Дорогие друзья, прошёл год, как мной был представлен цикл стихов "Мои обращения к Богу", на днях посмотрел - почти пять тысяч прочтений. Если счётчик просмотров крутится не сам по себе, то может быть, оно кому-то и надо. И появилось желание представить на суд искушённой публике ещё несколько виршей. Простите за эту параноидальную мысль, очумевшего от вечной зимы человека. 25 марта, Москва, на улице холод и сугробы снега, как в январе.            

ФИЛОСОФИЯ СМЕРТИ (ЦИКЛ ИЗ СЕМИ ЛЕКЦИЙ)

ЭПИГРАФ:

«Я ПИСАЛ ИХ В БАНГКОКЕ И ДОХЕ,

НА ДОПРОСЕ МЕНТОВ ХУА-ХИНА

И В МОСКВЕ НА ПОСЛЕДНЕМ ВЗДОХЕ -

РАЗНОЖАНРОВАЯ КАРТИНА».

ОТСЧЁТ С НУЛЯ

Я начал свой отсчёт с зеро, с нуля,

Мне не заснуть, не сочинив ни строчки,

Пусть будет снежным пухом мне земля,

Когда в конце пути поставлю точки.

Хочу я  мир покинуть,  как буддист,

А может, как католик-францисканец,

Могу  одежды сбросить,  как нудист,

И показать всем двадцать первый палец.

Я гибну в глотке ваших городов,

Я разлагаюсь на пиру погибших,

Не подрываю общества основ,

Хоть тяжело дышать среди отживших.

Смакуйте свой копеечный уют,

Старайтесь обойти все пни и кочки,

Не удивляйтесь, если вас  забьют,

Посыпав солью, словно сельди в бочки. 

Потом вас  станут долго прессовать,

Топтать ногами, чтоб заполнить щели,

Вас   с первых классов научили врать

И называть равнинами  ущелья.

Разверзлась пропасть, словно зверя пасть,

И спинами вы трётесь друг о друга,

Вы  суетитесь, чтобы не упасть,

И не сойти с протоптанного круга.

Из бочки с сельдью трудно  ускользнуть,

Вы  сдавлены и все просветы узки,

Обидно уходить в последний путь,

Как  сельдь под шубой, -  в качестве  закуски.

                            ***

СОН

Я ушёл в голубую высь,

Я оставил земную твердь.

За меня иногда молись,

Отложив забот круговерть.

Мне в полёте парить легко,

Я со звёздами стал «на ты»,

И летит душа далеко,

Заставляя сжигать мосты.

Мы когда-нибудь станем вновь

Целоваться в полночной тьме,

И стучать в висках будет кровь, 

Только ты молись обо мне.

Я, наверно,  увидел  сон,

Это был лишь ночной каприз.

Снился мне поминальный звон,

Но я с неба сорвался вниз.

В  пьесе жизни земную роль

Я  ещё не исполнил, нет.

Что ж ты ноешь, глухая боль?

Что ты шепчешь, судьба, мне в след?

                        ***

ПИСЬМО ЗАКАДЫЧНОМУ ДРУГУ

Плохо мне, плохо,

до последнего вздоха,

до оха,

мне плохо…

Вспомнил под рюмку

Сергея…

Сергея Есенина,  значит,

и душа, соловея -

плачет.

Тук,  тук!

Стучит монотонный звук.

Распустил утомлённое сердце.

А вдруг,

и вправду откроется дверца:

сердце  выйдет из тела наружу

и  уйдёт в снегопад,  в стужу.

И я стану тогда

человеком-камнем,

положу навсегда

вместо сердца льдышку,

стихи сочинять утром ранним, ранним

не буду, не буду курить до отдышки.

Я ствол револьвера к виску приставлю,

нажму на курок,

не отбыв свой срок.

Услышав хлопок,

раскричатся птицы.

Словно земля начала дымиться -

там в небе парит чёрных воронов стая,

за кругом круги, нарезая.

