EN
Старый сайт
(Публикуется впервые)
ЧТО ТАМ, ЗА ПОВОРОТОМ?
"Посвящается светлой памяти Ханса ван Вейнгаарден."
Карьера советского архитектора не долго грела тщеславие Саши Крючника. Ему уже за 36, а он по сути ещё никто. Типовой институт, типовой шеф, типовой проект, типовой кульман, типовой оклад и квартальная премия, в четверть типового. Это сброситься на четверых, себе подобных, и выпить водки, посылая всё... «на хутор бабочек ловить».
Но хотелось, и жена Таисия настоятельно требовала неба в алмазах. Или развод! Да чёрт с ним, с небом, пусть, хоть в булыжниках. Вот квартирку бы отдельную от родителей жены. Ну, и от жены бы, отдельную. Достали!
В конце концов, Саша не выдержал, психанул и... Послал шефа, сломал кульман, порвал проект, плюнул на оклад и ту премию. Снял на Никитской подвальчик, обустроил его под мастерскую. Собрал в бригаду семерых таких же, страждущих, возглавив марш-бросок к вершинам свободного творчества, независимого «рукоделания» и расчёта по команде «Шабаш!». Так называемые социалистические обязательства резко поменялись на, капиталистические обязанности. За успех и за каждого только ты в ответе.
Первыми объектами бригады «ух» стали, так совпало, интерьеры районного мясокомбината и бани-сауны в плавательном бассейне «Спартак». Работа исходила потом и запахом, сауна в бассейне была, весьма, кстати.
Через два года коллектив вырос в кооператив «Ордер», (прозрачный намёк на отношение к архитектуре) и попёрли! Ребята подобрались шустрые, смекалистые, рукастые. Кабинеты и красные уголки мясокомбината наполнились перестроечной новизной. А в роскошной, «а La Russ», бане-сауне отмывали-парили, наполняя здоровьем свои тучные руководящие тела, лучшие люди города, области, страны. Даже, почётные гости из-за границы. И, конечно же, администрация колбасно-беконного производства, во главе, с директором. Это совпадение Саша счёл удачным, взял возрожденный объект в аренду, доверив эксплуатацию предприимчивой даме Ольге Н., которая подобрала к интерьеру сауны миловидных, крепкотелых дев, - Иру и Милу, ориентируясь на быстроту обслуживания, лёгкость в общении и оригинальные секреты в тайском массаже.
Не придумайте себе чего-нибудь сомнительного или противного закону, - девушки прошли кастинг на подачу к столу напитков, вин, мясного дефицита и хорошего настроения от видеопоказа «не наших» нравов. Типовой советский лозунг «Чистота - залог здоровья!» обрёл, наконец, практический смысл и конкретный доход. А где и как вечер заканчивался, и чем та, чистая ночь, успокаивалась, мы не в курсе. Не наше, извините, дело.
Руководство мясокомбината, в лице директора, А.В. Степанова, оценило благое влияние жаркого пара на процесс переговоров и поиск консенсуса с иностранными партнёрами. Жара, как говорят, костей не ломит, но, как выяснилось, ломает твердыню их миропонимания.
Ну вот, из вступления мы, с грехом пополам, выбрались. Теперь два слова за директора мясокомбината, товарища Степанова А.В.
Биография стремительная, - босоногая деревня, школа-семилетка, советская армия, райком комсомола, горком партии, парторг комбината, генеральный директор, новатор-организатор, и всё, - круто вверх. На манящие административные вершины.
К сорока, своим, годам энергично вымел, вычистил, поставил на ноги предприятие, ещё в первых пятилетках превращённое в помойку из гниющих шкур, требухи и костей, над которой вечно кружили прожорливые вороньи стаи, застилающие свет наших побед. Правда, дефицитная продукция комбината уходила мимо простых смертных, хитроумно проникая, через высокие заборы и проходные, на столы ответработников и охранников.
