Телевизор или размышления у замерзшего окна.
    (На конкурсе ник- Виктория Бесстрашнова)

...Я сидела за письменным столом, безнадежно уставившись на пустой лист А-4, в надежде, что меня сегодня обязательно посетит муза, и поможет написать нечто выдающееся, быть может, даже эпохальное. Мои, металлопластмассовые зубы,   надежные как все советские атомные электростанции вместе взятые, с упрямством весеннего голодного бобра крошили податливый кедр карандаша «Кохинор» 2М, но все без толку.

Муза  не приходила, ее, несомненно, пугали громкие крики ругающихся  соседей, превосходно слышимые сквозь железобетонную стену.

-Я же люблю тебя, дура!- задушевно прохрипел мужской голос и что-то загремело. Может быть посуда, а может и кости той, которую так любят...

- Эх, везет же кому-то, их любят...- Завистливо вздохнула я и в полном отчаянии  уставилась в окно.

А за окном шел крупный снег, стократ приукрашивая нашу рязанскую действительность. Среди сугробов, бродили посиневшие от холода студенты сельскохозяйственного техникума с новенькими косами в покрасневших руках и дружно срубали верхушки снежных дюн.

-Это у них практикум по косьбе...- догадалась я, сквозь слезы умиления вглядываясь в одухотворенные лица студентов.

- Молодцы ребята, красиво работают. Будет, кому передать свои трудовые навыки, так сказать вековые традиции...- Подумалось мне, забыв на мгновенье, что передать ребятам, я могла разве что теплое, пропахшее навозом коровье вымя, так как всю свою сознательную половую жизнь, проработала мастером ручного доения. Дояркой короче.

-Хотя, что такое по большому счету коровье вымя? Та же женская грудь, мягкая и податливая, тот час же отвечающая с благодарностью на прикосновения к ней добрых и чутких пальцев...

Тут я с опаской огляделась по сторонам, словно кто-то мог бы подслушать мои бабьи мысли...Время сейчас такое: чуть, что не так, так сразу же вот тебе ярлык на филейные места, - не нашенская, мол, сексуальная ориентация.

- Да какая там к лешему ориентация, когда во времена моей молодости в Советском Союзе, секса как явления и не было?

Я вновь прислушалась к звукам, доносившимся из-за стены.

В моей душе отчаянно боролись две ипостаси, два так сказать начала, две составляющие: интеллигентки, читающей «Московский комсомолец» от корки до корки, и самой обыкновенной, любопытной русской бабы, которая горящую избу через седло бросит и убегающего мужика на скаку остановит...

Победила баба. Я вздохнула, и, приложив к уху эмалированную кружку, прижалась ею к стене. Звуки приобрели четкость, и уже через четверть часа в голове моей выстроились стройные строчки рассказа о необычайном и странном происшествии, произошедшем в семье моих соседей.

Итак...  

- ...Да пошла ты, со своими лопатами знаешь куда?!
 Горько воскликнул я и громко, как подобает настоящему мужику, хлобыстнув дверью, выбежал из квартиры, не забыв, правда накинуть на себя пальто и шапку.
Это ж надо было додуматься, без спроса (муж я все-таки ей, или не муж), без моего согласия, купить этот никчемный, дурацкий и самое главное неправдоподобно дорогой набор из четырех титановых лопат разного размера с причудливо изогнутыми ручками.

 Титановые. Держи карман шире! Обыкновенная нержавейка, уж мне ли не знать - тридцать лет на заводе в лекальщиках числюсь. И даже не это обидно, что купила лопаты без спроса: -пес бы с ней: сама купила, сама на даче пущай и копается со своим железом, которое(гад буду) меньше чем за один сезон по нашим подмосковным глинам погнется, и лопнет во многих местах.

 А горько мне как мужу и естественно гражданину оттого,  что деньги на покупку этих лопат она, змейка моя подколодная  вытащила из моей заначки, неприкосновенного так сказать запаса. Трехлитровая банка, куда я можно сказать по крохам, по копейкам собирал, по рубликам складывал, мелочь свою несчастную, трудовую,  отказывая себе во всем, даже в этих, как бишь их, а ну да, точно, в платках носовых и целых носках,  обычно гордо стояла на комоде, между электросамоваром и слоником с отбитым хоботом... Год стояла, два -  а сегодня сунулся, а ее и нет. А  деньги копил я, между прочим, не на баб, и даже не на водку, а на чудную двух местную резиновую лодку, с поэтическим названием "Уфимка". Да я, я же и жене иногда бы позволял потрогать ее надутые, упругие борта...Точно позволял бы, что я жлоб какой-то бессердечный...Я все понимаю, а тут бац, и нету банки...
Так что накрылась моя двух местная" Уфимка " поддельным титаном, да так основательно и бесповоротно, что сдачи оставшейся  у супружницы моей после ее эпохальной покупки, теперь мне и на весла не хватит, не то что на лодку. Хотя если подумать - на хрена мне весла без лодки? Сидя в ванне, что ли  ими грести, а?
...И вот иду я словно сомнамбула среди снега и озябших прохожих, сдачу эту  в рабочем, мозолистом кулаке плотно сжимаю и думаю:

- То ли пропить мне эти жалкие 250(двести пятьдесят) рублей, то ли проесть - как раз только на одну курочку гриля и хватит... Да и не курочку даже, а мать ее куриную, или даже бабку.
Замерз основательно, в своих сомнениях совсем запутался и вдруг вижу, витрина магазинчика мерцает, да так уютно, зазывающее.