Кто-то промямлит про жизни урок, -

пасть разевая

и громко зевая.

А я возражу: нет, урок

не впрок.

Это скорее уже традиция:

хоронить поэтов досрочно…

С похмелья ругаясь, вошла полиция

и всех допросили очно.

Соседей небритые хмурые рожи,

врачи, как невесты в белом, им тоже

пора подлечиться  -

безразличные  лица.

Мелькнёт на поминках 

случайный прохожий

ещё одной рожей…

Пусть

никто не поймёт

мой поступок  шальной.

Грусть

опять соберёт

чёрных платьев покрой…

Не сердись, извини,

я не смог лечь в берлогу.

Никого не вини.

Я один,  я в пути,

от себя не уйти…

Подлетаю к Богу.

      ***

ЭПИТАФИЯ

Стучу кулаком из дубового гроба,

Кричу во всё горло, что я ещё жив.

Гвоздики и розы на белых сугробах,

Прощальные речи - придуманный миф.

Бросаете землю, спешите засыпать.

Я очень устал и, наверно,  заснул.

Сверните платки и не вздумайте хныкать,

Я вовсе не умер, я вас обманул.

Снимите с себя этот траур одежды,

Повесьте поглубже в стенные шкафы.

Конечно,  врачи оказались невежды,

Я им не поверил, не верьте и вы.

Я встану сейчас, и отменим поминки.

Сложу чемодан и с  хмельной головой,

Приеду к тебе, как когда-то, в Кузьминки.

Пока не забудешь, я буду живой.

                       ***

СТУК СМЕРТИ 

Что впереди – дно пропасти и старость.

Что позади – вершины  юных лет.

Никто не знает,  сколько жить осталось,

Последний день отпущен или нет?

Смерть, словно тень  за нами всюду  ходит,

Короткий взмах и острая коса

Без обвиненья в мир иной уводит,

Без слов  присяжных «против»  или  «за».

Не оформляет смерть въездные визы,

Ей на законы просто наплевать,

Ей не страшны чиновников   капризы,

И ожиревших генералов  рать.

Что нас сближает в этом блудном мире?

Ни доллары, ни слава, уж поверь,

Ни власти страсть мочить врагов в сортире,

А смерти стук в распахнутую  дверь.

                       ***

НЕРОН  И ТОЛПА

Я помню истории древней страницы,

Как  требовал хлеба и зрелищ народ,

Глаза полыхают,  румянятся  лица,

Забит  Колизей и волнуется сброд.

Арена,  залитая потом и  кровью,

В пыли гладиаторов павших тела,

Но злобный Нерон не ведёт  даже бровью,

Пока не насытится смертью толпа.

Он знает законы толпы поведенья,

Он может поднять указующий перст:

Дрожите патриции!  Без сожаленья

Нерон  уничтожит  малейший протест.

Направит  народ и задавит крамолу,

Распнёт  христиан вдоль дорог на крестах,

Зерно из хранилищ  раздаст для помола -

 Толпа любит хлеб и толпе нужен страх.

Любите Нерона! Хвалите Нерона!

Смотрите на казни и жрите свой хлеб!

 Пусть вечно он видит с высокого трона

 Свиней у корыта, помои  и хлев.

Ни хлебом единым, ни хлебом единым, -

Христос повторяет две тысячи лет,

Но мир продолжает с упорством скотины

Глазеть в телевизор под сытный обед. 

                            ***

Я ИЗЪЕЗДИЛ…

Я изъездил с полсотни стран,

Был в трущобах и шумных столицах,

Изучал   Талмуд  и Коран,

Заходил в костёлы молиться,

На Тибете жил как монах,

Пастор был я среди протестантов,

Наступал   и душевный крах,

И открытие новых  талантов,

Но пробил мой последний час.

И сказал мне мой ангел хранитель:

«Я устал, охраняя вас,

Спать пойду, да и вы отдохните».

                          ***

 THE END

Влад Брисов