Тут, как раз, перестройка подкатила, внешние связи потихоньку открылись, в пределах соцлагеря. И кооператив Саши Крючника, в котором, к тому времени, значилось сорок семь душ, подоспел сюда, как связующее звено. А после художественного оформления фирменного магазина, где вместо нарисованных колбас -окороков и схем разделки бычьих туш развесили на крючках натуральную продукцию, народ поверил и валом повалил, как в музей мясных раритетов. Но с авоськами и своими скромными сбережениями. Бездомные кошки и собаки дежурили тут же, их не проведёшь.
Частный капитал и свободный выбор, против которых не устояли большевики, победили окончательно и бесповоротно. С большой кровью построенный социализм был безжалостно растоптан в очередях за колбасой и сосисками. Про коммунизм, как о высшей фазе, уже никто не вспоминал. Он больше не сиял недоступными
вершинами. Он был перед глазами, - на тех торговых ценниках. Классическое марксово определение сократилось до несложного, «ваши деньги - наш товар».
- Врали нам коммунисты за светлое будущее, - шушукались меж собой пенсионеры, занимая очередь ещё с вечера, - а оно, - вот оно, только руку протяни, были бы рублики.
Теперь, - к цели. Осенью 1990 года Саша лично принимал в сауне руководство мясокомбината и делегацию из Чехословакии. Дело в том, что шкуры убиенных на предприятии животных, гниющие затем на городской свалке, являлись самым острым дефицитом в обувном производстве дружественной страны.
Кое-кто ещё помнит знаменитые, на весь соцлагерь, ботинки «Цебо», 32 руб. за пару. Так они, как раз, тачались в Чехии, в славном граде Готвальдов. Оттуда и прибыли заинтересованные лица решать этот «шкурный» вопрос. Но что-то там, в кулуарах кабинетных переговоров, до конца не срослось, в самом последнем пункте. Завершение их директор Степанов А.В. дальновидно перенёс во всепобеждающие интерьеры бани-сауны. Где принимающая сторона и иностранные партнёры, прикрытые на манер средневековых оргий лишь влажными простынями, достигли полного единения. Три крупных чешских особи, Лукаш, Карл и Мартин, поначалу хранили настороженное молчание, казались неприступными, но...
После третьего захода в парную, ныряния в бассейн, массажа под умелыми беглыми перстами Иры&Милы, тостов «За дружбу!», а на посошок, крутой телеэротики, - все препятствия были сломлены. В том числе, экономические. Договор обрёл, наконец, подписи, печати и реальные очертания будущего союза быка и ботинка.
- Будем считать, что процесс запущен, - сказал в последнем
слове под запотевшую водочку «Посольскую» А.В.Степанов. Лучше бы он так двояко не формулировал.
Ещё несколько отступлений. В этот раз технологических, географических, исторических и шкурных. Дело в том, что шкура убиенного бычка, для волшебного превращения в пару чешских ботинок «Цебо», 32р., должна быть тщательно очищена, обильно
просолена, правильно связана, с прокладками сложена в вагоны и в минимальные сроки доставлена на обувной комбинат «Svit»
города Готвальдов, в Чехословакии. Который до исторической победы социализма в отдельно взятой Чехии, назывался «Ваt,a» и находился в городе Злин. (Ныне, после поворота вспять, все имена и имущество возвращены). Но совковая привычка тащить всё, что плохо лежит (а плохо лежало всё, кроме В.И.Ленина в Мавзолее) привела к острому дефициту на мясокомбинате... соли.
Так недосол и разруха на транспорте повлекли за собой массовое гниение и порчу заготсырья. Эта разорванная производственная цепочка вызвала у чешских друзей законное беспокойство и требование во всём разобраться на месте поступления шкур с гнильцой. При этом высокая договаривающаяся сторона весьма настойчиво попросила включить в комиссию Сашу Крючника. Благодарность за гостеприимство в сауне переходила границы, в том числе, границы стран и народов.
