Утром меня разбудила Лиз.

- Ян! Посмотри на это! -  она была снаружи и дергала за штанину. Я приготовился констатировать очередную галлюцинацию. Для убедительности своих слов  прихватил бинокль.

Взял на руки Лиз, и мы прошли путь, который она проползла, пока я спал. В двух  сотнях метров от нашего костра начинался крутой склон. Лиз захотелось сесть, и я положил ее на траву. Приложил к глазам бинокль, настроил резкость и увидел шпиль. Еще один. Третий.

Я вновь подхватил Лиз на руки и побежал.

- Что там?! - прокричала Лиз.

- Это башни, Лиз, башни!

Через минуту нам открылось озеро. Деревья на берегу, помосты и флигели. Небольшой причал. Лодка едва уловимо покачивалась на волнах. С гор, обступивших озеро полукругом, стекали шесть ручьев, истоки которых были увенчаны башнями. Живописный вид водопадов завораживал.

Я замедлил бег. Брюки стали мокрыми от росы и в ботинках хлюпала вода.

Чем ближе мы подходили к озеру, тем неестественнее он казался. В нереальности того, что мы видели, я убедился, приблизившись вплотную... к огромной картине. Глянец блестел на солнце. Палец провалился в пустоту, проделав дырку. Затем рука, до самого плеча. Я проделал большую дыру и переступил за картину. Меня встретил все тот же луг.

Немного левее я увидел здание, похожее на ангар. Такой, который можно увидеть на любом аэродроме.

Я вернулся за Лиз, взял ее на руки. Компресс выпал, но мы не обращали на это внимание. Распахнул дверь, и мы вошли в темноту.

Внезапная вспышка ослепила нас. Кто-то закрыл позади нас дверь. Когда зрение вернулось, мы увидели двух операторов, снимавших нас с разных ракурсов, сверху на нас надвигался кран с телекамерой. Зрители сидели на трибунах вокруг арены, в центре которой висели мониторы. На одном я увидел себя, рвущим полотно. Другой монитор показывал как в почти высохшей луже лежали два разлагающихся тела. На третьем Бадди хоронил трех китайцев.

Зал неистово аплодировал.

- У нас есть первые победители! - седоволосый мужчина с микрофоном в руке сильно смахивал на давно забытого Валдиса Пельша. На нем был превосходный смокинг, и не менее превосходная бабочка. - Поприветствуем первых победителей реалити - шоу о выживании «Небесный Оазис» - Ян Робицки и Элизабет Кидман. Примечательно то, что это произошло именно сегодня, когда население Луны достигло двухсот тысяч человек. Поздравляю Вас! - Ведущий пожал нам руки. - Что вы чувствуете?

Клон Валдиса Пельша поднес к моему рту микрофон.

- Что?

- Что вы чувствуете? Вы теперь свободны. По условиям реалити - шоу, победители получают свободу и амнистируются. Скажете, что-нибудь?

- Моя девушка... - Я взглянул на растерянную сильнее меня Лиз. - Она беременна... И она заражена.

- Нам известно. В вашей скважине, робах и шалашах были установлены скрытые камеры. Вас уже ждут наши врачи и курс реабилитации.

Зал продолжал аплодировать стоя. Ведущий вел нас к середине арены.

- 2914 дней прошло с тех пор, как я под видом умирающего старика вручил одному из участников группы карту и рассказал о Небесном Оазисе. Как и участникам остальных групп. Три миллиарда шестьсот миллионов человек со всех уголков планеты и Луны, орбитальной станции следили за вашей судьбой последние восемь лет. По итогам опросов - вы самые популярные участники проекта.

- Так все снимали? - наконец, что-то смогла произнести Лиз.

- Да! Да!!! Дорогая Лиз Кидман! - ведущий, словно проповедник баптисткой церкви, дирижирующий хором, размахивал руками. Для полного антуража не хватало только выкриков «Аллилуйя».

Лиз упала в обморок. На арену выкатили носилки. Я уложил на них Лиз. Ее лицо накрыли кислородной маской. Один из врачей спешно  сделал ей по уколу в каждую икроножную мышцу. Носилки укатили с арены. Я вместе с операторами проследовал за врачами. За кулисами меня тоже уложили на носилки. У изголовья Лиз ставили капельницу. Я взял ее за руку. В ладони был маленький игрушечный поросенок. Она пришла в себя, посмотрела на меня и улыбнулась.

На арене неистово вопил ведущий.

Я закрыл глаза. Сильнее сжал ладонь Лиз, словно боясь потерять ее. Наверное, она, как и я, думала о том, что дорога к солнцу когда-то казалась нам не просто долгой, а бесконечной.

Зихуантанехо - маленький город на побережье Тихого океана в Мексике, в тридцати километрах от Акапулько.