«КОМИССИОННЫЙ МАГАЗИН» - гласила лиловая флуоресцентная надпись, а внизу приписка многообещающая...

«Я бы на вашем месте, зашел!»

Прочитал я приписку, подумал, да и зашел.
...Брожу вдоль всяческого старья, не то пылью веков покрытого, не то просто грязного: приемников, телевизоров, торшеров гнутых, унитазных бачков ржавых - жду, когда снег на моей одежде растает, да руки озябшие отойдут. Скучный магазин, весел и тех нет. Так лабуда какая-то, а не товар...

- Ну и как, вы выбрали для себя, что-нибудь?

 проскрипел чей-то голос из-за прилавка. Присмотрелся я и увидел за стойкой, такого же пропыленного, как и весь его товар, продавца, толстенького, с очками на резинки от трусов.
- Да... - замялся я, не желая обижать явно интеллигентного человека,
- Товар у вас, к сожалению, слишком уж дорогой. Кризис у меня, к сожалению, финансовый. Всего двести пятьдесят рублей, с мелочью, да еще вот жетон на метро...
Вздохнул этот толстячок в резинке, ткнул коротеньким, поросшим редким рыжим волосом пальцем в клавиатуру кассы, да вдруг как заорет радостно, подпрыгивая на коротеньких ножках обутых в фетровые боты с резиновым верхом.
- Поздравляю вас! Вы сотый покупатель за месяц, посетивший мой магазин! И пользуясь привилегиями директора, продавца и владельца данной торговой точки, я хочу сделать вам подарок - пятидесяти процентную скидку! Счастливчик.- прибавил он уже успокоившись, и даже, как мне показалось, смахнул с ресницы застенчиво блеснувшую слезу
- Постойте любезный, - попытался я воспротивиться уже выбежавшему из-за прилавка прыткому продавцу,
- Как же так!? Я же еще и выбрать то ничего не успел...

Но тут мои последние деньги странным образом переползли в руки ушлого продавца, а я, я оказался за дверью, в снежной круговерти, в обнимку с огромным, обшарпанным, исцарапанным телевизором неизвестной марки, но судя по весу и габаритам, явно Советского производства.
Заботливый толстячок, выскочил следом за мной из магазина, и просто силком, запихнул мне за пазуху длинные и тяжелые ножки от этого мастодонта, аккуратно упакованные в грубую, бурого цвета бумагу. Ножек на ощупь отчего-то оказалось всего три штуки.
Часа через три (в метро с этим телевизором не впускали, а на такси денег уже не осталось), я, проклиная все и вся, доплелся до стен родного дома.
- Ну и как это  называется?-
Спросила моя любимая, узрев и меня, потного и взъерошенного,  ну и естественно мою покупку, которую я в этот самый момент с усилием устанавливал на тещин любимый сервант, забитый Гусь-Хрустальным  ширпотребом.
Я естественно гордо промолчал (пусть помучается сволочь), и, освободив ножки от упаковки, обнаружил на этой самой бумаге, написанную от руки инструкцию к применению.
 
               ИНСТРУКЦИЯ.
 
1. Телевизор работает от сети напр. 220В.
2. Телевизор включается путем введения вилки в розетку.
3. Антенну можно заменить гвоздем от 80 и до 120мм.
4. Путем вращения рукоятки звука можно добиться полной немоты того или иного человека в реальной жизни, в любое удобное для вас время.
5. Купленный товар обмену или возврату не подлежит.
 
               СПАСИБО ЗА ПОКУПКУ!
 