Сбылось это в начале мая, когда весенний первый гром грохотал над Златой Прагой за бортом ТУ-114. Глава делегации Леонид, зам. директора мясокомбината, приняв в полёте литр домашней бурдамотины, со стоном возвращал его в пакеты. Этот одутловатый белёсый тип ничего, кроме отвращения, не вызывал. За что его А.В.Степанов около себя держал, оставалось гадать, - лубянское ведомство под подозрение угодило.
Сашу тоже мутило от амбре и предчувствия надвигающегося позора.
Но всё обошлось, и посадка была мягкой, и встреча радушной, и дорога в Готвальдов лёгкой, и гостиница при комбинате уютной, и ужин, с чешской сливовицей, весёлым, почти, дружеским.
Вот только апартаменты «на двоих» плохо строились с хмельным Леонидом, с его самозабвенным оглушительным храпом. Саша, помаявшись полчаса, оделся и вышел вон, на свежий воздух.
Поздний прохладный вечер подарил ему необычайной красоты город-парк, сбегающий с посеребрённого под луной плоскогорья в бархатную долину. Где мягкая полутьма манила шелестом весенней листвы, подпевала разноголосым обещанием птах. А за спиной, как свеча Создателю, упирался в небо сияющий небоскрёб, который, собственно, и был обувным комбинатом «Svit», возведённым ещё в беспечные годы капитализма, социальным фантазёром Томашем Батей. Он, видите ли, возмечтал примирить частный капитал со справедливым распределением прибыли. И, вопреки Марксу-Энгельсу-Ленину, ему это как-то удавалось.
Благополучно пройдя через кризисы, забастовки и войны, Батя погиб в авиакатастрофе над своим детищем. Но даже долгий послевоенный захват власти коммунистами, завезёнными на советских танках, не покорили его город, не отменили его заветы.
К полуночи, ориентируясь по звёздам и звукам музыки, Саша набрёл на уютно освещённый полупустой бар. В растерянности, - войти, не войти? - остановился на пороге. Добродушная улыбка ленивца бармена, этакого чешского Гаргантюа, и меланхолическое соло на гитаре в исполнении изящной джинсовой девицы, развеяли сомнения, - он вошёл. И обалдел... Родная отечественная речь, в основном, заполняла пустоты интерьера.
- Слушай, Джизус, это всё не к добру. Ты опасную затеял игру, - перебирая струны, напевала девица, занавешенная собственной причёской.
- Дай мне то, что мне нужно, и ты получишь то, что тебе нужно, - доносился уверенный баритон спорщика, - Не от благоденствия мясника, пивовара или булочника ожидаем мы получить свой обед,- от соблюдения ими собственных интересов.
- Все, кто читал тебя, Адам, - перебил задиристый фальцет, - Тот был глубокий эконом, то есть, умел судить о том, как государство богатеет, и чем живёт, и почему не нужно золота ему, когда простой продукт имеет. Скажи ему, Карлуша!
- Так я и говорю, - товар - деньги - товар, - пробасил третий, - и...
- И погная, безоговогочная победа пголетагьята во всём миге! - яростно картавил четвёртый, - вся земля - кгестьянам, заводы и фабгики, - габочим!
Чем-то напомнила эта четвёрка далёкое детство во Владивостоке, напротив Дома Скорби. И эти голоса из его окружающего парка.
Саша в недоумении попятился. Но златокудрая солистка кивком откинула волосы, положила руку на гриф, взглянула на него с лукавой иронией и указала на свободное место рядом.
- Пропал, - почувствовал Саша, тащась за её обволакивающим взглядом. - Попался на крючок, как обыкновенный командировочный, - предупреждал его накопленный опыт. Но чёрт понёс его к ней, не объяснив причину и чётко не обозначив намерения.
Надо признаться, главный герой семьянином был, так себе, -
забеги на короткие дистанции у него случались. А вы попробуйте сами, тринадцать лет бесплодного ожидания потомства, в тесноте двухкомнатной квартиры, в теснинах отношений со свирепой тёщей и подкаблучным тестем. Так что, бывало, увлекался в границах своего трудового коллектива, игнорируя элементарные нормы морали. И судороги раскаяния терзали его не долго. Со временем, имея ввиду творческий подвальчик, и вовсе отошли.
Здесь эту практику пришлось осваивать с разговорником в руке.
- Добри вэчер...
- Добре рано, - с хитринкой улыбнулась чаровница, - як то йдэ?
- Йсем з руска, - практически исчерпал запас Саша, - теши мне...
- Не парься, - её холёная ладонь прикрыла разговорник, - я тоже «з руска». Зовут, - Елизавета. Ты откуда, и каким ветром в Злине?
Призрак языкового барьера рухнул, - герой ломился в открытые ворота. И Гаргантюа вовремя подоспел с искрящимися бокалами неподдельного чешского пива и перчёными сухариками, - Буде здрав! Саша попал на вечернюю сливовицу, и образовавшийся коктейль повлёк его проторённой дорогой обольщения. В младые годы он пробовал себя в актёры. Профессию не обрёл, успехов не достиг, но ухватки остались...
Примерно через полчаса Лиза уже знала, как долго, мучительно долго, он искал такую нежную и прекрасную, но, одновременно, гордую и независимую. Всю оставшуюся жизнь он будет казнить себя, если эта волшебная ночь разлучит их навсегда. И так эта чушь была исполнена трагически-естественно, что под лёгкий хмелёк достигла цели. По крайней мере, нашла дорогу к ней.
- Ладно, не парься, - заткнула фонтан Лиза, - К тебе идём, или ко мне? Ты где ночуешь? - и, с безрассудной готовностью, быстро упаковала гитару.
Обнажающая простота вопроса несколько охладила пылающую страсть нашего героя. Пришлось вкратце осветить цели и задачи его визита в страну обувщиков, стеклодувов, пивоваров и хоккеистов. Намекнув с досадой на тесноту и неудобства в номере. Самозабвенный храп пьяного Леонида он вынес за скобки.
- Нет проблем, - Лиза повесила на его плечо футляр, подхватила под руку, - Збогем, - благодарно улыбнулась толстяку-бармену, - Пока, идиоты, - махнула она в сторону тронутых политэкономов, больше похожих на хиппи. И, срезая повороты дорожек, повлекла его, бегом-бегом-бегом, лунным желтоглазым парком. Забег, впрочем, был не длинным.
- Прибыли, - указала Лиза в дверь типового коттеджа, - ничему не удивляйся и никого не бойся.
- Муж? - осторожно пошутил Саша, пока она бренчала ключами.
- Отец, - и ободряюще подтолкнула его к порогу, - заходи, не
трусь, у меня мировой родитель. - Папа, мы дома! - крикнула из прихожей в полуосвещённые глубины. - Не смущайся, Командор в это время не спит. Проходи на кухню, а я сразу, - в ванну. Отогреюсь, отдышусь...
- Спит, - не спит, теперь, какая разница? - в панике, соображал Саша, пока скрипела лестница под судьбоносными шагами Командора, - чем ночной визит оправдать?! Сейчас опуститься сюда герой с литыми чертами Тихонова - Штирлица, задаст твёрдый вопрос, - С кем имею честь? Представьтесь.
И вспыхнуло в памяти, - «О, тяжело пожатье каменной твоей десницы...»
Но вот показались волосатые ноги в стоптанных шлёпанцах, и в десяток ступеней образ Командора был разрушен. С небес, простодушно улыбаясь, спустился забытый киногерой Евг.Леонова в поношенном махровом халате.
- С кем имею честь? - с характерной леоновской хрипотцой и с лёгкой иронией, подал он пухлую ладонь.
- Александр. Извините за позднее вторжение, - промямлил Саша, судорожно ища разумную причину этого вторжения. Но подходящей, не находил.
- Илья Александрович, - рукопожатие отца - покровителя мягкое, тёплое, - пройдём на кухню, чуть согреемся, чем Бог послал.