Я стоял, держа в дрожащих руках шуршащую инструкцию, ясно осознавая, что сегодня я лишился не только лодки с веслами, но и, пожалуй, насоса к ней.
- Идиот! - прошептал я, и включил телевизор.
Сквозь шип и снежную рябь помех я уловил прямую трансляцию концерта на Красной площади. Татьяна Овсиенко, сверкая упругими ляжками, резво скакала по сцене и пела хорошо поставленным голосом известной оперной певицы, не боясь застудить горло. Я внимательно вглядывался в ее соблазнительные формы, а моя рука непроизвольно (правда, правда), до отказа крутанула ручку звука. Тишина наступила в комнате, и лишь жена где-то там, в глубине кухни сердито гремела кастрюлями.
Я вновь прибавил звук и от неожиданности сел прямо на пол.
Громко играла музыка, певица широко разевала рот, но вокал отсутствовал начисто.
Слегка замерзшие зрители радостно и счастливо смеялись, а Татьяна все также весело прыгая и извиваясь в такт музыке, тайком из-за упругих ягодиц грозила кулаком, кому-то там, в глубине сцены. Длинный парень, в наушниках нервно крутил на пульте какие-то рукоятки и непонимающе передергивал тощенькими плечиками. Всем, за исключением, пожалуй, вспотевшей Овсиенко было весело. Выскочивший из-за кулис конферансье, сообщил об окончании концерта в связи с техническими неполадками. Площадь взорвалась свистом и криками, а я уже перекручивал на другой канал.
Широкоскулая и грудастая хохлушка, опираясь на свою новую пассию из мужского стриптиз бара, с придыханием вещала в микрофон о своих новых творческих планах. Одно движение моих пальцев, и вот уже она удивленно глотает воздух, а телерепортер задумчиво дает счет в свой, ярко-оранжевый микрофон. Танцор стриптиза вырывает его из пальцев журналиста, и пытается (наивный) спасти положение. Но и его плохо поставленный баритон навсегда умолкает.
А я уже вошел в раж.
В течение ближайших суток, на Российской эстраде не осталось, пожалуй, ни одной дутой звезды. Моя карающая десница не знала жалости. Не пожалела она ни стареющую примадонну, ни ее безголосое чадо, ни неугомонного Газманова, поющего все свои песни на одну мелодию, ни хитроумную Глюкозу скрывающую свой истинный голос под компьютерные технологии.
Я устал. Глаза слипались. Да и жена недвусмысленно приоткрывала полы своего байкового халатика, обнажая молочные ляжки. Но я был стоек и неподкупен. Я чувствовал  себя санитаром современного Российского телеэфира, неподкупным прокурором и безжалостным  палачом.
Я сидел перед мерцающим экраном и уважал самого себя.
Непередаваемое чувство!
И так, я сидел перед экраном, уважая самого себя, и уже как-то даже несколько снисходительно думал, лениво переключая каналы: - А что это я все около эстрады, мать ее? Не пора ли и на политиков замахнуться?

 И замахнулся.
Первым делом я лишил голоса многочисленных депутатов Государственной Думы, число которых уже приблизилось, по-моему, к числу проживающих в среднем городишке, включая в себя пенсионеров и грудных младенцев.
Одно плохо, депутаты, кажется, немоты своей и не заметили - все так же голосуют мандатами неизвестно за что и зачем.
Вот Новодворской я голос оставил совершенно сознательно. Твердая женщина. Кремень! Это ж надо так суметь, быть в оппозиции к любой фракции: будь то коммунисты или демократы, правые или совсем даже наоборот, левые. А она молодчага со всеми спорит, на всех, как на личных врагов косится. Я ее уважаю...
И Жириновского я пощадил. Веселый мужик! Свой в доску! Лучше всякого шоу смотреть на его выступления. Все вокруг  подонки и сволочи, ну кроме него конечно.
Хотел я было за Украину с Белоруссией взяться, да передумал, кто их там разберет, оранжевых да голубых. Выключу да вдруг не тех.
- Нет - говорю себе,
- Стой Вася, как бы дров не наломать. Все-таки ты лекальщик, хоть конечно и человек интеллигентный, а все ж таки работяга,  вдруг, да и ошибешься?!

За окном уже рассвет робко так сквозь метель задрожал, спать хотелось все отчаяннее, и решил я напоследок по каналам пробежаться.
Кругом шип или рамка маячит и лишь на одном - наш президент с Бушем - младшим оживленно беседуют под мерцание фотовспышек и лживых улыбок телохранителей.
Рванулся я к ручке звука, но запнулся о провод, а тут вдруг что-то  в телевизоре зашуршит, да засверкает. Экран ярко вспыхнул словно сверхновая, да и погас.
Сплюнув от отчаяния, я пошел спать, дабы поутру срочно вызвать телемастера.
- ...Ну и на кой хрен вы меня пригласили?- грустно спросил меня пожилой телемастер.
- И какого хрена я здесь должен ремонтировать? Ведь в нем, в этом самом вашем телевизоре ни хрена нет. Ни кинескопа, ни ламп. Динамика самого хренового и того ни хрена нет...
Он содрал с жены сотню за ложный вызов и покрутив пальцем возле виска ушел, громко стуча по натертому паркету стоптанными ботинками.
Я кинулся к телевизору, заглянул за его заднюю крышку и с ужасом убедился, что в нем и в самом деле ни хрена нет. Лишь рваная паутина, да пара дохлых тараканов, поджав лапки в уголке притулились. А провод, который я вставлял в розетку, заканчивается обыкновенным узлом - надо полагать, что бы из дырки в боковой стенке не вылетал.
Жена посмотрела вовнутрь моего волшебного телевизора, тихо ахнула, и, прихватив телефон,а также ножи и вилки, скрылась в соседней комнате.
Куда-то звонит, бедолага...Должно быть в психушку.