- А, будь что будет, Збогем, - решил Саша и обречённо поплёлся вослед, лихорадочно ища ответы на предполагаемые вопросы. Но вопросы, как ни странно, сразу же, приобрели политическую окраску.
- Чем они там думают, в Кремле? Каким местом? - с язвительной веселинкой, вступил Илья Александрович, разливая нечто белое, тягучее, из пузатого графинчика, - Горбачёв, вроде, не дурак...
- И Гавел, вроде, не идиот, - подхватил Саша, успокоенный тем, что первое знакомство, миновав необходимые формальности, углубилось в события международные. И, кажется, надолго...
Илья Александрович явно испытывал недостаток в общении, он не давал Саше рта открыть. Примерно через час, когда глаза
героя остекленели и веки налились свинцом, предполагаемый родственник ехидно подтрунивал, - Нет, как тебе понравилась эта
восьмёрочка? «За нашу и вашу свободу»! И местечко себе этакое
выбрали, с подтекстом, - Лобное. Что ими двигало, откуда это берётся? Я остальных знаю шапошно, а с Лариской Богораз мы, в шестьдесят первом, общую лингвистику вели в Новосибирском универе. Представь, такая маленькая, серенькая, тихая мышка, и, на тебе! Трепещите, вандалы! «За нашу и вашу...» Ну, и где они сейчас, эти смельчаки? И кто их помнит через двадцать лет? Помахали плёточкой по обушку, и в Сибирь отправились, в себя приходить, душевные раны зализывать. Хорошо, не на плаху.
- Да, но через двадцать лет, обстановка, кажется, меняется?
- Так она и без этой восьмёрочки поменялась бы, обыкновенным движением жизни. Без соплей и крови, по крайней мере.
- А вы, Илья Александрович, какими судьбами здесь, позвольте спросить, и где были в то время? - осмелел Саша.
- В самом центре событий был, в Праге, спецкорреспондентом «Известий». Потому и сужу, что всё своими глазами видел. Я и сейчас внештатником числюсь. Но только числюсь. Приютился здесь на время перемен, бытовуху и экзотику описываю. Никто не знает, даже там, в идеологической головке, чья, в конце концов, возьмёт... Ладно, утомил я тебя. Давай-ка, ещё по глоточку, и спать.
Он аккуратно разлил «по глоточку», приподнял, - Учти, что у вас с Елизаветой, не спрашиваю. Сама привела, значит, взяла ответственность. Давно не девочка. Да, не заметил, как выросла. Вот уже мужиков ко мне домой водит.
- А где её сейчас, искать? - робко обозначил намерения Саша.
- По коридору вторая дверь направо, - без колебаний ответил наметившийся родственник, и не вытерпел, догнал вопросом, - Извини, Александр, а какой национальности мне ждать внуков, если срастётся?
- Не волнуйтесь, Илья Александрович, той же, чисто шерстяной. Предки мои, где-то, из-под Жмеринки. Не удосужился уточнить у родителей. И родители, к сожалению, уже не с нами... Сказались те, послевоенные лагеря. Сирота я, по сути, московская.
Уже заполночь, под остаточным хмельком, оформилось полное согласие в политике и абсолютное доверие в будущих семейных отношениях. Надо бы спросить и у Лизы. Но она так безмятежно спала, укрытая волнистым лунным светом, и так была волшебно хороша, что не позволил себе Саша... Ничего не позволил.
Устроился у ног её, в кресле, вспомнил весь сумасшедший день, и попытался дать ему оценку. Что это с ними было? Падение или воспарение? Предвкушение иной жизни или поворот судьбы? Но так и не решил, взволнованный нежданным приключением...
Первый робкий пересвист за окном окончательно прогнал сон и вернул г-на Крючника А.А. к реальностям дня наступающего, в котором роль его и ответственность окончательно не определились. Побочные результаты (хотя, кто теперь разберёт где какие) были налицо, предстояло определить и закрепить прямые.
Саша оставил спящей красавице лёгкий поцелуй, прошмыгнул в прихожую, справился с незнакомым замком и вышел в парк, роняющий утреннюю росу. Гадать с направлением не пришлось. Вон она, - башня Бати, розовые облака царапает. Ну, что ж, как говорится, ноги в руки, и в горочку. Что там ждёт, в башне? А что ждёт из обещанного? И пока взбирался к ней, как на Голгофу, вопросы себе задавал по этому высокому счёту. Не слишком ли просто решил порвать с определившимся распорядком жизни? Это ведь даже не измена, это так, быстрое знакомство, лёгкий флирт, - сколько их было... Что за прихоть, остановись...
«Слушай, Джизус, это всё не к добру. Ты опасную затеял игру.» - предостерегал его вкрадчивый голос Лизы.
Но Саша уже решил, - перемены, так или иначе, неотвратимы.
Как, когда, с кем и где - другой вопрос. А на сегодня, - частная, «шкурная», проблема.
В этом месте автор решил ненадолго прервать рассказ, чтобы напомнить прописную истину, - основной герой, его поступки, промахи, достоинства и недостатки, являются продолжением и частичным воплощением самого автора. Почему, именно, в этом месте? Да Б-г его знает...
В сонном холле гостиницы Сашу уже ждали. Два «клетчатых» чеха, - Мартин и Карл, недавние гости его сауны, поникли в дрёме над остывшим кофе.
- Утро доброе, господа, - сходу включился Крючник, - я к вашим услугам. Откуда и с чего начнём?
- Будем не торопиться, Саша, - подскочил Мартин, - чай, кофе, сливовица, для ясная голова?
- На чай, кофе или сливовицу мы ещё не заработали, - кипел энтузиазмом наш герой, - пять минут, на смену формы, и мы, с Леонидом, к вашим услугам.
- Будем не торопиться, - упёрся чех, - и не надо нам ваш Леонид, он спит и, сейчас, он не для ползы дел. О'кей? Чай, кофе?
Кофе растянулся на час, в который уложились все подробности и условия подсчёта естественных, злонамеренных и прочих потерь.
Картина складывалась безрадостная. Недосол шкур и разруха на транспорте, - причины ясны, но каковы результаты? Оставалось зафиксировать всё это лично и отразить в протоколе разногласий.
Плосконосый микроавтобус примчал комиссию в тупик железнодорожной ветки, к складу сырья, от которого несло гнильём и першило в горле. Но для определения ущерба, хотя бы на глаз, необходимо было войти во внутрь. Здесь впору бы противогазы, но, куда деваться, натянули марлевые повязки и шагнули. Уфф!!
В этом убийственном смраде сама жизнь казалась сомнительной, но пыльный свет промышленных светильников выхватил около десяти довольно расторопных чернорабочих, снующих от одной большой кучи гнилья к двум маленьким.
- Пятьдесят на пятьдесят, - на всякий случай зафиксировал Саша,
и не удержался, - А откуда эти привидения? Как они выживают?
- Молдаване, нелегалы, - без объяснений, поморщился Мартин, - любые условия... готов. Депортация... боятся, мы их... ползуем.
- Выходит, социализм с человеческим лицом, у вас только для своих, - обнаружил Саша. Но, дальновидно сдержал себя, потому что впереди маячил дефектный акт на разбраковку и списание сырья. И по этой направляющей, представил себе, что сейчас, там, в его Отечестве, под грядущие перемены, на самом верху происходит. Какие кучи дерьма разгребают, делят или списывают. Самое им время.
- Давай говорить, Саша, процент брака, - не успели рассесться по местам в микроавтобусе, Мартин с актом и решением торопит. Дружба, - намекает, - дружбой, а шкурка бычка и деньги, - врозь.
- Извини, Мартин, я здесь лицо неофициальное. Решать не мне, Леониду. С него и подпись, и спрос, - ловко повернул Крючник, - но мнение ваше выслушать и обсудить готов. Начальство любит подмахивать продуманные за них, но без них, документы.
-Что ты, конкретно, предлагаешь? Какие цифры на выходе?
(окончание следует)
